Страница 26 из 62
На суше у нас обстановка сложная. Уже две недели немцы ведут крупное наступление вдоль реки Волхов и на Тихвин. Там идут жестокие бои. Надо сделать все, чтоб не допустить к Ладоге врага, стремящегося создать второе кольцо окружения Ленинграда, которое лишило бы наш город возможности получать снабжение по озеру: в этом снабжении, пусть трудном и недостаточном, – жизнь миллионов ленинградцев.
Неделю назад мы оставили Большую Вишеру, Будогощь, а 54-я армия (которой теперь командует Федюнинский) испытывает сильнейшее давление вдоль линии железной дороги, ведущей от Мги на Кириши. К Ладоге немцы рвутся и здесь. Этот немецкий удар усложняет обстановку и на Ленинградском фронте, потому что часть сил, брошенных нами в наступление на Синявино, отвлечена от первоначальной задачи. Но в южном секторе нашего фронта положение крепкое и надежное – наши войска провели в общем удачную операцию в районе Урицка и на днях отстояли Пулковские высоты, которые немцы попытались было вновь захватить штурмом.
Ленинград, несмотря ни на что, живет своей жизнью. В Филармонии Каменским исполнялся фортепьянный концерт Чайковского, артисты, писатели, композиторы выступают по радио, заводы увеличивают выпуск нужной фронту продукции.
Сегодня в «Ленинградской правде» – передовая о зверствах гитлеровцев: массовых убийствах мирных жителей, расстрелах детей, издевательствах над ранеными. Передовая призывает всех советских людей к истреблению гитлеровских негодяев, упоминает имена пулеметчика А. Заходского, перебившего сто пятьдесят фашистов, и лейтенанта Понеделина убившего семьдесят три немца.
В Ленинграде поймано и допрошено много фашистских ракетчиков – засланных в наш город шпионов.
Очень упорно действуют наши части на Невском «пятачке»: было уже много переправ на участке от Арбузова до 8-й ГЭС, плацдарм на левом берегу здесь, в районе Московской Дубровки, расширен, и наступательные бои за Синявино продолжаются с прежним ожесточением…
А под Москвой, все еще напирая на нее, немцы, кажется, начинают выдыхаться, за три недели они потеряли больше трехсот тысяч солдат и офицеров. Активность гитлеровцев ослабевает. Все еще подбрасывая резервы, они, однако, готовятся к решительному сражению. Но теперь уже ясно: им Москвы не видать!
Бои идут по всему гигантскому фронту: на харьковском, на таганрогском направлениях, в Донбассе, на подступах к Крыму. Как жадный, разъевшийся, разбухший осьминог, Гитлер протягивает свои щупальца к жизненным центрам нашей страны, но везде мы обрубим их. Близится русская зима, блицкриг уже не удался, а самый великий наш союзник – время – за нас!
Интересно знать, как будут немцы обеспечивать свои безмерно растянувшиеся коммуникации предстоящей зимой? Ведь и партизаны наши везде не дремлют, и самолетов у нас прибавляется с каждым днем. Эвакуированные в глубокий тыл, наши заводы уже работают! На Урале, в Средней Азии, в Сибири, на Дальнем Востоке мы по ночам даже не нуждаемся в затемнении!
Из всего, что читаю и знаю я, ясно: немцы к зимним боям не подготовлены. А резервы нашей страны поистине неисчерпаемы. Дух наших войск, дух народа нашего немцам сломить не удалось, – а это главное. В этом – наша победа!
31 октября. 10 часов вечера
За последние дни я написал еще несколько очерков и статей. Три очерка дал в Правду». Два из них уже переданы по телефону в Москву. Вчера в 9.30 вечера – мое «выступление у микрофона» (передавали записанный на пленку рассказ «На корректировочном пункте»). Как раз между двумя налетами!
Город обстреливают. Позавчера снаряд попал в переполненный пассажирами троллейбус возле Исаакия. На днях – в трамвай No 34 на Васильевском острове. Там их вообще разрывается много. Два снаряда разорвались на улице, у площади Труда.
Но откуда стреляют сейчас, если снаряды ложатся в район «Правды», то есть Александро-Невской лавры?
Воздушных налетов сегодня и вчера не было. Сегодня падает густой снег.
Вчера официальное сообщение: сдан Харьков. Идут упорные бои за Калинин.
Глава 10. В БАТАЛЬОНЕ МОРСКОЙ ПЕХОТЫ
В кают-компании подземного корабля. Они явились домой… В час, когда начинается бой… Что же получилось под Александровкой? Белоостров и Каменка под угрозой. Концерт вопреки обстановке… Что происходит на левом фланге? В пулеметном гнезде. В канун праздника. На обратном пути
Каменка, 291-я сд, отдельный батальон
морской пехоты, 3 – 7 ноября 1941 г.
Роль балтийской морской пехоты в обороне Ленинграда, особенно осенью 1941 года, по справедливости признана исключительной. Когда на всем трехсоткилометровом фронте вдоль Лужской оборонительной линии врага могли встретить только три стрелковые дивизии и одна стрелковая бригада (и незаполненные нашими войсками разрывы между ними составляли двадцать – двадцать пять километров), когда брошенные на подмогу им из Ленинграда спешно сформированные, плохо вооруженные и совсем необученные дивизии народного ополчения были опрокинуты и разбиты, а частично окружены, с кораблей Балтфлота было снято больше ста тысяч моряков. Сформированные из них бригады морской пехоты закрыли собой огромные бреши в разорванной бронированными полчищами врага линии нашего фронта на ближних подступах к Ленинграду, от Финского залива до Пулкова, Колпина, среднего течения Невы, Шлиссельбурга, а позже и до Волховстроя и даже Тихвина. Другие части морской пехоты заполнили пустующие пространства на Карельском перешейке. Никогда не воевавшие на суше люди с яростью, с непревзойденной храбростью, с поразительным презрением к смерти встретили и первыми остановили уже было торжествовавшего победу врага, который по приказу Гитлера готов был смести с лица земли Ленинград и полностью варварски уничтожить все его население.
Отдельный батальон морской пехоты, занявший позиции под Белоостровом, мне удалось посетить несколько раз. Первый раздел настоящей главы состоит из моих записей, сделанных в этом батальоне 15 и 16 октября.
В КАЮТ-КОМПАНИИ ПОДЗЕМНОГО КОРАБЛЯ
И вот я в «отдельном особом батальоне морской пехоты». Блиндаж командного пункта батальона расположен впереди Каменки, на краю обращенной к Белоострову и Александровке лесной опушки. Перед ним простирается гладь открытого пространства, поросшего мелкими кустиками, затянутого первым снегом болота. Вражеские позиции отсюда хорошо видны простым глазом.
Этот блиндаж – просторный подземный дом, от которого зигзагами расходятся глубокие ходы сообщения. Вчера днем, когда я впервые вступил в блиндаж, краснофлотцы, переодетые в армейское обмундирование, четко встали со своих нар. Я прошел между двумя шеренгами, как по узкому коридору.
В глубине встретил меня старшина. Здесь, за поворотом налево под прямым углом, оказались еще два помещения. Старшина проводил меня в последнее – просторную «кают-компанию» батальона, устроенную под сводом накатов, подпертых столбами. В одном углу этого помещения я увидел коммутатор узла связи, в другом – койки комбата, начальника штаба и адъютанта. Перед койкой комбата вбиты в землю ножки длинного стола. Букеты бумажных цветов, поистине военно-морская чистота и опрятность сразу определили для меня вкусы и привычки хозяина. На бревенчатых стенах я увидел полочки, аккуратно застланные газетами, а подальше – амуницию и оружие, висящие в строгом порядке на больших гвоздях.
От стола поднялся комбат – старший политрук Алексей Игнатьевич Трепалин…
Вот и сейчас он сидит за столом, я разглядываю его, занося в тетрадь эти строки. Волосы у Трепалина – светло-коричневые, зачесанные назад. Аккуратная, хорошо посаженная голова, лицо правильное, почти красивое, но очень утомленное, – спать ему приходится мало, работает он исключительно много. Брови у Трепалина как-то не к лицу – черные, но ничего от брюнета в нем нет. Роста он небольшого, худощав, его движения, жесты, голос – спокойны, уравновешенны… Разговаривает он с усмешечками, и это у него получается тепло и естественно.