Страница 7 из 8
– Дорогой Пуаро! – воскликнул я. – Что случилось? Уж не сошли ли вы вдруг с ума?
– Посмотрите на эту баранину, умоляю вас! Но посмотрите на нее внимательно!
Я рассмотрел ее так внимательно, как только мог, но ничего необычного в ней не заметил. Она выглядела вполне ординарной бараньей ногой. Именно это я и сказал. Пуаро бросил на меня уничижительный взгляд.
– Но разве вы не видите вот это… и это… и это…
Каждое «это» он иллюстрировал, тыча пальцем в совершенно безобидные крохотные льдинки на мясе.
Пуаро только что обвинил меня в избытке воображения, но теперь я почувствовал, что он в своих фантазиях зашел куда дальше, чем я. Неужели он и в самом деле решил, что эти крохотные серебряные льдинки – кристаллы смертельного яда? Ничем другим я не мог объяснить себе его непонятное возбуждение.
– Это мороженое мясо, – мягко объяснил я. – Импортное, вы же знаете. Из Новой Зеландии.
Он мгновение-другое таращился на меня, а потом вдруг разразился странным хохотом.
– Мой друг Гастингс просто великолепен! Он все знает… ну абсолютно все! Как это говорят… «ничего не пропустит и не упустит»! Это и есть мой друг Гастингс.
Он бросил баранью ногу на большое блюдо, где она и лежала прежде, и вышел из кладовки. Потом выглянул в окно.
– А, вон идет наш дорогой инспектор. Это кстати. Я уже увидел здесь все, что мне было нужно. – И он принялся с отсутствующим видом барабанить пальцами по столу, словно погрузившись в некие расчеты, а потом внезапно спросил: – Друг мой, какой сегодня день недели?
– Понедельник, – с немалым изумлением ответил я. – А что…
– Ах! Понедельник, вот как? Тяжелый день, верно? Совершать убийство в понедельник было большой ошибкой.
Вернувшись в гостиную, он стукнул пальцем по стеклу барометра и взглянул на термометр.
– Ясно, тихо, семьдесят градусов по Фаренгейту. Вполне обычный английский летний день.
Инглз все еще изучал различные китайские вещицы.
– Вас, похоже, не слишком интересует наше расследование, мсье? – сказал Пуаро.
Инглз спокойно улыбнулся.
– Видите ли, это не мое дело. Я во многом разбираюсь, но не в этом. А значит, я должен держаться в сторонке и не мешать. На Востоке я научился терпению.
В гостиную стремительно ворвался инспектор, извиняясь за свое долгое отсутствие. Он настаивал на том, чтобы самому заново показать нам все следы, но нам удалось от этого отвертеться.
– Я благодарен вам за вашу бесконечную любезность, инспектор, – сказал Пуаро, когда мы снова шли по деревенской улице. – Но у меня будет к вам еще одна просьба.
– Вы, наверное, хотите взглянуть на труп, сэр?
– О, бог мой, нет! Меня совершенно не интересует труп. Я хочу повидать Роберта Гранта.
– Вы можете вернуться в Мортон со мной, сэр, и там поговорить с ним.
– Отлично, я так и сделаю. Но я должен встретиться и поговорить с ним наедине.
Инспектор задумчиво прикусил верхнюю губу.
– Ну, насчет этого я не знаю, сэр…
– Уверяю вас, если вы свяжетесь со Скотленд-Ярдом, вы получите полное одобрение.
– Я, конечно, слышал о вас, сэр, и я знаю, что вы время от времени помогаете полиции. Но это лишь отдельные случаи…
– И тем не менее это необходимо, – спокойно заявил Пуаро. – Это необходимо по той причине, что… что Грант – не убийца.
– Что?! Но тогда кто же?
– Убийца, как я представляю, был довольно молодым человеком. Он подъехал к «Гранитному бунгало» на двуколке, которую оставил прямо у двери. Он вошел в дом, совершил убийство, вышел и снова уехал. Он был без головного убора, а его одежда была сильно запачкана кровью.
– Но… но тогда его заметила бы вся деревня!
– Не при данных обстоятельствах.
– Ну, возможно, если бы стояла ночь… но ведь преступление было совершено при дневном свете!
Пуаро лишь улыбнулся в ответ.
– Да еще и лошадь, и двуколка, сэр… Как вы можете утверждать подобное? Здесь проезжает не так уж много экипажей. И никто не заметил чего-то такого…
– Обычными глазами, возможно, и не заметили; только внутренним взором.
Инспектор многозначительно коснулся пальцем своего лба и усмехнулся, посмотрев на меня. Я был совершенно сбит с толку, но я верил в Пуаро. Дальнейшего обсуждения не последовало, и мы отправились в Мортон вместе с инспектором. Пуаро и меня допустили к Гранту, но во время беседы присутствовал констебль. Пуаро сразу приступил к делу.
– Грант, я знаю, что вы не совершали этого преступления. Расскажите мне точно обо всем, что произошло, своими словами, как сумеете.
Арестованный был человеком среднего роста с довольно неприятным выражением лица. С виду настоящий уголовник.
– Богом клянусь, сэр, не делал я этого! – начал жаловаться Грант. – Кто-то подсунул эти стеклянные фигурки ко мне в бумажник! Это подтасовка, вот что это такое! Я, когда вернулся, сразу прошел в свою комнату, как я и говорил. Я и не знал ни о чем, пока Бетси не завизжала. Бог свидетель, я тут ни при чем!
Пуаро встал.
– Если вы не в состоянии сказать правду, закончим на этом.
– Но послушайте…
– Вы заходили в ту комнату… и вы знали, что хозяин мертв; и для вас не было неожиданностью, что добрая Бетси подняла ужасный шум.
Грант смотрел на Пуаро, разинув рот.
– Ну что, разве все было не так? Я не шутя вам говорю – и говорю совершенно честно, – что искренность – ваш единственный шанс.
– Ну, тогда я рискну, пожалуй, – неожиданно сказал Грант. – Все так и было, как вы говорите. Я вошел в дом и направился прямиком к хозяину – а он там лежал мертвый на полу, и кругом кровища… Ну, я и решил смотать оттуда. Они бы сразу разнюхали, кто я таков, и уж точно сказали бы, что это я сделал. Я только и думал о том, чтобы сбежать… поскорее, пока его не нашли.
– А нефритовые фигурки?
Грант заколебался.
– Ну, понимаете…
– Вы их схватили вроде бы машинально, так ведь? Вы слышали, как ваш хозяин говорил об их ценности, и вы подумали, что вполне можете прибрать их к рукам. Ну, это я понимаю. А теперь скажите мне вот что. Вы взяли фигурки тогда, когда вошли в комнату во второй раз?
– Не входил я туда второй раз! Мне и одного раза хватило!
– Вы в этом уверены?
– Уж конечно, уверен!
– Хорошо. Теперь вот что. Когда вы освободились из тюрьмы?
– Два месяца назад.
– Как вы получили эту работу?
– Да через одно из этих обществ помощи заключенным, знаете ведь про такие. Их парень встретил меня, когда я вышел.
– Как он выглядел?
– Ну, он не то чтобы был священником, но похож. Мягкая черная шляпа, и говорил так слащаво… У него еще один передний зуб сломан. Очкарик. Сандерсом его звали. Сказал, что надеется на мое исправление и что нашел мне хорошее место. Я и пошел по его рекомендации к старику Уэлли.
Пуаро снова встал.
– Благодарю вас. Теперь я все знаю. Наберитесь терпения. – Он задержался у выхода и добавил: – Сандерс подарил вам пару башмаков, верно?
На лице Гранта отразилось изумление.
– Ну да, подарил… А откуда вы-то об этом знаете?
– Это моя работа – все знать, – серьезно ответил Пуаро.
Обменявшись словом-другим с инспектором, мы втроем отправились в кабачок «Нежное сердце» и заказали яичницу с беконом и девонширский сидр.
– Что-нибудь объясните нам? – с улыбкой спросил Инглз.
– Да, теперь все вполне разъяснилось. Но, видите ли, мне было бы трудно доказать свою точку зрения. Уэлли был убит по приказу Большой Четверки – и не Грантом. Некий очень умный человек устроил Гранта на это место, заранее планируя сделать из него козла отпущения, – и это было бы совсем нетрудно, учитывая прошлое Гранта. Этот человек подарил Гранту пару башмаков – одну из двух совершенно одинаковых пар. А другую пару оставил себе. Совершить задуманное было чрезвычайно просто. Когда Гранта не было в доме, а Бетси болтала с кем-то в деревне (а она, видимо, каждый день этим занималась), убийца подъехал к дому, предварительно надев копию ботинок Гранта, вошел в кухню, сразу прошел в гостиную, оглушил старого Уэлли и перерезал ему горло. Потом он вернулся в кухню, снял ботинки, надел другую пару, которая была у него с собой, и, забрав с собой те башмаки, в которых было совершено преступление, спокойно вышел из дома и уехал.