Страница 121 из 151
Радио умолкло, и я услышал восклицание одного из них:
– Замечательно! Пятьдесят одна тысяча пленных!.. А ты не хотел вылезать из постели. Праздник-то, сынок, и на нашей улице начинается!
– Папа! Это – цветочки, ягодки впереди… А насчет постели… Да я бы сейчас туда хоть пешком!
– Ну-ну… И в Ленинграде нынче неплохо! Пойдем-ка лучше до дому, спать!..
Прямо на меня из руин вышли бородатый старик в меховой шубе и парень в ватнике. Оба, испуганные, остановились…
Все дальнейшее можно объяснить в двух словах. Старик оказался учителем музыки Иваном Сергеев и своими 152-миллиметровыми гаубицами они ведут контрбатарейную борьбу с тяжелыми орудиями гитлеровцев, обстреливающими Ленинград. А кроме того, уничтожают все другие огневые средства врага; бьют по любой цели – по обнаруженным разведкой ротам гитлеровцев на марше, по их штабам и наблюдательным пунктам, по их железнодорожным составам, автомашинам, повозкам. Артиллеристы, особенно разведчики-наблюдатели, завели у себя хороший обычай: выходят по двое, по трое на передний край, в боевые порядки пехоты, и даже в нейтральную полосу, выкапывают себе ячейки; часами выслеживают с помощью перископов и стереотруб гитлеровцев и истребляют их из винтовок.
Полк еще недавно, до марта этого года, назывался 101-м гaп. Свою историю он ведет с 1927 года. В 1936 году, на Первых всеармейских состязаниях, он занял лучшее место в военном округе. В войне с белофиннами, круша в упор железобетонные доты, проламывая линию Маннергейма, полк стал Краснознаменным. Отечественная война застала его за Выборгом, там вел он оборонительные бои, потом долго и мучительно, уничтожив по приказу командования свою технику, выходил из окружения. Сформированный заново, опять вел упорные бои сначала под Урицком, позже на одном из самых опасных и трудных участков обороны – у Невской Дубровки, против левого берега Невы, где нами был создан плацдарм для будущего прорыва блокады – знаменитый героизмом наших десантников и уже не раз описанный мною «пятачок», принявший в свою землю много русской крови…
В этом году полк слал гитлеровцам снаряды из района Автова, а затем перешел сюда, на участок Колпина и Ижор.
Полк держит под огнем полукружие фронта гитлеровцев от устья притока Невы – реки Тосны у села Ивановского до лесов Красного Бора и далее к югозападу, до Пушкина и Павловска.
Восточную часть этого полукружия по реке Тосне занимает фашистская полицейская дивизия СС; правее по фронту расположена 250-я испанская «голубая дивизия», сменившая недавно 121-ю немецкую пехотную дивизию.
И немецкие, и испанские фашисты чувствуют себя неуверенно, боятся, поспешно строят оборонительные сооружения. Они знают настроение наших войск. Оно определяется чувством ненависти к гитлеровцам, сознательно причиняющим страдания населению Ленинграда. Зверские обстрелы города резко усилились с начала 1942 года: с тех пор на жителей, на дома и улицы Ленинграда легли десятки тысяч тяжелых снарядов. Везде и всюду слышишь в войсках Ленинградского фронта: «Вот бы и нам начать общее наступление!»
Это настроение, этот дух боевой активности проявились и в частных наступательных операциях, какие были проведены в районе Урицка, у Ям-Ижоры, у Ивановского и, особенно, в синявинских боях, которыми было сорвано намерение Гитлера начать общий штурм города.
С недавнего времени 12-м гвардейским полком командует полковник И. А. Потифоров. До него командиром был полковник Н. Н. Жданов, теперь занимающий более высокую должность. Оба командира имеют отличное специальное образование, опытны, смелы, оба прославлены по всему Ленинградскому фронту. Н. Н. Жданов стал особенно известен с тех пор, как батареи его корпусного артиллерийского полка первыми на Ленинградском фронте, еще осенью 1941 года, завязали активную контрбатарейную борьбу и положили начало созданию особой наступательной группы, призванной противодействовать дальнобойной артиллерии врага.
Любят, хорошо знают и заместителя командира полка по политчасти подполковника М. В. Евдокимова, храбрость которого доказана еще во время прорыва линии Маннергейма.
Люди полка – простые, суровые, способные спокойно переносить любые опасности и лишения, закалились в боях, умудрены опытом. Каждый из них старается внести своим боевым мастерством что-нибудь новое, полезное в работу полка.
Примеров этому я мог бы привести очень много. Но главное, мне хочется определить явно ощущаемую мною разницу между тем, как воевали наши люди совсем недавно, на первом году войны, и как воюют сейчас, в конце 1942 года; в чем изменились сами они, в чем именно выражается приобретенное ими мастерство.
Я только что долго беседовал с Иваном Петровичем Фомичевым. Человек он здоровый, высокорослый, ему двадцать шесть лет. Фомичев – командир взвода управления восьмой батареи; звание лейтенанта получил в январе, а гвардии старшим лейтенантом стал в июле этого года. Он – опытный командир.
Вот он сидит передо мной за столом в землянке, откинувшись на спинку венского стула, держа прямо свою коротко остриженную голову. Его крупное, удлиненное лицо с большим прямым носом и губами, обведенными двумя морщинами, весьма выразительно. Руки с сильными грубоватыми пальцами рабочего человека недвижно лежат на топографической, расчерченной цветными карандашами карте. Он очень восприимчив, сообразителен, мгновенно оценивает, что нужно его собеседнику; видимо, в нем есть привычка представлять себя на месте того, с кем он беседует.
Он родился под Тихвином, в семье крестьянинабедняка. Надо было самому сызмальства трудиться. Кормилец-отец умер, когда Ваньку только исполнилось четыре года. В гражданскую войну отец работал председателем волостного Совета. Однажды кулак-сосед избил председателя так, что тот пролежал с полгода. Но оправился, вновь работал как выборное лицо и даже самоуком одолел грамоту. Вот мать, семидесятипятилетняя Анна Алексеевна, так без образования и провела жизнь…
Фомичев умеет слушать собеседника очень внимательно, глядя на него спокойно своими серовато-голубыми глазами. Ответы дает мне продуманные, точные. Чувствую: думает он в лад с моими мыслями.
Это умение «думать за другого», наверное, сказывается и в его боевой работе: он стремится ясно представить себе, что именно замышляет враг. И, угадав, дает наиточнейший ответ снарядами, которые накрывают цель. Умение разгадывать замыслы врага, ясно представлять себе, чего хочет он, – драгоценное качество воина.
Беседа с Фомичевым легка и приятна. Слова у него вытягивать не приходится, с полунамека вникает он в твой вопрос и даже сам помогает его сформулировать. Нет в его мозгу ни готовых схем, суррогатов мышления, ни казенщины, всегда обличающей косность ума, безответственность и равнодушие.
Фомичев подтянут, выдержан.
Он ранен на днях, однако продолжает свою боевую работу. Ранен пулей в руку, выше локтя, при перестрелке с немецким снайпером. Рука Фомичева перевязана, но перевязка под рукавом гимнастерки незаметна. Вчера я спросил врача, лечащего Фомичева, как он переносит боль.
– Очень просто, – ответил мне врач, – терпелив, не пожалуется, но если спросить: «Больно ли?», скажет: «Больно!» Нервы у него прекрасные, спокойный, здоровый!
Действительно, взглянув на Фомичева, никак не скажешь, что он пережил год блокады.
Итак, главная задача полка – уничтожение дальнобойных орудий гитлеровцев, то есть контрбатарейная борьба.
Это дело трудное.
Гитлеровцы давно уже не ставят своих орудий на опушках лесов, обступающих с немецкой стороны Ленинградский фронт. Огневые позиции противника хорошо укрыты в глубине леса, в оврагах, на обратных скалах холмов, за большими каменными зданиями и в парках Пушкина, Петергофа, Стрельны…
Такие огневые позиции не увидишь с наблюдательных пунктов, их трудно обнаружить и звуковой разведкой, потому что звуковые волны, рожденные выстрелами вражеских батарей, наталкиваясь на всякие барьеры, пропадают или искажаются.