Весна

«Но почему они не поют ту печальную мелодию, которую иногда играет в своей комнате учитель!» – промелькнуло в голове у Арно. В это время за спиной его кто-то запел назойливо и скрипуче: трайрит-трайрит-трайрит! Он обернулся и увидел Марта тот стоял со скрипкой в руках и указывал на кистера. «Да это что, это пустяки, – говорил он, – вот завтра как заиграю, тогда будет совсем другое дело!» При этом он стал так крепко завинчивать колки, что они щелкнули, струны лопнули и скрутились, как волосы, когда их держишь над горящей лампой.

– Март, что ты делаешь? – закричал Арно сквозь сон и проснулся от собственного крика.

Он страшно обрадовался, убедившись, что это был только сон, что его скрипка цела и по-прежнему лежит на стуле у кровати. Арно прислушался, вокруг стояла тишина. Кто-то словно скребнул по крыше, потом опять все затихло. «Кошка полезла на чердак спать», – подумал Арно в полусне. Он услышал еще, как пробили часы, кто-то кашлянул, в овине запел петух и закудахтали куры.

От елки пахло хвоей. Точно кто-то подпалил ее ветку и по комнате плыло легкое, едва ощутимое облачко дыма.

Этот смешанный с дымком запах сам по себе был довольно приятен. Арно с удовольствием вдыхал его, и ему казалось, что на рождество именно так и должно пахнуть в комнате: это был настоящий рождественский запах, он появлялся каждый год в горнице, где устраивали елку: когда свечки сгорали до конца, огонь добирался до веток и те загорались, треща и дымя.

Потом Арно услышал, как поднялся с постели отец и зажег спичку, чтобы взглянуть на часы; как он нашарил свои стоптанные домашние туфли, набросил пиджак или что-то из верхней одежды, зажег фонарь и вышел посмотреть лошадей. Вслед за тем и в большой комнате кто-то кашлянул, протяжно произнес: «О-хо-хо-хой» – и стал почесываться. зажгли огонь.

Как раз в эту минуту Арно спокойно уснул, а когда проснулся, на столе уже дымился завтрак и Мари громко говорила кому-то:

– Настоящая рождественская погода на дворе – хорошо будет людям и церковь идти.

XXIII

В церкви хозяин хутора Сааре успел сказать Либле, чтобы тот после богослужения заглянул к ним.

– Ладно, приду, – согласился Либле.

И действительно, после полудня он явился на хутор. С собой он принес бутылку водки и свое веселое настроение. Не успел он переступить порог, как началась страшная перебранка. У Мари как раз в это время разболелся живот, она сидела скорчившись у стола и горько жаловалась.

– Ох, будь ты неладно, – стонала она, держась за живот, – точно грызет что-то в середке, прямо конец приходит.

Либле, услышав это, тотчас же съязвил – язык у него был злой:

– Ну да, а кто тебе велит столько колбасы и мяса в себя пихать: брюхо ведь не бочка, как же ему не разболеться от такой кучи всякой снеди. Так тебе и надо ни много ни мало, как раз поделом.

– Вот еще чего выдумал! – ответила Мари. – Ты что, считал, сколько я кусков съела? Много ты знаешь, сколько я в себя пихаю. Вчера утром как подняла в коровнике ясли, надорвалась, потому и болит, а еда здесь ни при чем.

– Вот так штука! – не унимался Либле, невзирая на всю святость рождества. – А ты чего захотела? Чтобы у тебя коровью кормушку паровая машина двигала? Нажмешь на пружину – кормушка и пойдет куда нужно. Нет, брат, тут надо и руку приложить, надо и ленивые свои косточки поразмять, не то они совсем задеревенеют.

Этого Мари уже не могла стерпеть.

– Сам ты лентяй! – вспылила она. – Не знаю, чего тебе только там делать – залезешь на свою колокольню и смотришь оттуда, как червяк, да свистишь еще. Это я-то лентяйка!

– Вот и врешь, – ответил Либле. – Зимой в стужу никаких червяков не бывает, а свистеть они вообще не умеют.

– А ты червяк и свистишь.

– Да перестаньте вы, черти! Вечно не ладят, как кошка с собакой, – вмешался хозяин. Разговор перешел на другое, и живот Мари мог продолжать болеть без всяких помех.

Либле вытащил из кармана бутылку и стал угощать саареских в честь святого праздника. Все выпили. Март осушил свой стакан и, хлопнув себя по животу, сказал:

– Ох ты, нечистая сила, а хороша, если ее редко пробуешь, так и кружит сейчас вокруг пупа!

Хозяйка и бабушка выпили стакан на двоих, но бедной Мари пришлось выпить целый стакан одной.

– Ну, ну, ты эти штуки брось! – обозлился Либле, увидев, что Мари хочет оставить полстакана. – У самой живот болит, заворот кишок, что ли, а гляди, не пьет. Пей живо!

Мари выпила, вытерла рот и объявила во всеуслышание, что она говеем пьяна. Бабушка заметила:

– Много пить ее не годится, можно сразу опьянеть. Иной раз, как лекарство, это дело хорошее, только тогда ее опять-таки нет под рукой. Когда в ней нужда, так ее и нет.

– Кто ее знает, помогает она от болезней или просто люди так думают, что помогает, – сказала хозяйка.

– Как бы там ни было, а можно и без вина прожить: по правде говоря, никому водка эта и не нужна. Конечно, выпить можно, да и я, случается, выпиваю, но чтоб без нее нельзя было обойтись, так это уж нет!

Произнеся это, хозяин подсел к столу и стал набивать трубку.

– А вот Мари без водки никак не обойтись, – сказал Либле.

– Брехун этакий! Сам ты без водки обойтись не можешь, вечно пьян, Старался бы сам поменьше пить, а за меня не бойся.

– Постой, постой! – прервал ее Либле. – Вот возьму тебя в жены, да как пойдем мы с тобой вдвоем, так корчму досуха опустошим. Тогда и живот у тебя никогда болеть не будет.

– Ох ты, болтун, думаешь – так я за тебя и пошла.

– О, еще как пойдешь. Только мне не шибко хочется на тебе же ниться… Была бы ты поопрятнее да лень из себя выгнала бы, может, я тебя и взял бы, а такую, как сейчас… такой до ста лет живи, а меня никогда не дождешься.

– Вот пустомеля!

– И как они так могут, – заметил Март. – Их оставь вдвоем – они неделю подряд ругаться будут; да еще и мешок с харчами им дай, не то, ссорясь, голодные будут сидеть.

Либле предложил водки и Арно, но тот в ответ покачал головой и улыбнулся. Либле тоже улыбнулся: он прекрасно понял, о чем мальчик подумал.

– Ну да, начните опять, как тогда осенью, – серьезно, но незлобиво сказала хозяйка, – а потом ищи вас по всему лесу, хоть голову себе разбей о деревья.

– Да, скверное было дело, – подтвердил батрак. – Ищешь, ищешь, а его нигде нет. Прямо страху на нас нагнал. Если б тогда этот Март-дурачок не сказал, так и не нашли бы, пока мальчонка сам утром не явился бы. Где его будешь искать в темноте!

– Что вы старое вспоминаете, – заступилась бабушка за своего любимца. – Все это давно прошло, а что прошло, то забыто. Больше об этом и не напоминайте!

– Да нет, мы не потому… просто к слову пришлось, – промолвил Март.

Тогда Либле торжественно заявил:

– Вы за этого парня не бойтесь, он себя в обиду не даст. Водку пить он никогда не будет, я вам, если хотите, могу своей головой поручиться.

– А ну-ка, давай сюда голову, язвительно вставила Мари.

– Ну, тебе-то я ее не дам, – быстро отозвался Либле, через плечо взглянув на девушку. – В твои руки я ее не отдам. Тебе и свою-то голову лень причесать, погляди, на кого ты похожа!

И он продолжал прежним тоном:

– У этого мальчугана в голове больше ума, чем вы думаете. Как заведешь с ним разговор, так только рот разевай. И о чем он только не думает, чего не придумает, не всякий взрослый так сумеет. Да нет, какое там! Разве взрослый сумел бы со мною так толковать, как он вчера на колокольне! Что бы там ни было, о чем бы мы там ни говорили, а я ему еще вчера там же, наверху, сказал: такому мальчонке нужен умный человек, чтобы с ним поговорил, на все вопросы ответил, которые он… ну, те, что он мне задавал. Нет. нет, из этого парня большой толк выйдет, вы не думайте. А знаешь, Арно обратился он к мальчику, – а что если все-таки взять да совсем бросить водку, как ты вчера говорил, а? Не околею же я от этого, а если и околею, так что за беда!