Страница 5 из 40
Рев моторов возбуждал ее. В нем ощущалась какая-то стихийная, первобытная свирепость. «Нет ничего хуже цивилизованного горя, – думала Хилари. – Оно серое и безнадежное. Но теперь я избавлюсь от этого!»
Самолет мягко выруливал на взлетную полосу.
– Пристегните ремни, пожалуйста, – сказала стюардесса.
Самолет повернул и остановился в ожидании сигнала к взлету. «Возможно, он разобьется, – говорила себе Хилари. – Это сразу все бы решило». Ожидание казалось бесконечным. «Мне никогда не удастся вырваться на свободу, – мелькнуло в голове у Хилари. – Я останусь здесь пленницей…»
Наконец самолет двинулся вперед, постепенно набирая скорость. «Он не взлетит – не сможет взлететь, – думала Хилари. – Это конец». Тем не менее самолет все-таки оторвался от земли. Правда, Хилари казалось, будто это земля нырнула вниз, забирая свои проблемы и разочарования из-под ревущего крылатого существа, гордо устремившегося в облака. Они описали круг над аэродромом, выглядевшим словно причудливая детская игрушка. Миниатюрные шоссе и железнодорожные пути с крошечными поездами… Странный игрушечный мир, где люди любят и ненавидят, где разбиваются сердца… Теперь это как бы потеряло смысл – таким маленьким и незначительным казалось все находящееся внизу. Вскоре землю заслонила плотная масса серовато-белых облаков. Должно быть, они летят над Ла-Маншем. Хилари откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Спасение… Она оставила за собой все – Англию, Найджела, печальный холмик, служивший последним пристанищем Бренды… Хилари открыла глаза и со вздохом закрыла их вновь. Она заснула…
Когда Хилари проснулась, самолет снижался. «Париж», – подумала она, выпрямляясь на сиденье и протягивая руку к сумочке. Но это не был Париж. Стюардесса вошла в салон и объявила с бодростью гувернантки в детской комнате:
– Мы приземляемся в Бове, так как в Париже слишком густой туман.
Ее тон как бы подразумевал: «Разве это не великолепно, дети?» Хилари посмотрела в окошко, но почти ничего не увидела. Бове тоже казался окутанным туманом. Самолет приземлялся медленно. Прошло некоторое время, прежде чем пассажиров проводили сквозь сырой и холодный туман в грубое деревянное строение с несколькими стульями и длинной деревянной стойкой.
Хилари овладело уныние, которое она тщетно пыталась стряхнуть. Мужчина рядом с ней пробормотал:
– Это старый военный аэродром. Здесь нет ни отопления, ни других удобств. К счастью, мы во Франции, так что нам дадут чего-нибудь выпить.
Действительно, вскоре появился человек со связкой ключей, и пассажиров обслужили алкогольными напитками, дабы поддержать их дух на период долгого и утомительного ожидания.
Час проходил за часом. Из тумана появлялись другие самолеты, которые также не могли приземлиться в Париже. Маленькая комната наполнялась продрогшими людьми, выражавшими недовольство задержкой.
Хилари все это казалось нереальным. Она как будто продолжала спать, милосердно защищенная от контактов с действительностью. В конце концов, это всего лишь вопрос времени. Она продолжает путешествие к спасению – туда, где сможет начать жизнь заново. К ней вернулась бодрость, которая сохранялась в оставшиеся часы ожидания и в моменты хаоса, когда уже после наступления темноты объявили о прибытии автобусов, которые доставят пассажиров в Париж.
Началась дикая суета – пассажиры, служащие, носильщики тащили багаж, сталкиваясь друг с другом в потемках. В конце концов замерзшая Хилари оказалась в автобусе, медленно движущемся сквозь туман по направлению к Парижу.
Поездка заняла четыре часа. В полночь автобус остановился на площади Инвалидов, и Хилари, взяв свой багаж, поехала в отель, где для нее был заказан номер. Она слишком устала, чтобы есть, поэтому приняла горячую ванну и легла.
Самолет в Касабланку должен был вылететь из аэропорта Орли завтра, в десять тридцать утра, но, когда они прибыли в Орли, там царило смятение. Приземлялись самолеты из многих городов Европы; все прибытия и отправления были задержаны.
Измученный клерк за столом справок пожал плечами:
– Мадам не сможет улететь рейсом, на который заказала место! Все расписание пришлось изменить. Если мадам немного подождет, возможно, все устроится.
В итоге Хилари сообщили, что есть место на самолете, летящем в Дакар, который обычно не садится в Касабланке, но сделает это в силу сложившихся обстоятельств.
– Вы просто прибудете тремя часами позже, мадам.
Хилари тут же согласилась, удивив и обрадовав клерка.
– Мадам не представляет всех трудностей, обрушившихся на меня этим утром, – сказал он. – Пассажиры так неблагоразумны! Ведь это не я устроил туман! Естественно, возникли затруднения. По-моему, мадам, к таким вещам нужно относиться с юмором. Apres tout[1], мадам, какое значение имеет задержка на два-три часа? Какая разница, тем или другим самолетом лететь в Касабланку?
Однако в тот день разница была куда более значительной, чем казалось маленькому французу. Когда Хилари наконец прибыла в Касабланку и шагнула на взлетное поле, носильщик, кативший рядом с ней тележку с багажом, заметил:
– Вам повезло, мадам, что вы не летели предыдущим, регулярным рейсом.
– А что произошло? – спросила Хилари.
Носильщик с беспокойством огляделся вокруг, но, в конце концов, новости было невозможно сохранить в тайне. Он доверительно склонился к Хилари и объяснил, понизив голос:
– Mauvaise affaire![2] Самолет разбился при посадке. Пилот, штурман и большинство пассажиров погибли. Четверо или пятеро доставлены в больницу, но они в тяжелом состоянии.
Первой реакцией Хилари был бешеный гнев. «Почему я не оказалась в этом самолете? – мелькнуло у нее в голове. – Я бы уже была мертва, и все было бы кончено. Больше никаких горестей и страданий! Люди в том самолете хотели жить, а я… я не хочу! Так почему же это не случилось со мной?»
Хилари прошла поверхностный таможенный осмотр и поехала с багажом в отель. Был ясный солнечный день. Чистый воздух и голубое небо – все, как она себе представляла. Туман, холод и сумрак Лондона остались позади вместе с ее несчастьями. Здесь царили яркие краски, и жизнь оживленно пульсировала…
Открыв ставни своей спальни, Хилари выглянула на улицу. Да, все соответствовало ее ожиданиям. Она медленно отвернулась от окна и села на край кровати. Спасена, спасена… Эти слова стучали у нее в голове назойливым рефреном с тех пор, как она покинула Англию. Но теперь Хилари с ужасающей ясностью осознала, что спасения нет.
Все было точно так же, как в Лондоне. Она сама, Хилари Крейвен, оставалась той же самой. Ей хотелось спастись от самой себя, но в Марокко она была такой же, как в Лондоне.
– Какой же дурой я была, – еле слышно прошептала Хилари. – Почему мне казалось, будто я изменюсь, покинув Англию?
Могила Бренды – маленький, трогательный холмик – находилась в Англии, и там же Найджел вскоре должен вступить в брак с новой женой. Почему же она думала, что здесь, в Марокко, все это станет менее значительным? Она просто принимала желаемое за действительность. Ну, теперь с этим покончено. Хилари понимала, что бежала от реальности, с которой не могла смириться. Можно вынести все, что угодно, пока для этого есть причина. Она вытерпела свою долгую болезнь, измену Найджела и те жестокие обстоятельства, при которых это происходило, – вытерпела, потому что рядом была Бренда. Потом началась медленная, изнурительная борьба за жизнь Бренды – борьба, окончившаяся поражением… Теперь ей незачем жить. Чтобы осознать это, понадобилось путешествие в Марокко. В Лондоне Хилари испытывала странное ощущение, что если она выберется оттуда, то сможет забыть прошлое и начать жизнь заново. Поэтому она отправилась в это место, никак не связанное с ее прошлым и обладающее всеми качествами, которые ее привлекали, – солнечным светом, чистым воздухом, незнакомыми людьми и окружением. Ей казалось, что здесь все будет по-другому. Но она ошибалась – все осталось прежним. Факты были простыми и беспощадными – у нее, Хилари Крейвен, пропало желание жить.
1
В конце концов (фр.).
2
Скверная история (фр.).