Семь планет

СМЕРТЬ БАХРАМА

Когда вернулся в город шах Бахрам, Он вновь предался играм и пирам. Болезни прежней не страшась угроз, Он пил вино, вдыхая запах роз, Все дни недели беспечальный шах Стал проводить в своих семи дворцах, Внимать луноподобным, как в раю, Лаская луноликую свою: Пусть много есть красавиц для утех, Одна — любимей и желанней всех. Дворцы менялись — и менялся цвет… Так несколько прошло веселых лет. «Во здравье!» — так он клики возносил. К небесному владыке возносил. Но всякому дыханью есть предел. «Во здравье!» — раз он крикнуть не успел, И небо, потонувшее во мгле, Царю могилу вырыло в земле… Увы, не диво сей короткий век: Сто поколений царствуй человек, Владыкою слыви семи чудес, Под куполом живи семи небес, Бахрам небес будь часовым его, — [11] Нельзя назвать вечно живым его: И он, увы, уйдет в конце концов, В могилу не возьмет своих дворцов… Бахрама завершилось бытие: Он завершил желание свое. Когда, веселья окружен людьми, Он пил вино во всех дворцах, в семи, Все дни и ночи посвятив пирам, — Сопутствовала шаху Диларам, Слова ее звенели для него, — Все песни, все газели — для него! Когда в стенах скучал он четырех, Он для охоты покидал чертог, А рядом с ним подобная луне Протяжно пела на лихом коне. Она дарила жизнь своим лицом, Она была и кравчим и певцом; Для пира — украшением была, Для сердца — утешением была; Труд и молитву с ней делил Бахрам, Пир и ловитву с ней делил Бахрам… Случилось, что устроил царь царей Широкую облаву на зверей. Он, мнилось, обложил небесный свод, Где, как звездам, зверям терялся счет. Напрасно зверь, чтоб убежать отсель, Выискивал хоть маленькую щель! Вот, выгнав дичь на неоглядный луг, Загонщики образовали круг, — Со всех сторон на зверя всех родов Они в пятнадцать двинулись рядов. Вот круг до трех был сужен ягачей. Охота сразу стала горячей. Смешались рев зверей и ловчих клич, Убитая и раненая дичь. В цветник тюльпанов превратился луг, Кровь разлилась потоками вокруг. Куда ни глянь — полно кровавых луж, Полно звериных душ — бесплотных душ. Несутся звери, высунув язык. Везде — преграда, западня, тупик. Несутся — тщетный труд: спасенья нет, Куда ни побегут — спасенья нет: Их обступают ловчие кругом, Прямые стрелы падают дождем! Так без вины погибли существа, — Душа в любом из них была жива. Убийцей должен зваться человек: Он бытие живых существ пресек. Он, ловчий, жаждой крови обуян: Недаром и одет он, как тюльпан, Недаром кровь, куда ни глянет глаз, Арыками повсюду растеклась, Широкий луг весь потонул в крови: Кровопроводом ты его зови! Кровь потекла, по желобам струясь, А под землей была вода и грязь. Земля была болотистой землей. Ее покрыла пыль, за слоем слой. Пригрело солнце, дал ей силу дождь, И вот она травы познала мощь: Росла в болотной сырости трава, — Сумела мощно вырасти трава. Земля ее вспоила изнутри: Недаром стебли толщиной в кари. Она с землей корнями скреплена. От корня — и травинок прямизна! Арыки крови ныне потекли, Со всех сторон к средине потекли. Взгляни-ка: вот блестит она, земля, Но кровью вся пропитана земля, С болотною водою кровь слилась, Людей по пояс засосала грязь, Взгляни-ка: тонут вихри-скакуны, По щиколотку в грязь погружены. Спустилось покрывало в этот миг, — Нет, облако закрыло солнца лик, И хлынул дождь на человечий скоп, И вновь всемирный начался потоп! Все видят: нет пощады их греху, Вода — внизу, кругом и наверху! Кругом, внизу и наверху — вода! Будь даже, как кирпич, земля тверда, Но если войско, загоняя дичь, С усердием начнет тереть кирпич, — Он сотрясется, как бы ни был тверд, Охотниками в порошок истерт. А тут еще по облику земли Арыки жаркой крови потекли! Становятся они мутней, грязней, Копытами испуганных коней Растоптан каждый, в слякоть превращен, Тут начинает плакать небосклон, Шумит, как море, гневная вода, На землю низвергается беда. Напрасно все бегут и стонут все: Куда б ни побежали — тонут все! Творили люди на охоте смерть, Но сами обрели в болоте смерть. Когда, облавы суживая круг, Вся рать Бахрама съехалась на луг, На землю бремя трудное легло. Ей стало это бремя тяжело, Она погнулась — медленно пошли Сто тысяч седоков ко дну земли. Тогда вокруг образовался ров, А влага вырвалась из берегов. Увидев: поле влагой залито, Над влагою земля — как решето, Все поняли: то — мертвая вода, И все от жизни отреклись тогда. Погибли и охотники и дичь, Добыча и захватчики добыч. Бахраму смерть принес его поход: Так жертвой стал он собственных охот. За дичью он велел скакать коню, — Охота превратилась в западню. Попали в западню джейран и лев, — Погибли оба, разом смерть узрев. Зверь кровожадный и пугливый зверь, — Нет между ними разницы теперь. Вот двое ловчих крепко обнялись, Чтобы спастись, они в одно слились, Но в миг, когда они слились в одно, Трясина затянула их на дно. Напал на всех, как муравейник, страх. Как муравей, ушел под землю шах. Его жилье отныне — яма, гур, Недаром прозвище Бахрама — Гур!.. Сей низкий мир — прожорливый дракон, И пожирать людей — его закон. Десятка недостаточно: злодей Глотает разом тысячи людей. Принес он гибель многим существам, Но вот что удивительно: Бахрам, Великий и могущественный шах, Повергший всех врагов своих во прах, Над миром грозно утвердивший власть, — И этот шах попал дракону в пасть, Исчез он вместе с войском навсегда, Ни вести не оставил, ни следа. Сей мир дракон? Нет, хуже во сто крат, — Там, где дракон, бывает часто клад: Мы знаем, что чудовище — дракон, Но бережет сокровище дракон. А что мы видим в мире? Прах и твердь. Сокровища здесь нет, здесь только смерть. Отраду жизни человек постиг, Но может умереть он каждый миг, Довольно мига, чтоб дракону в пасть Не только телу — и душе попасть. Но нам не хватит многих, долгих лет, Чтоб избавление найти от бед. вернуться

11

Бахрам небес будь часовым его. — Бахрам небес — планета Марс; по древним и средневековым представлениям, покровитель воинского дела.