Страница 80 из 151
Но артиллерийские обстрелы – часты, постоянны, привычны… Впрочем, я ожидал большего, судя по рассказам других. За все дни, проведенные здесь, я только раз попал в зону артиллерийского налета – на Кировском проспекте, когда ехал в трамвае. Снаряды легли впереди, пассажиры торопливо, но довольно спокойно и безразлично вышли. Через несколько минут трамвай отправился дальше. Говорят, в эти дни «фашистский бронепоезд нами разбит», потому методических обстрелов в эти дни не было, были отдельные – минут по пятнадцать – огневые налеты, а их можно слышать, только находясь неподалеку. Впрочем, орудийную стрельбу я слышал несколько раз – и днем и по ночам.
Днем заметно: движение пешеходов гуще по южной стороне улиц. Это люди «ученые» рассчитывают: обстрелы-то почти всегда с юга, и если начнут падать снаряды, то будешь защищен домами, под которыми идешь. Впрочем, об этом никто не говорит, это как-то само собой у известного числа людей получается – как выработанная привычка.
Домов, поврежденных снарядами или задетых осколками, очень много. Один из золотых куполов «Спаса на крови» пробит снарядом – в нем большая черная зияющая дыра… Когда-нибудь ее заделают, и никто об этой дыре не вспомнит. Только проходя по Фонтанке, я заметил, что совершенно разрушен внутри огромный – со стороны Мойки и Фонтанки – массив Инженерного замка. Но наружная стена цела, издали разрушений можно и не заметить. Там был госпиталь. Погибло много народу. Это было при одном из апрельских воздушных налетов… Очень много побитых домов на Лиговке…
И все-таки, все-таки все эти дни меня томил мираж полного благополучия и мира родного города. То ли потому, что небо было благостно-голубым, солнечным и что с неба никакая гадость не сыпалась то ли потому, что после месяцев жизни в лесах и болотах на меня особенно сильно действовала будничная обстановка быта некоторых из посещенных мною ленинградцев – самые их квартиры, чистые, опрятные, приведенные в «довоенный» вид.
«Наступление гитлеровских войск на юге, после оставления нами Крыма, началось 28 июня. Вскоре оборона Брянского и Юго-Западного фронтов была прорвана в полосе шириной около трехсот километров, и немцы продвинулись в глубину на сто пятьдесят – сто семьдесят километров… Соединения армейской группы «Вейхс» вышли к Дону и форсировали его западнее Воронежа. Командование Юго-Западного фронта не сумело своевременно организовать оборону по рекам Потудань и Тихая Сосна и прикрыть войска фронта от удара с севера. Ударная группировка 6-й немецкой армии… начала развивать наступление на юг, вдоль правого берега Дона… В связи с выходом группировки врага в район Каменки создалась реальная угроза тылу не только Юго-Западного, но и Южного фронтов… Обстановка для советских войск, действовавших на правом берегу Среднего Дона, все более осложнялась… К исходу 15 июля передовые части 4-й танковой (немецкой. – П. Л.) армии вышли в район Миллерово – Морозовск… Ставка решила отвести войска Южного фронта из Донбасса…»[26]
15 июля
Да, хорошее настроение ленинградцев очень подкошено падением Севастополя, а теперь и Воронежем.
Каждый советский человек, каждый патриот этим летом не может не думать о судьбах Родины, не может не болеть душою, узнавая по радио и из газет о ширящемся наступлении немцев на юге, о неудачах, постигших Родину. Но оптимизм и вера в победу не покидают нас. Признаки упадка духа, какие я приметил среди горожан. – явление единичное, для жителей Ленинграда – исключительное, ибо в массе своей ленинградцы по-прежнему сильны духом, оптимистичны, сплочены как всегда. Но с чего же всетаки начались эти единичные нотки неуверенности в судьбе Ленинграда? Кажется, я начинаю понимать это! В чистейшей, прозрачнейшей атмосфере Ленинграда недавно как молния блеснули слова: «К отражению штурма!» На днях – 10 июля – командующий Ленинградским фронтом генерал Л. А. Говоров, выступая перед военными политработниками с анализом состояния и задач обороны Ленинграда, доказывал необходимость укрепления ее новыми резервами, важность организации четкой, мгновенной связи и быстрого, дружного взаимодействия.
Л. А. Говоров – не только опытнейший, крупнейший артиллерист, но и талантливый полководец, великолепно проявивший себя при разгроме немцев под Москвой, – вступил в командование Ленфронтом, приехав в Ленинград весною.
С конца мая, с начала июня появились тревожные признаки активизации окружающих город гитлеровцев. На Неве были обнаружены немецкие плавающие мины. Десятки вражеских самолетов сбрасывали мины и в фарватер, ведущий из Ленинграда в Кронштадт. Усилились артобстрелы. Стали поступать сведения о подходах резервов врага, в частности танковых и артиллерийских частей в районы Луги, Гатчины, Красного Села. Немецкие войска перебрасывались в Финляндию…
Можно было понять: немцы усиливают охват Ленинграда и замышляют вновь на него напасть. Но где, как, какими силами – было неясно, как неясно и до сих пор.
Говоров сразу взялся за дело обороны Ленинграда с присущими ему дальновидностью, энергией и уменьем. Он подошел к этому делу как аналитически мыслящий математик, как умный исследователь, ученый.
В укрепленном районе сразу резко усилились оборонительные работы. Усилилась тщательная разведка системы артиллерийских позиций противника – батарей, дотов, дзотов – и выявление всех вражеских огневых точек и методов действий немецких артиллеристов.
Говоров поставил задачу – не только подавлять вражескую артиллерию, но и, составляя точнейшую номенклатуру и характеристику выявленных целей, методически уничтожать ее.
Стремясь истребить население и разрушить город, враг неистовствует. Нет в Ленинграде точки, куда не мог бы в любую минуту упасть тяжелый снаряд.
Научно обоснованная, сложнейшая и хитроумнейшая контрбатарейная борьба с артиллерией противника, начатая еще с ранней весны этого года, становится все более действенной в защите города от вражеских обстрелов. Вся тяжелая морская и сухопутная артиллерия фронта и Балтийского флота теперь включена в мгновенно действующую систему этой круглосуточно ведущейся активной борьбы (мне, кстати, необходимо познакомиться с этой системой подробнейше, а для этого побывать в одном из контрбатарейных полков!).[27]
К лету уже всем стало ясно и всем известно: очень скоро, быть может на днях, быть может завтра, немцы предпримут последнюю отчаянную попытку взять город штурмом. После падения Севастополя угроза, конечно, усилилась, и высказывания об этом в руководящих военных кругах стали все более определенными. Сегодня я знаю: вчера с докладом на заседании бюро Ленинградского горкома партии выступил А. А. Жданов. Из этого доклада я знаю от работников Политуправления фронта пока только одну фразу: «… Мы можем предполагать, что противник будет пытаться взять город штурмом».
И еще – что из миллиона ста тысяч находящихся сейчас в Ленинграде жителей Жданов предложил эвакуировать триста тысяч, чтоб оставшиеся восемьсот превратили Ленинград в строго военный город[28].
Это сказано на бюро горкома. Но это тем самым сказано миллиону сильных духом людей – ленинградцам, чье несломимое мужество испытано. Сказано для того, чтоб они еще больше, чем это делали до сих пор, крепили оборону города, чтоб были готовы при любых обстоятельствах отразить любые попытки врага.
Это сказано правдиво и смело – правдивым и смелым людям.
Ну а жалкие страхи обывателя? В его сознании это преломится: «Ага, значит, возможность штурма подтверждена?» И страх довершит в его мелком сознании все остальное!
Но обывателей у нас ничтожно мало! А миллион ленинградцев воспримет эту весть об угрозе как надо. И монолитный, гневный, уверенный в победе своей Ленинград еще более деловито и энергично займется укреплением обороны.
26
«История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 – 1945», т. II, выдержки из стр. 419—422.
27
По официальным данным, за три месяца – май, июнь, июль – обстрелов Ленинграда не было только восемнадцать дней.
28
В своем докладе А. А. Жданов назвал несколько возможных вариантов направлений наступления германских войск: то ли попытка повторить удар на Волхов и Тихвин (сомкнуться с финнами, замкнуть вокруг Ленинграда охватывающее Ладогу «большое кольцо»)? Напасть ли с юга на Урицк и Пулково? Ударить от Синявина по Невской Дубровке? Или, наконец, штурмовать Ленинград с Карельского перешейка, преодолев сопротивление нашей 23-й армии? Предполагать удар можно и со стороны Балтики– на Кронштадт и Ораниенбаум. И, наконец, Гитлер мог начать штурм со всех направлений сразу…
Своими позволяющими разную трактовку действиями немцы старались запутать нас и тем держать нас в напряжении на всех участках обороны города.