Страница 77 из 168
20 Января. Вечером приехал Лева, деньги получены от «Достижений» и 23-го (в пятницу) мы едем в Свердловск искать достижения. Письма написать: 1) Карцеву, 2) Малишевскому, 3) оставить здесь бумагу.
21 Января. Продолжается теплая погода. День почти солнечный, все завалено свежим снегом. Вот бы снимать! Но некогда, собираемся выехать 23-го в Сибирь, билеты взяты.
Лева в бане сказал, что Светлане прием наш не понравился, что она гордая, новая женщина. А между тем «новой» женщине 18 лет и она только что окончила семилетку. Глупо и смешно, а немного и досадно, как бывает, когда приходится есть рыбку, наполненную, хотя и неопасными, но бесчисленными мелкими костями.
Эта история со Светланой последнее доказательство эротического происхождения поэзии, последняя чаша, но если тепло и светло возле печки, то зачем же еще лезть в печь…
«Крестьянский писатель» Каманин рассказывал{217} о тех чудовищных антихудожественных требованиях, которые применяются к крестьянским писателям, — что, напр., «аксаковщина» (вероятно, понимаемая как созерцание природы) является преступлением. С другой стороны, легко и дурачить «начальство», против аксаковщины, напр., довольно было сказать, что ведь Аксаков убивал дупелей и ел их, значит, не был только созерцателем. Вся эта эстетическая принудиловка верней всего происходит по традиции от Чернышевского и друг, революционеров-марксистов вплоть до Ленина. Что-то вроде Спарты.
Кто вырос в маленькой семье, тот гораздо больше имеет шансов сделаться эгоцентриком, чем кто вышел из большой семьи.
Рассказ о необходимости.
Все больше и больше начинаю не любить либералов, выдавших нам облигации займа «Свободы». Мой путь теперь возле забора, который устроил я шесть лет тому назад, чтобы мои собаки не мешали соседу моему, живодеру, резать и драть лошадей.
<Без даты.> Деревня Самоцветы.
Деревня на камне, которым жили долго (пепельницы делали).
Представление об Урале (геологический рассказ).
Хлеб родился в Самоцветах, и пепельницы делали. Но вот что переменила жизнь, и все бросились на строительство (история об алмазе).
Геологию передать рассказом об алмазе и вместе с тем изобразить все богатство Урала (железо и друг.).
Соединение завода с лесом: брали дрова, торф и песок. Может быть, карьер дошел до Кира.
Пока пропадал, отец с лошадью переехал на завод (постепенно переходил в рабочие).
Представить строительство как войну с косными силами природы, а через Кира завод как продолжение <1 нрзб.>
Увалы. Краюхин увал.
— Под Маяковой еланью, на Филькиной гари, у Кедрового ключика.
Каменистый увал известен под именем Ульянова кряжа.
Дорога шла бортом россыпи.
Старинные постройки, как попало, как строились по лесным дебрям.
Каменная церковь, выстроенная каторжниками во вкусе Растрелли, «Узенькое воскресение».
«Заниматься золотом».
Есть озера на Урале, издали посмотришь, вокруг, будто посыпано маком — тысяч десять серых домишек, церковь, конечно, корпуса и трубы завода, и все это вокруг озера с жилищем тысяч людей, ни село, ни город, а просто Завод. Есть что-то обидное, на мой взгляд, для человека в этом названии: когда говорят город, село или деревня, то хорошо ли, худо ли, но думаешь все-таки о самом человеке и спрашиваешь, услыхав название, например, Тула — «чем в Туле занимаются?» Пусть ответят, что в Туле делают ружья и пряники. И тогда чувствуешь себя удовлетворенным, кажется, захотели люди и стали заниматься по своему вкусу и желанию кто ружьями, а кто пряниками. Но когда скажут «Завод», то у меня, по крайней мере, складывается при этом так, что люди тут, как икра для магазина, не для себя, а для Завода. И это действительно так было на Урале, где заводы обслуживались крепостными и каторжниками… (описание).
Но, конечно, редкое озеро на Урале обсыпано домиками, берега огромного большинства бесчисленных озер до сих пор еще необитаемы, и часто можно видеть, как медведь, поев в лесу чего-то возбуждающего сильную жажду, долго лакает у берега и в тихую погоду далеко пускает круги. (Медведь съехал на заднице — это внутрь.) На одном высоком увале есть озеро, откуда видны сто одиннадцать озер! На этом волшебном месте я думал о тех несчастных людях, про каторжан уральских заводов: поднять бы их теперь, посмотрели бы они теперь на заводы-втузы, рассчитанные так, что малограмотный рабочий, поступая на работу, уделяя два часа на занятия, через восемь лет делался бы инженером. А ведь тот же самый Урал, те же старые разветренные горы, неиссякаемый источник золота, платины, драгоценных камней, руды железной и руд металлов цветных.
Часто говорят, будто время для людей беспощадное. Нет, это не совсем верно. Время выдвигает вперед новых людей, но старых не сразу уничтожает: они очень долго живут. Мы еще и сейчас можем на Печоре слышать людей, которые поют былины, петые тысячу лет тому назад в Киеве при дворе князя Владимира. И на Урале до сих пор живут люди, которые молятся не тремя пальцами, а двумя и думают, будто царь Петр был антихристом.
А Уралмашстрой, этот гигантский завод-втуз, где сейчас десятки тысяч людей создают новую жизнь. Всего год тому назад тут ведь лес был, и какой лес! Инженер и бухгалтер, ныне работающие на постройке завода, теперь уже похожего на город, расскажут, как они здесь прошлый год собирали грибы и заблудились. Теперь от леса на месте постройки остались там и тут лишь жалкие клочки… Рабочий поселок теперь уже — это целая улица каменных многоэтажных домов. И ни одного деревца второпях не оставили на утеху будущего нового человека. До того неудержимо вперед стремится новый человек, что в этом чрезвычайном усердии беспощаден к прошлому, к лесу.
Но что значит площадь в какие-нибудь десять километров, посмотрите, вокруг всего нового строительства синеют леса. Пройдите к этому лесу, и вы увидите там нарытые землянки, между стволами сосен курятся дымы, бродит корова, валяются сани… В этих землянках живут те, кто приехал сюда из деревни с лошадью зарабатывать себе на постройке. Неурожай, разорение, крайняя нужда пригнали их сюда, и большинство, работая, не верят, что завод когда-нибудь выстроится. Среди них даже есть старые раскольники или староверы, предки которых убежали сюда, на Урал, еще в то далекое время, при Петре, когда на них обрушились жестокие гонения за веру. Этим людям, впитавшим в себя с молоком матери ненависть ко всему, исходящему от царя-батюшки, нельзя было жить даже в тех лесах, где прошла цепь землемера, слуги Антихриста. Мало-помалу, однако, пришлось со многим [смириться?], и вот пришел Машинстрой, где люди не только не староверы, но даже и совсем Богу не молятся. Очень плохо, последние времена настали, но ведь примирились же деды с цепью Антихриста, и с чем только не примирились. А внуки в трудный год, когда есть было нечего, запрягли лошадей, забили избушки и поехали на Машинстрой. Среди этих людей, совсем поневоле участвующих в новом строительстве, поселился также в землянке кержак Ульян Беспалов из деревни Кедровый Починок, в этом году весной в лесу у него пропал маленький сын. Об этом и будет этот рассказ.
<На полях:> Возможно, что дальше следует прямо встреча мальчика со Зверевым, а начало на стр. (8). От Зверева он узнал и о Кабаньей голове. В этой главе (2-й) география и завязка.
3-я глава: Коровий Починок. Сцена с отцом.
4 — Начало весны. Страстное. Мелочи уходят и… к Кабаньей голове.
5. Машинстрой и мужики.
Деревня Кедровый Починок очень старинная, и это сразу видно по стройке, потому что дома были <1 нрзб.> как попало, как строились в глубокую старину беглецы-староверы. У Кедрового ключика начинались золотые россыпи, но в Починке золотом не занимались, считая его источником греха на земле.