Страница 136 из 155
Мысли Горислава нарушил громкий глас кормщика. Менялись гребцы. Весь день они под парусами и на веслах быстро шли в версте от берега на северо-запад. К вечеру обогнули какой-то мыс и оставили с десной руки группу небольших каменистых островов. Берег стал уходить на юг, а новгородские ладьи и ушкуи пошли западнее — туда, где далекой дымкой в лучах уходившего солнца терялся противоположный берег озера. Никаких других кораблей, ни дальних парусов по всему горизонту видно не было. Прохладный ветерок и сиренево-розоватый закат сменили теплый солнечный день. Новгородцы убрали весла. Пошли под парусами. Опытные кормщики вели ладьи и ушкуи. Люди отдыхали.
Утром корабли резко повернули на юго-запад. Берег был уже совсем близко — верстах в двух. Вои опять взялись за весла. Вскоре на юге новгородцы увидели небольшую ладью, быстро шедшую к ним навстречу под парусом. Ладья подошла к головному насаду, на которой находился Збыслав Якунович. Там велись переговоры. Флотилия замедлила ход. Вскоре узнали, что князь Александр подал весть о себе. Конные русские полки поджидали корабли верстах в десяти от этих мест у истока Невы, одесную Орехова острова. О свейской рати пока никаких известий не было.
На второй день поздно вечером после встречи русских полков на Неве, к русскому стану подошли и причалили две небольшие ладьи. Из одной на берег выбросили сходни, по которым сошло пятеро вооруженных копьями и секирами человек. Это были ижоряне. Новгородская сторожа встретила их и повела к походному шатру князя Александра. Как узнали потом, одним из пятерых оказался ижорский старейшина и глава морской сторожи — Пелгуй, уже давно принявший в крещении имя Филиппа. Князь встретил ижорян в шатре. Пелгуй был уже немолодым степенным мужем с седой бородой. Он был высок, крепок на вид. Властные и благородные черты лица, тяжелый романский меч на поясе, добротная, длинная, почти до колен кольчуга, русский шелом на голове свидетельствовали о его знатном происхождении. Воины, сопровождавшие его, вообще не имели доспехов. Проницательные голубые глаза, благообразный вид, строгий, но дорогой охабень[153] темно-синего цвета, надетый поверх кольчуги, большой православный наперсный крест, свидетельствовали о добропорядочности и набожности Пелгуя-Филиппа. Войдя в шатер, он снял шелом, обнажив гриву русых седеющих волос, а все его сопровождение сняло шапки. Все склонились в поясном поклоне, приветствуя князя на своем языке. Александр Ярославич и все его окружение кланялись в ответ.
Сразу перешли к делу. Видно было, что глава морской стражи торопится сообщить что-то. По-русски говорил он хорошо, почти без акцента, хотя соплеменники, окружавшие его, во время разговора, что-то добавляли к его рассказу на своем языке. Согласно кивая головой, Пелгуй переводил. Уже с первых слов князь Александр понял, что ижорский старейшина принес ему важные вести. По его словам, свейская рать пришла из Варяжского моря в Неву уже двенадцать дней назад. Около шестидесяти свейских шнеков[154] пристали к берегу Невы, около устья реки Ижоры. Свеи высадились и заняли высокий береговой мыс, образуемый слиянием рек. Там сейчас и стоял их лагерь, защищенный с севера и запада реками. С южной и восточной сторон лагерь был защищен яругами, поросшими кустарником. По дну яругов протекали многочисленные ручьи. Лишь в одном месте между оврагами пролегал узкий перешеек, соединявший мыс с берегом. По всему было видно, что свеи собирались строить в этом месте свой град-замок.
Пелгуй на некоторое время прервал рассказ, видя, что князь задумался. Но уже через минуту Александр Ярославич спросил, какова численность свейской рати. Ижорский старейшина перемолвился несколькими словами со своими людьми и уже по-русски отвечал, что у свеев не менее двух с половиной тысяч человек. Однако, помолчав еще немного, добавил, что добрых воинов в хороших доспехах поболее тысячи. Остальные — емь с копьями, секирами, луками и щитами. После этого наступило вновь некоторое молчание. Александр благодарил ижорян и велел одарить их серебром и оружием. Те благодарно кланялись. Князь уже было отпустил морскую сторожу, но Пелгуй-Филипп попросил разрешения остаться в шатре, сказав, что хочет сообщить ему еще какие-то сведения без свидетелей. Александр кивнул головой, все ижоряне кроме их старейшины и несколько русичей вышли из шатра. Велено было остаться только Ратмиру, Гавриле Алексичу, Збыславу Якуновичу и Судимиру со Славны. Слегка прокашлявшись в кулак и перекрестясь, Пелгуй начал рассказывать о странном событии, виденном им в ночь тринадцать дней тому назад:
— Стоящу же азъ при край моря и стрежаше обою пути, и пребысть всю нощь в бдении. И мрак бысть надъ моремъ. И яко же нача въсходити солнце, слыша шюмъ страшенъ и виде насадъ единъ гребущь по морю, и посреди насада стояща святая мученика Борись и Глебъ в одеждахъ червленыхъ, и беста рукы держаща на рамехъ. Гребци же седяху, акы мглою одеяни. Рече Борись: «Брате Глебе, вели грести, да поможемъ сроднику своему князю Александру». Видевъ же таковое видение и слышавъ таковый гласъ от мученику, стояше азъ трепетенъ, дондеже насадъ отъиде от очию моихъ, — закончил ижорский старейшина.
В шатре воцарилась полная тишина. Слышно было лишь как снаружи негромко говорили люди и фыркали кони. Александр Ярославич задумчиво глядел куда-то выше головы Филиппа. Затем словно опомнился, еще раз поблагодарил рассказчика и, отпуская от себя, молвил:
— Сего не рци никому же.
Утро двадцать пятого июля (по старому стилю) 6748 года выдалось ярким, но прохладным. С северо-востока дул холодный ветер и гнал белые облака по небу. Сосны и березы шумели под ветром. Русские конные полки в полной тишине прошли лесом, и вышли к опушке рано утром. Далее начинались яруги. Русичи не показывали себя, никто не выехал из леса. Вои завязали храпы коням тряпками, чтобы не ржали. Князь Александр был здесь же. На опушке леса под его рукой было сейчас около тысячи ста конных воинов. Александр внимательно всматривался на другую сторону оврага, оценивая силы противника. За оврагами располагался ратный свейский стан. Отсюда с опушки леса, до перешейка, разделявшего овраги, было саженей пятьдесят. Сам перешеек протянулся саженей на двадцать пять. Далее располагалась немалая свейская сторожа с копьями, стоявшая у бревенчатых надолбов, преграждавших прямой проход во вражеский стан. Похоже было, что свей ничего не знали о приближении русских полков. В стане мирно расхаживали почти не одетые в доспехи вои. Горели костры, варилась пища в котлах. У отдельных шатров свей, собравшиеся группами, творили молитву, имея во главе своих пастырей.
Тем временем около шестисот пеших воев — новгородцев и ладожан с секирами и ножами, двигаясь одесную леса, спустились по береговому откосу, поросшему кустарником, к Неве и незаметно пересекли овраг. Там они затаились в прибрежном кустарнике, саженях в сорока от свейской сторожи, охранявшей шнеки, стоявшие у берега. Вел отряд опытный и ушлый плотник-новгородец Меша.
Князь уже полчаса внимательно рассматривая вражеский стан. Рядом были Збыслав Якунович и Судимир со Славны. Тихо, почти шепотом, Збыслав высказал мнение, что наперед надо «снять» свейскую сторожу, которой было человек пятьдесят ратных. Князь согласно кивнул головой. Решили спешить человек до ста молоди с луками и мечами и незаметно послать их в обход по оврагу к перешейку. Еще через час этот отряд незаметно подкрался к краю яруга и приготовился к стрельбе. Русичей почти не видно было со стороны опушки леса. Свеям же они вовсе были не видны. Княжий отрок, взобравшийся на ветви высокой сосны, с четырехсаженной высоты наблюдал, что происходит у перешейка с противоположной стороны яруга. Александр Ярославич прочел молитву Святому Духу и перекрестился. По слову князя отрок махнул несколько раз белой рубахой. Русские лучники быстро поднялись на кромку и, встав во весь рост, пустили в ворога поток стрел. Крики убитых и раненых были почти не слышны русичам у опушки. Видно было, что лучники успели еще раз пустить по стреле. Вражеская сторожа почти вся легла под этими стрелами, так и не успев оказать сопротивления или предупредить об опасности свою рать. Александр Ярославич велел трубить. Не успели пропеть рога, призывая русичей к бою, как вои, вонзая шпоры в конские бока, хлеща плетьми и разгоняя коней, вырвались из леса и понеслись к перешейку.
153
Охабень — кафтан с прорезями для рук, и свисающими длинными узкими рукавами, служившими украшением.
154
Шнек — небольшой парусный корабль Средневековья.