Страница 130 из 155
Это известие вызвало новый всплеск волнений во Пскове. Псковичи — противники Твердилы и князя Ярослава-переветника, возглавляемые воеводой Гаврилой Гориславничем, стали быстро собираться в поход. Тем временем Твердила Иванкович и сотни его вооруженных сторонников оставляли Псков и уходили к Изборску. В полдень 14 октября пятитысячное псковское войско переправилось через реку Великую у храма Успения пресвятой Богородицы, что у Пароменья, и выступило из города по рижской дороге на запад.
К исходу 15 октября псковичи подступили к южным истокам Городищенского озера. Войско князя Ярослава стояло западнее — на Жеравьей горе. Какой численности оно было, никто из псковичей не знал. Уперев правое плечо своего полка в озерный берег, Гаврила Гориславнич поставил своих воев вдоль десного берега ручья, впадающего в озеро. Псковское войско выгнулось дугой длиной в двести саженей от истока ручья до озерного берега. Между псковичами и войсками Ярослава было два-три полета стрелы. По приказу воеводы около тысячи лучников вышли в первые ряды и расположились вдоль берега ручья. Тем временем быстро стемнело. Конная псковская сторожа вышла на левое плечо — к дороге на Изборск. Другой отряд конной сторожи перешел речку Смолку и ускакал к десному берегу озера, что напротив Словенского поля. Все, казалось, было спокойно. Вражеская рать была недвижима. Скоро вдоль ручья, на берегах озера, и на горе Жеравьей зажглись сотни костров. В полночь вои, стоя на своих местах, стали готовиться ко сну. Постилали у костров солому, рогожи, седла, доски и ложились прямо в доспехах при оружии, укрываясь попонами, овчинами, чтобы хоть немного вздремнуть перед боем.
Ночь прошла без каких-нибудь тревог и сполохов. Утром, как рассвело, войска были подняты и вновь приготовились к бою. Встали натощак, умылись, испили воды. Костры вдоль ручья потушили, солому и все, что готовили для ночлега, убрали. Вскоре на горе началось движение вражеской рати. Видно было, что и там вои строятся для боя.
Через полчаса с Жеравьей горы к ручью подступила на полтора полета стрелы колонна числом до двух тысяч ратных. Псковичи видели, что это были лучники и кнехты с копьями и тяжелыми щитами. С обеих сторон затрубили рога и трубы, вои стали быстро готовить луки и стрелы. Еще через пять минут воевода Гаврила Гориславнич велел начать бой. Сотни стрел, словно рои черных ос, с жутким свистом полетели через ручей то в одну, то в другую сторону. Скепанье металла о металл, глухие удары стрел, вонзающихся в щиты, крики и стоны сотен раненых и умирающих людей раздались на берегах ручья и у истоков Городищенского озера. Через десять минут потоки стрел с обеих сторон стали редеть и псковский воевода, опустив копье, повел через ручей на лучников и кнехтов псковский конный полк.
Тем временем с Жеравьей горы на помощь пешцам покатилась конница князя Ярослава. Когда псковичи и оденпская рать схватились за ручьем на восточном подъеме в гору, ошую из-за горы в плечо пешему псковскому полку неожиданно вышла конница орденских рыцарей. Они обрушились на пеших псковичей и стали крушить их строй. От южного склона Жеравьей горы до южного истока Городищенского озера развернулась жестокая рукопашная схватка. На восточном склоне горы псковичи потеснили ворога. Но на юго-западе немецкая конница смяла ошее плечо псковского пешего полка и погнала псковичей вдоль дороги на Псков. В этот момент от удара копья оденпского воя пал с коня и был убит воевода Гаврила Гориславнич.
Его гибель вызвала смятение в рядах псковичей. Псковские вои дрогнули и стали отступать по склону горы. Через полчаса все псковское войско уже оставило берега ручья и откатилось на северо-восток по дороге на Псков…
Неле и ее девушка-прислуга были разбужены на рассвете набатными ударами церковного била и громкими, порой истошными криками с улицы, ржанием коней, топотом копыт. Били на звоннице у храма Козьмы и Домиана с Примостья, звонили в колокола за рекой Псковой в Кроме. Быстро одевшись, женщины вышли на улицу. И увидели, что множество народа бежит к мосту через реку. На вопросы Неле о том, что случилось, одна женщина второпях прокричала, что ратные немцы, медвежане, ливь и чудь прорвались в Запсковье, убивают всех, кто с оружием в руках сопротивляется им, грабят, жгут, полонят псковичей, насилуют жен и девушек, Неле огляделась. Где-то севернее у Великой уже поднимались первые сполохи пожара. По большой улице, что протянулась вдоль берега Великой и Псковы, к мосту скакали доспешные вои, опустив копья и укрывшись щитами. Приглядевшись, Неле увидела, что на древке, поднятом над головами всадников, развевается полотнище стяга с гербом Оденпе. Люди, увидев вражеских всадников, быстро прятались по дворам. Не раздумывая, Неле и ее девушка забежали внутрь постоялого двора и скрылись за оградой. Неле приникла к щели и стала внимательно разглядывать, что происходило на улице. Она немного перепугалась, но знала, что если заговорит с любым из воев по-немецки, скажет, кто она и откуда, ее не посмеют тронуть. Конная оденпская рать вскоре заполнила всю улицу. Бряцая доспехами и оружием, воины на взмыленных лошадях проносились мимо ограды, за которой укрылись женщины.
Подковы коней стучали по бревенчатой мостовой. Но когда всадники приблизились к мосту через реку, с ошего берега Псковы в них полетели стрелы. Мост тем временем уже схватился огнем. Воины поворачивали коней и съезжались на площадь у храма Косьмы и Домиана. По улицам Запсковья продвигались пешие отряды эстов и ливи с луками, копьями и секирами. Пешие вои десятками вламывались во дворы богатых домов, начинали грабить, нагружая псковским добром, захваченные телеги и возы, убивали или избивали мужчин, оказавших сопротивление, насиловали женщин, не успевших убежать за реку.
Местами все сильнее раздавались плач детей, истошные крики людей, ругань на чудском наречии, русская матерщина и звон оружия. Во дворах гоготали гуси, которых ловили пешие вои, секирами и ножами ссекая им головы. Звонко кудахтали разлетавшиеся во все стороны куры, терявшие пух и перья. Злобно лаяли, рычали и визжали псы, которых эсты и ливь кололи копьями. Мычали коровы и быки, выгоняемые со дворов. Жутко визжали забиваемые свиньи. Покрывая весь этот пополох, плыл над загоравшимся Запсковьем, над Псковой и Великой надрывный гул набата.
Постоялый двор будто вымер и опустел. Неле и служанка вбежали в дом, поднялись наверх и прильнули к окошку. Строения двора располагались недалеко от храма, и Неле как на ладони видела, что творилось на площади, куда съезжалась конная рать. Видно было, что кони под всадниками сильно утомлены, но усталые воины были воодушевлены боевым порывом и победой. Они что-то кричали, приветствуя кого-то, поднимали вверх копья и мечи.
Среди множества всадников Неле узнала Герпольта, облитого доспехами из стальной чешуи с большим золотым крестом латинского образца, сверкавшим на его груди. Он еще сжимал дланью ошеей руки рукоять обнаженного, окровавленного меча. Герпольт что-то повелительно говорил, властно указывая на восток и на юг десным перстом в кольчужной перстатой рукавице. Рядом с ним был верховой воин в немецком шеломе с бармицей, видимо один из приближенных, который утвердительно кивал головой в знак того, что все веления князя будут исполнены. Лица его не было видно. Но когда Герпольт отъехал, воин снял шелом, подшеломник и стал утирать мокрый от пота лоб и затылок чьей-то разорванной белой рубахой с пятнами крови. Стоило ему обнажить голову, как Неле увидела знакомую гриву рыжих волос, вздрогнув от ужаса и ненависти. Немедля женщины оставили постоялый двор и незаметно окольными улицами бежали к берегу Псковы у Гремячей горы. Там на лодке их и переправил на другой берег в Окольный город какой-то смелый старик-лодочник, не боявшийся чудских стрел и спасавший псковичей, бежавших от врага.
Все мосты через Пскову были сожжены. Отражаемые от берега стрелами, воины князя Ярослава, ливонские рыцари, эсты и ливь 17 октября не смогли переправиться на оший берег Псковы, ни тем более захватить Окольного или Среднего города. Разгромленное псковское войско успело переправиться через Великую и занять оборону вдоль десного берега Великой и ошего берега Псковы. Под Изборском и во время отступления псковичи понесли немалый урон. Около восьмиста воев погибло. Примерно столько же было раненых. Но множество простого псковского люда — мастеровые, торговые люди, даже попы и монахи взялись за оружие.