Страница 114 из 151
Чем «тыловее», чем дальше от пуль АХО – тем холоднее, тем беспощадней «ахойский» бюрократизм!
Самый страшный бюрократизм я видел в интендантстве Комендантского управления в Москве. У меня сохранилось командировочное предписание в Москву. На нем – двадцать московских штампиков и подписей! Не лучше дело и в наших городских АХО и, например, Дома Красной Армии.
В передовых частях – куда проще! Там котловое довольствие, там добрый армейский котелок, а для гостя – черпак улыбчивого старшины всегда размашист!.. Но ведь то – на «передке», где всякий счет и всякий расчет ведутся по единому слову все на свете испытавшего боевого командира и совсем по другим – человеколюбивым, товарищеским, фронтовым законам!
Ничего! Когда пойдем вперед на Берлин – и положение с питанием станет иным, и многим буквоедским «аховцам» придется тоже трепать подметки! На победном шаге самый дотошный крючкотвор научится любить и уважать людей!
Все эти дни испытываю чувство голода, – был сытым только в двухдневной поездке по пригородным хозяйствам. Не «полагается» мне и зимнего обмундирования. Нет даже мыла и табака. В «Астории» – ни отопления, ни света. С трудом добыл «летучую мышь», но керосин? Пойди-ка добудь его! Да и некогда заниматься «бытом».
Последнее время чувствую, что от недоедания и холода ослабел физически. Поднимаюсь по лестницам с трудом, с одышкой. Хожу медленно, останавливаясь.
Но работаю по-прежнему напряженно. За эти дни отправил в ТАСС шесть больших корреспонденции, пишу брошюру для Политуправления. Сколько еще нужно сделать!
Ночь на 29 октября. «Астория»
Обстрелы города – каждый день. Сильны и часты. Просто скучно о них записывать. Вчера, когда шел в ДКА, надо мной на улице Чайковского полетели стекла, снаряд грохнул рядом, другие – подальше.
Сейчас, ночью, вернувшись в «Асторию», разговаривал с ее администратором – молодой еще женщиной, с чуть подкрашенными ресницами.
– Я иду по лестнице, – говорила она, – и песни пою. Меня спрашивают: «Галина Алексеевна, что вы такая веселая?» А я и сама не знаю. Обстрел идет, а я иду и песню пою. Раньше я вообще никогда утром не напевала, – знаете, говорят, с утра нехорошо петь. Да раньше я вообще такой не была… Жила хорошо, а плакала часто, от чего только я не плакала! А теперь мне смешно даже подумать – теперь я никогда не плачу. Казалось бы, странно это, ведь я чего только не пережила за этот год, чего только не испытала! И самое большее, что я потеряла, – потеряла близкого, самого близкого мне человека… И вообще мне казалось, что я не переживу всего этого. А теперь я ко всему готова. Думаю: жива я, чего же мне печалиться? Суждено будет умереть – умру, а не боюсь я смерти теперь. Раньше страшно было даже подумать, что могу умереть! Теперь – ничего не страшно. И какая бы бомбежка или обстрел ни были, я в убежище не бегу. «Стоит еще беспокоиться! – думаю – Утомлять себя!» Вот вчера, знаете, сильный обстрел был, а я пришла домой после дежурства, разделась, легла в постель и так сладко заснула! А ведь в начале войны бегала в убежище, беспокоилась!..
Как изменилось за последнее время настроение ленинградцев! Уже никто не говорит теперь об угрозе штурма. Я слушал выступления партийных руководителей и представителей военного командования на больших городских собраниях, а три дня назад на торжественном вечере в ДКА, посвященном героям Сталинградского фронта. Не об опасности штурма речь! Наша бдительная готовность ни на минуту не ослабевает и не должна ослабевать. Военное обучение в городе продолжается. Но прямая опасность (во всяком случае, на ближайшее время) схлынула! Все зависит теперь от положения на юге. Там напряжение – крайнее!.. Воронеж, Новороссийск, Туапсе, Минеральные воды и Пятигорск, бои под Моздоком, немцы подбираются к Грозному, углубляются в Кавказские горы, стремятся к Баку…
А узел событий – в самом Сталинграде. На город, на Волгу ежедневно сыплются многие десятки тысяч бомб и снарядов, тысячи танков штурмуют дымящиеся руины. Но защитники города держатся, прижатые этими окровавленными руинами к издырявленному берегу кипящей, горящей Волги. И как держатся!.. «За Волгой для нас земли нет!..»
Замирает сердце мое в каждодневных мыслях об этих людях, в изучении утренних и вечерних («… продолжаются упорные бои…») сводок. Но темп наступления немцев резко снизился. Они продвигаются в сутки уже не на километры и даже не на сотни метров, а на метры!.. Как и все ленинградцы, верю: наши воины выстоят!
Не зря в печати промелькнули слова: «Разгромить немцев под Сталинградом!..» Что-то новое – бодрое, обнадеживающее – чувствуется!.. Не зря в недавнем обращении к ленинградцам по радио защитников Сталинграда сказано: «В трудный момент перед нами был пример Ленинграда, мы учились у вас. Ваш великий пример вдохновляет!..»
Мы сорвали штурм города Ленина. Верю: сорвут и они!.. Мы – я уже это знаю – готовимся к решительному новому наступлению… А они?..
Секретарь горкома партии А. Кузнецов, выступая в филармонии, сказал (я записал дословно):
– Враг недавно создал большую группировку из тех дивизий, что действовали под Севастополем. Но благодаря синявинской операции и действиям войск Ленинградского фронта – эта группировка разбита. И недалек тот час, когда наши войска получат приказ: прорвать кольцо блокады…
Эти слова встречены были овацией.
Три дня назад в большом зале ДКА о том же говорил командир 45-й гвардейской дивизии полковник А. А. Краснов.
Тонус ленинградцев нынче высок. Гигантскими усилиями готовя свой город к зиме: заготовляя топливо, заполняя овощами хранилища, заканчивая ремонт жилищ, – люди сейчас работают уверенно и спокойно.
Как придирчивый хозяин наблюдает за каждым уголком своего дома, как врач мерит пульс на руке выздоравливающего больного, так я хочу знать каждый день все, что делается в моем Ленинграде. Он сейчас – исполинский, живой организм, одержимый страстью: встать на обе ноги и, забыв о ранах своих, размахнуться и уж так отдубасить врага, чтоб тому неповадно было вновь подкрадываться к нам поволчьи!..
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
БАТАЛЬОН КАРАБАНОВА
ГАЗЕТА И ПОЛИТОТДЕЛ 67 й АРМИИ.
ОПЯТЬ У МОСКОВСКОЙ ДУБРОВКИ.
НА БЕРЕГУ НЕВЫ.
БЕСЕДЫ С ЛЮДЬМИ.
БЛИНДАЖ КАРАБАНОВА,
КОНТУЗИЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛЕНИНГРАД.
(11-я отдельная стрелковая бригада 67-й армии. 29 октября – 5 ноября 1942 года)
29 октября. Деревня Озерки Всеволожского района
Вчера решил выехать в 67-ю армию. Сговорился ехать вместе с Кесарем Ваниным, работающим там в армейской газете, и с батальонным комиссаром Литвиновым – из отдела агитации и пропаганды Ленфронта.
Сегодня, трамваями до Пороховых, пешком и на попутных грузовиках до Павлова и опять пешком, по грязи, сдирающей с ног сапоги, – в Сельцы, а оттуда – в Озерки добирались с утра до вечера. Шли, однако, весело, ложились на сырую траву, курили…
В полной тьме, в тумане, а потом при ясных звездах и восходящей луне, миновав все контрольно-пропускные пункты и КП армии, к девяти часам вечера дошли до Озерков, где теперь политотдел армии и редакция только что организованной армейской газеты, сегодня получившей название «В бой за Родину». Устали дьявольски и были грязны, как черти, пройдя в общем пешком километров двадцать…
Высокие сосны на бугре, лунная ясь, землянки – все давно знакомое, фронтовое. В одной из землянок – редактор газеты батальонный комиссар Соловьев, прошедший за день тоже километров тридцать пешком, в поисках по деревням места для базы редакции, и другие газетчики. Обсуждение ими новостей, споры вкруг жарко натопленной «буржуйки», а я борюсь со сном, сидя на табуретке, – глаза слипаются.
Но вот наконец столовая. Ванин кормит меня ужином на свой завтрашний талон, обсуждаем с Соловьевым, откуда и какие добывать типографские машины, откуда тянуть свет?.. Решаем: редакции быть во Всеволожской.