Расследованием установлено…

…Когда почтальон впервые принес пенсию не только мужу, но и ей самой, Екатерина Семеновна долго не могла успокоиться. Она приняла деньги молча, а из незрячих глаз потекли быстрые ручейки. Про себя приговаривала: «Это мне от Лизочки».

Вот когда, через сорок лет после Победы, еще не иссякли слезы матерей о погибших детях, не избылось горе. Да и никогда не избудется, по крайней мере у того поколения, что обожжено войной. Горе это, как и прочие преступления фашистов на нашей земле, срока давности не имеет. И поклон земной всем, кто помогает выстоять в беде нашим осиротевшим смолоду старикам…

Земной поклон!

Голубая папка

В погожий майский день 1982 года на улице Чайковского, неподалеку от Литейного проспекта, остановилось такси. Шофер заглушил мотор, запер машину и направился к дверям в приемную.

Беседа с дежурным поначалу как-то не складывалась. Сообщил, что вез каких-то странных людей.

— А именно?

— Один вроде иностранец…

— Ну и что такого?

— Он велел мне подъехать на площадь Искусств и остановиться у дома номер три. И чтоб это было ровно в тринадцать ноль-ноль.

— И что же вам в этом показалось подозрительным?

— А там нас ждал молодой человек, который сразу сел в машину и представился иностранцу как Николай. Потом этот Николай велел мне ехать к Садовой. Ну, я дал газ, а мои пассажиры стали перешептываться. При этом Николай передал иностранцу какую-то папку. И как только передал, говорит мне: «Останови, я выйду. А этого человека отвезешь к общежитию института». И назвал адрес. Я остановил машину, а этот Николай как выскочит, да как побежит…

— Почему же вам показалось это странным?

— А вы представьте, сколько времени надо, чтобы доехать от площади Искусств до Садовой! Несколько секунд… Значит, человек сел в машину не для того, чтоб куда-то ехать, а чтоб передать этот пакет. А потом, вы бы видели, как он помчался от машины — перебежками, метался справа налево, словно в него сзади целились. Да что там говорить, это все проклятые фарцовщики, знаю я их повадки…

— Ну а другой пассажир?

— Отвез его, как было сказано, и все — больше не видел.

— А почему вы решили, что он иностранец? Говорит с акцентом?

— Акцент тоже был, но главное — вид… Смуглый такой и очень пестро одетый…

— Негр?

— Нет-нет, просто смуглый.

— Так наши южане тоже смуглые. И кстати, говорить могут с акцентом…

— Нет-нет, не наш! Не могу более подробно объяснить, но это иностранец.

В приемной шоферу предложили записать все, что он сказал, и постараться поточнее определить, что же его так насторожило… Он это добросовестно сделал.

Но остался недоволен: показалось, что его подозрения, изложенные на бумаге, выглядят и вовсе смешно. Даже подумал: может, выкинуть бумажку, мало ли что пригрезилось… Но «бумажку» у него взяли, даже поблагодарили и отпустили, сказав, что, если надо будет, с ним свяжутся… Шофер сел в свое такси и продолжал работать. И уж, конечно, не думал, что его незатейливая записка о «проклятых фарцовщиках» откроет собой десятитомное дело отнюдь не спекулятивно-тряпочного характера… Он часто вспоминал свой визит в приемную со смутным беспокойством: дескать, не сумел объяснить, а может, и вообще все померещилось. Ну, мало ли куда торопятся нынче люди? Уж кому-кому, а ему, шоферу, много чего за день приходится повидать… И стал уже забывать этот эпизод, как неожиданно его пригласили в приемную. И разложили на столе фотографии:

— Не узнаёте ли среди них вашего иностранца?

Он нашел его довольно быстро. Поинтересовался, кто это. Оказалось, аспирант института, к общежитию которого он и подъехал в тот день с Садовой.

— Вы были правы: это действительно иностранный гражданин.

— А что с пакетом? — не удержался шофер: фарцовщики не выходили у него из головы.

— Все в свое время… — загадочно улыбнулся сотрудник приемной. — А пока опишите, если помните, как выглядел пакет?

— Да обыкновенная голубая, прозрачная, ну, целлофановая, что ли, папка за пятнадцать копеек. А в ней какие-то бумаги…

На этом встреча в приемной закончилась, шофер снова уехал. А продолжение эта история получила через несколько дней.

…В аэропорту «Пулково» проходили таможенный досмотр улетающие в Западный Берлин пассажиры.

Вот остановился у стола смуглый, курчавый молодой человек. Предъявил чемодан.

— Что в чемодане?

— Учебники. Конспекты лекций. Мои собственные записи. Я — аспирант, еду домой…

— А зачем в чемодане вот этот тайник? Для хранения лекций? (Молчание.) И что у вас там? Достаньте и покажите сами.

— Да просто пакет для одного человека в Западном Берлине… Меня просили передать… Вот. — И он достал голубую целлофановую папку…

— А что в папке, вам известно?

— Нет, неизвестно…

— Может быть, открытки с видами Ленинграда?

— Ну зачем так шутить? Не открытки, конечно… Но я действительно не открывал эту папку. Ведь она не моя… Мне только передать…

Дальнейший разговор происходил уже в другом месте. И оказалось… Аспирант часто проводил каникулы в Европе: домой, в свою далекую страну, ехать долго, лететь дорого. Однажды в Западном Берлине к нему подошел человек, свободно говоривший по-русски. Познакомились. Зашли в кафе, выпили по чашечке кофе и за приятной трапезой разговорились. А под конец новый знакомый попросил оказать ему небольшую услугу: отвезти в Ленинград для старого приятеля небольшую «передачку».

— Нет-нет, не зеркальный шкаф и не мешок картошки, — пошутил он, почувствовав смущение нового друга. — Совсем пустяк. Письмо, ну, в крайнем случае, бандерольку, если успею собрать… Разумеется, в долгу не останусь. Ну и… если приятель в Ленинграде попросит захватить что-нибудь для меня, то не сочтите за труд…

А голубую папку между тем вскрыли. В ней оказалось два любопытных документа. Один назывался «Обращение к НТС» и предназначался для тех, кто возглавлял идеологическую диверсию против СССР. В «Обращении» содержались конкретные рекомендации, как улучшить эту борьбу, иначе говоря, подрывную деятельность против нашей страны. В ней давались советы, на какие слои населения надо опираться в каждом конкретном случае, как воздействовать на национальные чувства народов СССР, более гибко и тонко работать с творческой интеллигенцией. Особое внимание обращалось на студенческую молодежь — это, дескать, наиболее податливый материал для обработки. Далее в «Обращении» подробно разбиралась тематика последних номеров журнала «Посев» и указывалось, какие материалы злободневны, какие — нет, как сделать их доступными, более действенными и т. п.

Во второй бумаге — листовке-воззвании к советским воинам в Афганистане — содержался призыв бросить оружие и не участвовать в боях против контрреволюционеров. Предназначалась листовка и для опубликования в «Посеве» и для распространения среди советских солдат в Афганистане…

Вот так «просто» все начиналось. Один просто сделал любезность — взялся привезти человеку письмо от друга из Ленинграда, что такого? Другой просто передал в такси то, что попросили. И всплыли первые имена, обозначились первые связи: Игорь Сомов — организатор этой операции; Олег Галанин — автор упомянутых пасквилей и Николай Белкин, передавший в такси пакет иностранцу.

Так органы госбезопасности вышли на эту группу. Вскоре оказалось, что это не были просто самодеятельные злопыхатели сами по себе. Это были лица, чья продуманная антисоветская деятельность в течение длительного времени направлялась зарубежной антисоветской организацией НТС (Национальный трудовой союз), окопавшейся во Франкфурте-на-Майне.

Теперь проследим историю падения двух молодых людей, двух ленинградцев — Игоря Сомова и Олега Галанина. Как же пришли они к сотрудничеству с НТС, а короче говоря, с врагами нашей страны?

Для Сомова этот путь не был случайным, он, что называется, потомственный отщепенец. Еще его отец был осужден городским судом Ленинграда за антисоветскую деятельность. Сомов-старший регулярно выступал на страницах «Посева» с клеветническими статьями об «ужасах советской действительности», выступал, естественно, не под своей фамилией, а под различными псевдонимами, пользовался даже цифровым индексом. Сомов-отец поддерживал нелегальные контакты со своими хозяевами за рубежом, принимал от них по радио кодированные инструкции об очередных визитах к нему «почтальонов». За все это получал от НТС солидные гонорары — и деньгами, и ценными вещами. После смерти отца сын продолжил его «дело»…