Страница 19 из 159
Но силЬнее всех врагов Выговского был полтавский полковник Мартын Пушкарь; пользуясь расстройством народного смысла, недовольством черни против значных, Пушкарь надеялся сделаться сам гетманом, свергнувши Выговского, созвал у себя раду, и объявил на ней, что Вы-гавский изменник, сносится с поляками, крымцами, думает изменить царю.
Вместе с запорожскими гонцами он отправил в Москву и своего атамана, Стринджу с товарищами; они повезли донос, что гетман изменник, сносится с Ордою и поляками. Решившись в то же время действовать оружием, Пушкарь просил запорожцев помогать ему против Выговского: по та-’ кой просьбе, шестьсот молодцов отправилось к Пушкарю под начальством атамана Якова Барабаша. Но главная сила Пушкаря состояла в народе. Полтавский полковник, чтоб вредить своему врагу, постоянно призывал козаковать посполитых, стремившихся к уравнению прав своих с козаками. Ненависть, прежде обращенная на польских панов, теперь готова была с тем же неистовством обратиться на единоземцев, которым более других послужило житейское счастие. Призывы Пушкаря подействовали на бездомовных и безземельных: таких накопилось множество в Украине от разорений, смут и отвычки от работ во время беспрерывных войн. Со всех сторон стекались к Пушкарю работники из винокурен, — а винокурни и пивоварни тогда находились чуть не в каждом зажиточном доме, — сбегались пастухи, наймиты; не имевшие своего угла и жившие из куска хлеба у богатых, теперь бежали козаковать.— в надежде отомстить за побои хозяевам и присвоить их имущества, для того, чтоб пропить и промотать награбленное в несколько дней, все, что носило название голоты (т. е. голи, голяков) , явилось под знамена Пушкаря. Они шли без лошадей, без оружия, нередко без одежды и обуви, в лохмотьях, с рогатинами, дубинами, косами и, — по замечанию летописца, — с сердцами, готовыми на убийства и грабежи.
Пушкарь составил из них пехотный полк: они назывались дейнеками (т., е., может быть, де-не-яки, кой-какие), и в короткое время у полтавского полковника было, как думали, до двадцати тысяч..., и с каждым днем партия его увеличивалась; окрестности Гадяча, Зенькова, Ромна, Миргорода возмутились; поспольство обращалось в казаков.
Выговский побежал в Гадяч, захватил на месте несколько возмутителей народа против гетманской власти и казнил смертию; потом отправил гадячского намисныка Тимоша в Полтаву и ласково просил Пушкаря оставить свои враждебные намерения и предлагал мир.
«Чи не так, — сказал Пушкарь, — Виговський хоче мене з собою погодити, яко погодив в Гадячом браттю нашу, луччих од себе товарищив Вийська Запорозского, поутинав-ши им голови?.. але не дижде сего». •
Приказал Пушкарь оковать Тимоша и отослал его к воеводе московского царя Колойтаеву, своему приятелю, в Каменное. .
Тогда Выговский решился успокоить Пушкаря оружием и послал против него два полка: Нежинский и Стародуб-ский. Но на пути простые казаки взволновались, отказывались подымать руки на братьев и разошлись.'
Выговский увидел, что на казаков плоха надежда в междоусобной войне. Но бурная эпоха Хмельницкого привлекла в Украину толпы иноземцев: у гетмана были затяжные полки (затязи, наемные): в них были сербы, волохи, поляки, немцы. 25-го января 1658 года гетман послал против соперника отряд сербов под начальством Ивана Сербина, и малороссиян, под предводительством Богуна. Они должны были напасть на Полтаву врасплох и схватить Пушкаря. _ '
От скорости зависел успех. Сербы прошли удачно и быстро до Полтавы, но под самым городом сбились с зимней дороги и промедлили день. В Полтаве узнали об них, и 27-го января Барабаш с запорожцами напал на них во время обеда при урочище Жуковом-Байраке. Триста человек легло на месте, не успевши схватиться за оружие. Остальные не пошли вперед и убежали. Многие попались в плен и были отосланы к московскому воеводе, приятелю Пушкаря. Лесницкий, узнав о несчастии, делал клич по всему Миргородскому полку, призывая спешить против бунтовщика Пушкаря, но многие миргородцы переходили на сторону врагов.
В это время уже совершился выбор митрополита. Новоизбранный архипастырь, Дионисий Балабан, сторонник Выговского, написал Пушкарю увещательное письмо и грозил церковным проклятием за непослушание гетману.
«Хотя ваша святительская милость, — отвечал Пушкарь, — и возложили свое благословение на Ивана Выговского, но Войско Запорожское не признает его гетманом. Когда будет полная рада, на которой вся чернь украинская единомысленно с чернью Войска Запорожского изберут его гетманом, тогда и я признаю его. А ваше архипастырское неблагословение извольте возлагать на кого-нибудь -такого, кто не желает добра его царскому величеству и ищет неверных царей; мы же почитаем царем одного царя православного.
Пушкарь выступил из Полтавы, и дейнеки повсюду грабили зажиточных и опустошали их имения. Этот поход увеличивал войско Пушкаря, но, вместе с тем, раздражал всех, имевших собственность.
Но в то время, когда такое волнение поднялось в восточной части Украины, прибыл Хитрово. Еще он был в дороге, а уже козацкие старшины сильно тревожились. Посланники Выговского, возвратившись к гетману, извещали, что царский посол едет собирать новую раду для нового избрания. Опасались, чтоб противная Выговскому партия не взяла верх и не избран был другой гетман; это значило уступить свои свободные Сословные права произволу Московской власти; тогда показали бы пример, что вольное избрание иначе ничего не значит. Вопрос о воеводах и великорусских войсках в Украине должен был разрешиться с приездом боярина. Зловещие слухи об уничтожении козаков должны были с ним или оправдаться, или обличиться. Страшная для всех гроза примирила всякие несогласия; гетман и Григорий Лесницкий стали друзьями. Многие готовились стать грудью за Выговского, не из любви к нему, а потому, что с ним вместе должны были защищать самих себя и все свое сословие.
V
17-го января Хитрово приехал в Лубны; и от гетмана и старшин явился посланец с письмом, просить, чтоб рада была не в Переяславле, а в ином месте. Боярин подарил гонцу пару соболей, да пять рублей денег и сказал ему: <<это тебе за то, чтоб, приехавши к гетману, наговаривал его ехать на раду в Переяслав, а не в иное место».
25-го января прибыл Хитрово в Переяслав и остановился в доме какого-то грека Ивана, а 30-го получил извещение, что гетман приедет на раду. Выговский был перед тем в ' Миргороде вместе с Лесницким. Еще не было рады, не порешили дел с Хитрово, а уж путивльский воевода спрашивал Выговского, когда он поедет в Москву. Выговский обещал ехать, как только утишится волнение и кончится дело, по которому приехал боярин Хитрово.
Собрались в Переяслав полковники. Прибыл гетман. Старшина роптала. Выговский не показывал охоты начальствовать. Он говорил старшинам так: «Москаль ни во что считает выборы по нашим стародавним правам, и хочет, чтоб у козаков гетманы были не выборные, не из нашего народа. Они думают навязать нам какого-нибудь своего бородача, Если вы теперь это допустите, то навеки потеряете права и вольности; не поддавайтесь москалю, не позволяйте себе давать гетмана, — выбирайте вольными голосами, как прежде всегда в старину бывало».
На раду прибыл и новоизбранный митрополит Дионисий, и знатное духовенство. Рада произошла в один из первых дней февраля. Прибыл в собрание боярин; Выговский не явился; вместо него выступил монах Петроний и сказал:
«Панове рада! Приказал вам Выговский сказать, что он отказывается от булавы, которую ему дала рада; он увидел к себе неблаговоление его царского величества, да притом и в Войске много у него недоброжелателей. Пусть боярин назначит вам гетмана, кого пожелает, а Выговский, утомленный долгами трудами, и видя на себе отовсюду гонения, желает остаток дней своих посвятить Богу в монастыре».
С негодованием выслушали казаки официальный отказ своего гетмана. Они были научены заранее, будто от Выговского требует этого боярин.