Казаки

В Яссах явился посол от султана Селима и потребовал от Ивона двойного харача, прибавляя, что если Ивон на это не согласится, то найдется другой, который даст требуемую сумму, и что во всяком случае Ивон должен следовать в Константинополь для подачи отчета в управлении Молдавиею.

Ивон созвал сенат и представил боярам, что опасность угрожает не одному ему, но всему народу. «Если бы я сам, — говорил он, — пожертвовал собою, это бы не спасло моих подданных. У султана есть в запасе другой господарь, который готов платить 120 000 червонцев в год, а плата такой суммы должна разорить Молдавию; притом же если теперь без всякого повода с нашей стороны потребовали двойной харач, то после могут потребовать и тройной, и четверной». Слова Ивона казались очевидною истиною. Сенаторы — говорит Горецкий — как будто пробудились от тяжелого сна. «Лучше смерть, чем поношение!» — восклицали они, и все поклялись защищать оружием свои права и свою собственность. Посол селимов отправлен был хотя с просьбою о сохранении спокойствия, но без подарков, как следовало по молдавскому обычаю. Зная, что жребий брошен, Ивон начал вооружаться и отправил в Польшу посольство просить помощи.

Оно не имело успеха: король Генрих и чины Речи Посполитой не только отказали в помощи господарю, но объявили, что никому из польских подданных не позволяется участвовать в войне с Турциею. При этом Фредро, как человек государственный, поместил рассуждение, очень любопытное, как выражение понятий о политике, с какими поляки хотели выказываться в его время. Сознавая выгоды, какие имела бы Польша от вмешательства в дело Ивона, Фредро оправдывает своих соотечественников в том, что они не подали ему помощи: причиною этому он полагает то, будто поляки сообразно с старинным правилом предков не привыкли насильственно расширять свои владения и хотели жить в мире с соседями. В другом месте автор противоречит себе: он укоряет поляков за то, что упустили из виду возможность присоединить к своему королевству Чехию и Венгрию, попавших под власть немецкого императора, к прискорбию Фредро, везде показывающего нерасположение к. немцам.

Ивон обратился тогда к украинским козакам. Он пригласил — говорит Горецкий — легкую и малую горсть тех поляков, которые по берегам Днепра и Черного моря приобретали добычу и назывались в Польше казаками. Фредро не употребил вовсе имени казаков, он называет их легкою польскою конницею, охотниками, жившими над Днепром и по берегам Черного моря для добычи, которую отнимали у турков и татар. Главным предводителем этой толпы Горецкий и Фредро называют Сверчовского. В другом месте Фредро говорит, что. они были римско-католического вероисповедания. Таким образом, можно бы подумать, что здесь дело идет не о наших украинских козаках, а о каких-то охотниках из природных поляков, если б малороссийские летописи8 не указывали прямо, что на помощь Ивану приходили не поляки, а русские под предводительством своего гетмана Свирговского, или Свер-говского, однозвучного с именем Сверчовского, упоминаемого у польских писателей. До сих пор имя Свирговского и era поход в Молдавию прославляются в народной южнорусской поэзии, а этого бы не могло быть, если б Свирговский и его сподвижники были поляки и притом римско-католического исповедания. Одна неизданная малороссийская летопись, упоминая очень кратко о походе казаков в Молдавию на помощь Ивону, называет предводителя их Дружко-Сверховский.

К этому-то Свирговскому (или Сверчовскому) Ивон по. слал посольство, когда казаки возвращались из похода против турков. Воев.ать с неверными, по понятию козака, была его обязанность, и потому нетрудно было уговорить Свирговского с товарищами. Одна народная песня выражает просьбу молдаван таким образом:

Ой, мы волохи, мы христиане, ■

Та не милуют нас бусурмане, .

Вы, козаченьки, за виру дбайте,

Волохам-христианам на помичь прибувайте!

Конисский9 говорит, что Свирговский согласился помогать Ивону с" разрешения польского правительства, но Горецкий и Фредро говорят, что казаки пошли в поход несмотря на запрещение правительства. В народной песне о Свирговском упоминается о каких-то ляхских комиссарах10 приходивших к гетману перед походом. Это не может доказывать справедливости Конисского: могли приходить с дозволением и запрещением, и, кажется, последнее справедливее, потому что польское правительство старалось всегда соблюдать мир с Турциею по возможности, и беспрерывные походы казаков против мусульман навлекали постоянное негодование этого правительства.

Горецкий насчитывает 1200 человек под начальством Свирговского при отправлении его в Молдавию, Фредро — 1300. В летописях Грабянки и Ригельмана (переписывавшего Грабянку и других летописцев) Свирговский отправился в Молдавию с 1400 человек. Конисский не говорит, сколько было у Свирговского войска, а выражается' только, что он пошел в Молдавию с войском малороссийским: во всяком случае Конисский полагает у Свирговского число войска несравненно значительнее того, какое ему дают другие летописцы, ибо до вступления в Молдавию он разделил его на два отряда, из которых половину послал под начальством Ганжи к Бухаресту, а другую половину сам повел к Галацу и в то же время отправил кошевого Покотилу на лодках к устью Дуная, чтобы не пропускать турецких десантов. Но все более старые и достоверные источники полагают у Свирговского небольшой отряд, и поэтому сказание Конисского не может быть принято. Но в таком случае если у Свирговского было не более 1300—1400 человек, то что такое сам Свирговский? Из польских историков не видно, чтобы Свирговский был гетман в том значении этого слова, какое мы привыкли придавать ему и какое дают ему летописцы. При Сигизмунде Августе и Генрихе Валуа число козакав было так велико, что странно покажется, каким образом гетман отправляется в чужую землю с таким малым количеством подчиненных? Однако все историки малороссийские — Самовидец, Грабянка, Ри-гельман, Миллер и другие, не известные по имени, утвердительно говорят, что Свирговский был гетман, и между тем дают ему отряд войска менее полуторы тысячи человек. Народная песня также называет его гетманом. Недоумение легко разрешается: польские историки не могли назвать его гетманом, потому что признавали гетманами только тех, которые были утверждены в этом звании правительством, а такие гетманы возникли в Украине уже позже; что же касается до небольшого числа, ходившего со Свирговским, то в тот воинственный век казацкие предводители часто предпринимали дальние походы с малым войском без больших приготовлений. Свирговский не мог брать

с собою большого числа воинов, ибо пределы Украины требовали защиты от беспрерывных нападений крымцев. Кажется, народная песня, в которой оплакивается смерть Свирговского, намекает на то, что масса козаков оставалась в Украине во время его похода и даже мало знала, куда ушел ее главный предводитель: в этой песне Украина, тоскующая по своему гетману, или козаки спрашивают у буйных ветров, кречетов и жаворонков: что сталось с гетманом и где он простился с жизнью?1

Приглашенные молдавскими послами козаки направились к границам Молдавии. Передовые гонцы от господаря поздравляли их с прибытием в страну и привезли им съестных припасов. Сам Ивон с боярами и войском стоял в поле, готовясь сделать им торжественный и достойный воинов прием. Когда ему дали знать, что козаки приближаются, он с отборной конницей в кругу избранных сенаторов выехал навстречу. Он приветствовал Свирговского речью и не кончил ее, заплакавши, — как говорит Горецкий, — и взяв за руку вождя, пригласил в обоз на походную пирушку; козаки последовали за ними, а когда выезжали в молдавский обоз, их приветствовали выстрелы пушечные. Мгновенно явилось столько пеших молдаван, сколько было конных козакав (а весь отряд козаков состоял из конницы) , взяли лошадей и угощали овсом, в то же время самих всадников позвали на роскошный обед. Свирговский и сотники обедали в просторном шатре Ивона, простые козаки в других шатрах. После пира по приказанию господаря козацким старшинам поднесли серебряные мисы, наполненные золотою монетою. После долгого пути — было им сказано — вам надобно денег на баню и на подкрепление изнуренных своих сил. «Не словами, а делами желаем доказать вам, — отвечали козаки, — что не боимся -смерти: ценим выше всего рыцарскую славу, и прибыли в ваш обоз не с надеждою получить жалованье, а единственно для того, чтобы доказать вам доблесть нашу, когда явится драгоценный случай сражаться за христианство против неверных». Только после усиленных просьб Ивона и молдавских сенаторов козаки согласились принять денежный подарок. По окончании пира они отправились в приготовленные для них шатры, и тогда новые посланцы Ивона принесли им шестьсот талеров и превосходного вина в шести стогвах, в которых обыкновенно волохи хранили воду во время переходов через степи. «Это господарь присылает вам выпить за его здоровье»/ сказали им.