Страница 4 из 20
А тут — ни невесты, ни друга. Убитый олигарх разрешил убить себя не вовремя! Забыл, верно, что «когда смерть рядом, безотказно послушная, то становится возможной жизнь, ибо именно смерть даёт нам воздух, простор, радостную лёгкость движения — она и есть возможность». [4]
Придётся теперь одному сентябрьский Новый год встречать, ничего не поделаешь. Одно только радует: как-то очень быстро забылась Москва с её вечной суетой и вечным дефицитом свежего воздуха. Возможно потому, что человекам иногда требуется курортное отдохновение, на то они и человеки. Но отдохнуть от Москвы?! — это уже совсем что-то несусветное. Хотя, может быть, Коктебель хранил какое-то своё таинство, придававшее этому месту необъяснимое радостное очарование.
Даже Волошин поселился здесь в своё время надолго, то есть навсегда. А шутка сказать, ведь несколько лет прожил с матерью, Еленой Оттобальдовной, в Подмосковном Звенигороде. Поэт частенько вспоминал потом Москву, ведь там ни в одном лесу не встретишь, скажем, секвойи, или лугового осота с пустырником не говоря уже о кипарисах и чинарах.
Но в Крыму природа очень оригинальна сама по себе. А когда татары превратили полуостров за несколько веков в цветущий рай, то у живущих на этой планете не находилось никаких слов, кроме восхищения. Правда, полуостров в своё время подарил хохлам Никита Хрущёв, и тоже как шубу с барского плеча. Но те в большинстве своём были здесь чужими, а чужой и мать родную за шекель продаст, не сморгнёт.
К Волошину в Кок-Тэбэль съезжалась занимательная публика Серебряного века во все времена года. Многие даже напрямую сравнивали его с испанским местечком Алькане, поэтому Коктебель и прослыл заветным местом отдохновения ещё до наступления заветного исторического материализма. Хотя для Гумилёва оно однажды чуть не стало местом вечного отдохновения, но тоже заветным.
Николай Степанович пожаловал сюда летом, незадолго до своего ареста и расстрела, чтобы залечить душевные раны, возникшие после страстного расставания с Анечкой Горенко, то есть Ахматовой. Собственно, она никогда не стала бы толковым поэтом, не окажись вовремя под руками Гумилёва. Именно он сделал её личностью, но… «…от человека ни следа, лишь полночь молния пронзает. Любовь взаимной не бывает на этом свете никогда».
Вот эти раны и приехал залечивать Николай Гумилёв, прихватив с собой Лизаньку Дмитриеву, которая получила прозвище Черубина де Габриак ещё до наступления социалистического материализма. В первой декаде двадцатого столетия в России был расцвет Серебряного века. Именно с тех времён Черубина стала для Гумилёва и Волошина камнем преткновения. Имя делает человека человеком и Черубина стала воистину роковой женщиной, получив новое имя. Впрочем, самой девушке нравился необычайный псевдоним, созвучный с сатанинским началам.
Каждому человеку хочется иногда поиграть чарами заветной мистики, полагая, что игра закончится благополучным концом, а никак не чем иным, намного страшнее, чем обычная игра.
Николай Гумилёв, кадровый офицер и настоящий русский, никогда не думал, даже не помышлял уехать куда-нибудь за границу в Ниццу, потому как ни одна Заграница не вернёт ему бывшей жены. Что поделаешь, монетно-бытовой профиль Совдепии приносит иногда необратимую разлуку с любимыми. Анечка выбрала совдеповского «достойного» чиновника. Ей настоящий русский поэт оказался не нужен по сермяжной причине безденежья. В этом мире каждый делает свой выбор. Вот только почти все жалеют, что поступали когда-то в прошлом неправильно, да только поздно — сделанного не воротишь. Тогда-то Николай Степанович снова вспомнил Черубину и решил вместе с ней посетить Волошина в крымском Коктебеле.
У Гумилёва с Волошиным была давняя мужская дружба, только вот 1910 год оказался для обоих неудавшимся. На одном из поэтических вечеров Гумилёв отозвался не очень лестно о ещё начинающей тогда Черубине. Публичное высказывание покоробило Максимилиана Волошина, и он потребовал от Гумилёва извинения перед незаслуженно обиженной дамой. Николай Степанович наотрез отказался, и между друзьями возникла ссора, увенчавшаяся дуэлью на Чёрной речке. Дуэль, к счастью, закончилась ничем — оба дуэлянта выстрелили в воздух, но мужская дружба лопнула, как мыльный пузырь.
И вот сейчас Волошин пригласил с оказией Гумилёва к себе в Коктебель. Николай Степанович посчитал, что крымская природа и вновь приобретённый друг помогут избавиться от напасти, от подленького женского предательства, а заодно и от помешательства. Как жертву для восстановления дружбы, Гумилёв прихватил с собой роковую женщину, которая когда-то послужила причиной мальчишеской ссоры.
Гумилёв до сих пор носил офицерский китель тонкого сукна, разве что без погон. Но уходил один пройтись по берегу или же по сосново-кипарисовым рощам без кителя — в льняных штанах и рубашке навыпуск. С полей, заросших жёстким осотом, он приносил множество тарантулов, набитых в спичечные коробки. От Николая Степановича некоторые отдыхающие принялись даже невольно сторониться. Ни Лентулов, ни сам хозяин Максимилиан Александрович, не понимали увлечения поэта, списывали всё на последствия Первой Мировой войны, с которой Гумилёв вернулся кавалером двух крестов Святого Георгия. И вот сейчас он устраивал бои тарантулов в банке.
— Ах, посмотрите, посмотрите! — звал он всех присутствующих. — Ведь такой бой не увидишь никогда ни между медведями, ни между львами. Пауки в банке! Все мы скоро превратимся в таких пауков в банке! Все русские будут грызть друг друга, как эти пауки за место под солнцем!
— Хватит, Николай Степанович, — однажды принялась приводить его в чувство Елена Оттобальдовна. — Нечего в моём доме устраивать неадекватную модель будущего!
— Максимилиан! — воскликнул Гумилёв. — Хоть вы-то объясните своей матушке, что нельзя не замечать реальные приметы грядущего! Моя бывшая жена давно отметила будущую потопляемую волну Совдепии, поэтому и скрылась за спиной реального пловца в бумажном финансовом море! Посмотрите! Покопайтесь в своём сознании, и вы поймёте, что не так всё просто, что Россию ожидает страшное проклятое будущее, где люди будут захлёбываться от бумажных финансовых волн. Не удивлюсь, если самая богатая в мире страна превратится в непроходимого должника любому африканскому вождю!
Самому Волошину тоже не раз являлось в подсознании что-то не совсем обычное, мягко говоря, выливающееся, в конечном счете, в стихи, но он всякий раз пытался отмахнуться от не совсем привычных, коварных и даже нигилистических мыслей.
Зачем это? Ведь мир меж людьми так не вечен, хрупок и недолог. Так надо всегда благодарить Бога за посланные мирные годы, недели, минуты существования, пока не поздно.
— Ах, Николай Степанович, умоляю, не обижайтесь на неё! — пытался сгладить углы общения со своей вольнодумной матушкой Волошин. — Она поймёт вас, как понял я, но не всё сразу. Сегодня она уезжает на неделю, чтобы не беспокоить ни вас, ни Лентулова, ни Черубину, ни Епифанова, тоже, кстати, воевавшего на немецком фронте. Моя матушка, поверьте, поймёт вас, но, повторяю, не всё сразу. Я Киммерию тоже понял не сразу. И сердце Киммерии — Коктебель, тоже не сразу вошёл в мою душу: я постепенно осознал его, как истинную родину моего духа. И мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземного моря, чтобы понять его красоту и единственность. Историю человечества надо отгадывать. Отгадывать по этим удивительным путешествиям, развёрнутыми чистыми страницами: вот тебе история этой планеты, вот что с ней случилось, и будет случаться. Вот кому всегда поклонялись, и будут поклоняться. Теперь дело за тобой. Вот что можешь ты и может твоя родина для тебя. Делай же историю! Никто ещё не нашёл закона, соединяющего духовный и физический миры. А мост меж ними более чем реален. [5]
Николай Степанович понимающе кивал, но снова и снова уходил по вечерам на взморье, либо подавался в горы, где непроходимые заросли тамариска и рододендрона вовсе не мешали ему. Уходил всегда один, а возвращался иногда в самое неподходящее время. Не для себя — для окружающих.
4
Морис Бланшо.
5
М. Волошин. Воспоминания. 1929.