Страница 55 из 59
Итак, мы вернулись к исходному вопросу. Каким образом гены испорченного индивидуума вызывают его испорченность?
Да просто вызывают — и все тут.
А теперь к нам возвращаются великие загадки, столетиями мучившие человечество, во всей их будоражащей яркости и силе. Дарвинисты не согласны с тем, что «гены оказывают детерминистское влияние на развитие», как писал выдающийся ученый Ричард Докинз [178]. Сама эта идея пагубна. Резюмируя воззрения Докинза, его поклонник Косма Шалици преданно прибавляет:
Гены не определяют анатомию, физиологию или поведение; гены шифруют информацию для создания белков. Какой ген проявится… зависит от очень тонких биохимических процессов, сложность и запутанность которых сокрыта под названием «сигнальная трансдукция» или «генетическая регуляция». Предположение о том, что, узнав генотип организма… мы сможем легко прочесть его черты, — беспочвенная фантазия, продвигаемая людьми, которые в лучшем случае просто идиоты [179]…
Довольно прямолинейное мнение, причем высказанное с уверенностью. Но послушайте, всякого астролога теперь так и подмывает строго спросить: итак, гены определяют человеческое поведение или нет? Если да, тогда утверждение, что, «узнав генотип организма… мы сможем легко прочесть его черты», далеко не «беспочвенная фантазия», а неизбежное следствие предположения, что человеческое поведение управляется генами.
Если же гены не определяют человеческое поведение, тогда невозможно найти никакой причинно-следственной связи, идущей от какого-либо гена человека к его, человека, испорченности.
А коли биологи решили принять оба варианта, утверждая, что нечто влияет и не влияет на человеческое поведение, мы возвращаемся к логике астрологов, к их гипотезе о том, что звезды побуждают, но не принуждают. Вероятно, только теперь мы можем полностью оценить, до какой степени интуиция астролога отражает истину, при этом оставаясь неспособной ввести её в логически выстроенную научную теорию. В каком-то смысле мы сами ответственны за все. И хотя даже внутри нашего собственного тела многое не поддается контролю, нечто все же подвластно нашей воле. И в итоге нам удается заставить эту тушу — наше любимое тело — переместиться, куда нам хочется, сесть, как нам нравится, и даже в самый жаркий день пуститься бегом. Тем не менее наша интуиция пребывает в безнадежном конфликте с научной системой взглядов. В природе нет причин, которые побуждают, но не принуждают, хотя бы потому, что понятие это туманно. Причина не может быть причиной, если вызывает побуждение без принуждения.
«Возможно, нам следует рассматривать социобиологию, — разумно (и не без сочувствия) написал Том Бетелл, — как некую современную форму астрологии. Когда-то считалось, что загадочные эманации небесных тел формируют характеры (не отменяя, однако, и свободы воли), сегодня то же говорят о загадочных эманациях молекулярных объектов» [180].
С самого начала астрологи не знали точно, что такое звезды — причины они или знаки? И здесь лежит точка, давшая начало разным направлениям астрологической мысли. Фома Аквинский утверждал: поскольку звезды дают доступ к будущему, они делают это как причины, а не знаки. Столь важное заключение спровоцировало споры на восемьсот лет вперед. Гипотеза Фомы была включена в официальную доктрину католической церкви, а теперь находится в неявной форме внутреннего распада.
Развивая свою теорию звездных излучений, аль-Кинди заметил, что «воля человека изменяется в зависимости от того, какими словами выражена». Без сомнения, он был прав. Действие на расстоянии лежит прямо у нас под рукой, как слова, которые мы произносим или записываем. Мы отвечаем на человеческий голос, на идею, сообщение, им переданные. Мы воспринимаем написанное слово. Нас толкает к действиям или переживаниям стойкий пигмент на холсте и другие символические штучки, выдуманные человечеством. И все это настолько же знакомо, насколько и загадочно. Каким образом материальные объекты вроде слов — или как чернила, колебания воздуха — приобретают способность проникать в другие материальные объекты? Этот вопрос острый и трудный, поскольку, пытаясь объяснить, что делают слова, мы располагаем только словами. Когда красавцев гольфистов просят открыть секрет идеального броска, в качестве объяснения они могут только застенчиво пожать плечами и продемонстрировать еще раз свой плавный замах, которому все завидуют. Вот и мы все такие гольфисты.
Древние астрологи воспринимали звезды как материальное выражение намерений или желаний Бога. Зная будущее, будь то неурожай или смерть царя, боги сообщали людям об этом в знаках. Поэтому древних астрологов очень занимали небесные аномалии, неправильности, области, где привычный небесный холст по той или иной причине оказывался смятым или порванным. Только там, заключали они, можно увидеть суть вещей. Только там открывается будущее. То, что повторялось постоянно без сучка и без задоринки, их не интересовало. Бесперебойная работа природного мира не требует объяснений и не содержит никакой ценной информации. Именно эта древняя гипотеза всплыла в современной физической мысли.
Законы физики управляют поведением материи. Там царит непреложность, ни на миг не разжимающая своего железного кулака. Строгие законы объясняют движение Солнца, Луны и планет, танец атомов и молекул. Но случай — удача — тоже мощная сила. Возможно, именно случай стал причиной происхождения жизни и появления людей с их неутолимыми желаниями и пагубным любопытством.
Химия живых существ основана на углероде, который может создавать связи с другими атомами в четырех различных направлениях, а значит, способен строить бесконечно большие и сложные органические соединения. И такого материала вокруг навалом [181]. Все это озадачивает не меньше, чем падение яблок на землю и определенность расстояний между планетами. Возникает справедливый вопрос — почему? Наверное, этим же вопросом задавался и Кеплер. И дух Кеплера, подобно дрожащей клеточной цитоплазме, парит над данной дискуссией.
В 1946 году астроном Фред Хойл опубликовал первое из своих новаторских изысканий «Синтез элементов из водорода». В этой работе он представил чрезвычайно интересную теорию, противоречившую доминировавшим тогда в науке представлениям. Богатое и сложное многообразие химических элементов, утверждает Хойл, вероятно, было получено в результате многостадийного процесса, который начался с водорода и шаг за шагом шел к построению углерода, при этом Вселенная на каждой стадии все увеличивалась и увеличивалась. Этот процесс нельзя назвать химическим в обычном смысле этого слова. Химия не сует нос внутрь атома. Материя, по всей видимости, создавалась в звездах.
Если водород — первое звено в этой цепи, то дейтерий — следующее. Дейтерий получается в результате ядерной реакции, в которой участвуют два ядра. Это — жизненно важная стадия в создании углерода. В природе есть четыре фундаментальных взаимодействия: гравитация, электромагнитное, слабое и сильное ядерные взаимодействия. Как и все остальное, сильное ядерное взаимодействие выражается числом. И значение этого числа очень важно. Окажись оно слабее, чем есть, ядра водорода не смогли бы сцепиться. Окажись сильнее — звезды давно бы уже сгорели дотла.
Но ничего такого не произошло. Значение сильного ядерного взаимодействия таково, каково есть.
Следующий шаг относительно прост. Ядра дейтерия объединяются и образуют гелий. Вообще-то кулоновские силы должны бы мешать ядрам гелия объединяться, однако два блуждающих гелиевых ядра, встретившись внутри звезды, могут сцепиться и образовать промежуточный бериллий (изотоп). Такой вот завораживающий небесный танец, причем весьма непостоянный, ибо изотопы бериллия крайне недолговечны.
В 1953 году Эдвин Солпитер открыл, что существует ядерный резонанс между ядрами гелия и промежуточного бериллия — словно для того, чтобы способствовать созданию атома бериллия. То, что могло бы стать просто плевком в бездну, в данном случае превратило гелий в новый элемент.