Страница 70 из 98
Узнав об этом, к нему приехала тетка, Тамара Дмитриевна. Она была потрясена тем, в какой переплет попал племянник, которого она жалела и любила.
— Обратись к богу, Валерик, живи, как он завещал, — умоляла она.
— А как?
— Не пей, не кури, веди себя скромно, не гневи своих командиров. И воздастся тебе просветлением и душевным спокойствием.
— Ладно, тетя, чего там! — перебил ее Баринов. — Всем известно, что вашего бога нет.
— Это в сердце твоем его нет.
— А что, — вдруг прищурился Баринов, — замолвите за меня словечко перед богом. Вытащит он меня из-под трибунала, я в него поверю!
Тетка сокрушенно вздохнула.
— Князь тьмы говорит твоими устами… Я молюсь о тебе день и ночь. Но ты сам должен сделать шаг к очищению.
Тетка уехала, а Баринов глубоко задумался.
На следующий день он объявил в роте, что он баптист. В бога верил всегда, но было у него помрачение, князь тьмы попутал, а теперь всевышний наставил его на путь истинный. И с намеком добавил, что, конечно, верующих все притесняют, репрессируют, а то и под трибунал пытаются подвести… Но он готов пострадать за веру…
До трибунала не дошло. Все остальное время службы Баринов усиленно делал вид, что молится в каждую свободную минуту, хотя ни одной молитвы не знал, да и вообще не представлял, какие у баптистов молитвы.
После армии о боге забыл. Уехал работать на Север. А вернувшись в Ленинград, снова объявил себя баптистом, ходил в молельный дом, принял крещение. Правда, из общины его скоро исключили. Но зато в молельном доме успел познакомиться с Лорной, Салли, Майклом, Юджином, Филис…
На третью неделю ареста Баринов сообщил следователю, что объявляет голодовку.
— В честь чего? — поинтересовался Владимиров.
— В знак протеста против бесчеловечного обращения со мной! — крикнул Баринов.
— Гнев — великий грех, — укоризненно покачал головой Владимиров. — Искушаете сатану, — добавил он. — Так кто же это с вами бесчеловечно обращается? Накажем виновного!
— Вы! Вы со мной обращаетесь бесчеловечно!
Владимиров опешил:
— Не понял.
— Вы не даете мне Библию!
— Так ведь не держим ее в библиотеке. Мы — учреждение государственное, а церковь, как вы знаете, от государства отделена.
— Все равно: голодаю с этой минуты.
— Воля ваша, — холодно ответил Владимиров. — Но не советую. Нам с вами предстоит еще много работы. Так что силы вам еще пригодятся.
Расчет Баринова был не только на то, чтобы досадить следователю. Все было гораздо сложнее, тоньше. Еще на свободе, задолго до своего ареста, он с Лорной, с Еленой Глебовной проговаривал возможность того, что попадет в КГБ. Тогда он с ними и договорился, что через несколько дней после ареста объявит голодовку. А уж они используют ее как надо, выкачают из этого факта все до последнёй капли. Так что, отказавшись от еды, он поначалу терпел, борясь во сне с видениями горячего, с огня, шашлыка, шкворчащего, с поджаристой корочкой цыпленка-табака… Вместе с тем отлично понимал, что помереть от голода ему здесь не дадут. Да, собственно, срок голодовки для Баринова не имел значения. Было бы заявлено.
Однажды ночью Баринов внезапно проснулся. Вскочил с койки, жадно принюхиваясь. В камеру проник запах жареной яичницы с салом и луком. Баринов сразу все понял. Значит, вернулся из отпуска тот самый контролер…
Камера Баринова находилась неподалеку от комнаты отдыха, где один из контролеров свободной смены имел обыкновение ночью жарить себе яичницу. Баринов сглотнул слюну. «А — была не была! — махнул он рукой. — Кто об этом узнает!»
Он заколотил в дверь.
— Тебе чего? — показался встревоженный контролер.
И тут, глядя на сверкающие глаза Баринова, все понял. Широко улыбнулся.
— Что — будешь?
— Буду, — буркнул Баринов…
Глотая обжигающую яичницу, прямо кусками, не прожевывая, Баринов подумал, что, может быть, он и не сидел бы здесь, если бы тогда не подошел к этой пожилой иностранке, нарядившейся под пятнадцатилетнюю девчонку. Ведь именно тогда он заключил своего рода договор. Произошло все это как-то банально — без обычного ритуала вербовки, без подписки, изучения шифров, явок, паролей.
Эта иностранка уже двадцать минут вертелась у дверей собора Александро-Невской лавры, где была назначена встреча. А Баринов все не решался подойти. Он ожидал увидеть солидную, внушающую уважение женщину, а тут невесть кто — в стоптанных кроссовках, в желтых, почти прозрачных, бананах, в майке с надписью: «Ноу проблемз». Все-таки собрался с духом и подошел:
— Я Валерий Баринов. Вы Елена Глебовна?
— О, хэлло!
— Хау ду ю ду! — застенчиво улыбнулся он.
— О, ду ю спик инглиш? — удивилась иностранка.
— Да нет, — совсем смутился Баринов. — Только чуть-чуть.
— А надо бы не чуть-чуть, — сухо ответила она на прекрасном русском. — Ну ладно, пойдемте, побеседуем где-нибудь.
Они пошли в кафе «Экспресс», недалеко от Московского вокзала.
— Я представляю Би-би-си, — без предисловий начала Кожевникова. — Вас хорошо рекомендуют, особенно, Лорна и Аркадий. Нам нужна самая разнообразная информация — в первую очередь об угнетении верующих в СССР. Приводы в милицию, помещения в психиатрические больницы — ну, сами по ходу сообразите. Главное, держитесь в русле Кестон-Колледжа. Инструкции получать будете через Лорну, Салли. Поддерживайте постоянный контакт с Аркадием, но очень осторожно. Его канал старайтесь использовать лишь в случае непредвиденных осложнений. Аркадия засвечивать лишний раз нельзя.
— А что такое Кестон-Колледж?
— Институт по изучению религии. Главная его цель — помогать верующим в странах, где свирепствует коммунистический режим, защищать их от притеснений, возбуждать общественное мнение Запада. Между прочим, помощь бывает и материальная. Если заслужите, — добавила со значением Кожевникова. — Вот, кстати, для вас аванс. — Она передала ему сверток.
Он развернул. Там оказались поношенные джинсы с медными орлёными американскими бляхами.
— Но…
— Почему не новые? — усмехнулась Кожевникова. — Так ведь вещи для бедных советских баптистов братья во Христе собирали, давали кто что мог. Хорошо поработаете — будут и новые. Кестон-Колледж поможет…
С 1970 года в Англии под прикрытием научно-исследовательского учреждения действует клерикальная организация «Центр по изучению религии и коммунизма», известная также под названием Кестон-Колледж. Центр расположен в 30 километрах к юго-востоку от Лондона. Директором является Майкл Бардо, англиканский пастор, ведущий специалист по изучению религии в СССР.
Центр ведет интенсивный поиск и сбор клеветнической и тенденциозной информации о положении религии и верующих в социалистических странах. После соответствующей обработки эта информация активно используется пропагандистскими органами Запада и зарубежными антисоветскими центрами, в том числе радиостанциями «Свобода», «Голос Америки», Би-би-си в акциях идеологической диверсии.
Сбор информации осуществляется через западных религиозных деятелей, посещающих СССР для участия в официальных встречах представителей религиозных объединений и организаций, а также путем установления нелегальных каналов связи с враждебно настроенными элементами из церковно-сектантской среды.
Центр издает ежеквартальный журнал «Религия в коммунистических странах», выпускает сборники «документальных» материалов, в которых с клеветнических позиций трактуется положение верующих и общественно-политическая обстановка в социалистических странах.
Финансируется центр за счет перечислений англиканской, протестантской, католической и других церквей, а также спецслужб некоторых капиталистических государств.
У Баринова был лондонский телефон Лорны, и он не раз звонил ей по ночам из строительного управления, куда устроился сторожем. Но на вопрос, что нового, пока ничего ответить не мог. И тут судьба свела его в молельном доме с Сергеем Тимохиным. Тот однажды пожаловался, что его вызывают в милицию: со старой квартиры не выписался, а живет на новой, так вот из милиции даже повестку прислали. Требуют срочно оформить прописку.