Страница 72 из 168
Вчера в Рике{201} добыл доверенность Леве. Народ в Рике «риковный». Исстари мужики в администрацию давали негодный элемент, и теперь это продолжается: в Рике все физические вырожденцы. И заметно люди ухудшаются. Нотариус, напр., откровенно, сознался, что он новичок и предложил нам самим разобраться в книге. В это время председатель Горсовета звонил в телефон и, не дозвонившись, при всех барышнях бросил трубку и сказал: «Чиновники, еб вашу мать!»
N. читал описание ночного Парижа, сам наслаждался, а пишет, как о примере падения Франции и проч. Впрочем, теперь весь писатель такой, выполняет задание, а внутри сам по себе. Весь человек теперь такой, все хлопуны и погоняльщики.
Проектируем с Левой ехать в Свердловск от «Наших Достижений», он по «Самоцвету», я за «Пушниной». Надо устроить диапозитивы, прочитать лекцию «Охота камерой», связь с Союзом охотников.
Печатают наши мысли машинами, и никто теперь не жалуется, что наши мысли и образы и понятия чем-нибудь пострадали при переходе от списывания к печатанию. Значит, если теперь всюду в мире чувствуется засилие машины, то дело не в машинах, а в нас самих: мы страшно низко пали.
21 Декабря. Непониманием и ругательством встретили критики даже и Толстого с его «Анной Карениной» и Достоевского. Но в то время книга начинала свой путь в узком кругу, и создаваемая критиком легенда не приносила большого вреда. Теперь же пущенная легенда может прямо испортить жизнь, подрезать крылья и отнять всякую охоту в работе. Раньше я <5 нрзб.>. Так вот я читал в Загорском педтехникуме новый краеведческий очерк «Зооферма», в котором изображено наше пушное дело. И в это время выяснилось, что Пришвину верить нельзя, «Пришвин разъяснен»: он принадлежит к контрреволюционной организации «Перевал», приводят выдержки из ст. Григорьева. Должен сказать, что, не имея возможности достать номер газеты со ст. Григорьева, я понимал вышеприведенную статью лишь на основании устного мне сообщения. А теперь, когда я достал этот номер газеты, я увидел в ней бесконечно больше вреда, чем мне рассказывали.
Прежде всего, спрашиваю, какое право имеет т. Григорьев взять в кавычки марксиста Алпатова? Нет никакого сомнения, что «Кащеева цепь» не только автобиография, а даже есть «призвание». Алпатов марксист взят с марксиста М. Пришвина, который в группе с В. Д. Ульрихом организовал первое рабочее движение в гор. Риге{202}, был за это судим и т. д. Все как в «Кащеевой цепи». (В. Д. Ульрих ныне здравствует, сын его, тогда мальчик Вася, ныне известный Василий Вас. Ульрих). Материал для «Кащеевой Цепи» взят из этого чрезвычайно боевого кружка архаических пламенных марксистов, по темпераменту не имеющих ничего общего с последующими меньшевиками. И я утверждаю, что марксистская глава в «Кащеевой цепи», единственное в художественной литературе отображение «Капитала», художеств. — документ. <3 нрзб.> интересна молодежи.
Но это могут вполне понять только старые большевики, такие, как покойный И. И. Скворцов или, как ныне здравствующий друг моей юности Н. А. Семашко, который, между прочим, послужил прототипом недурного марксиста «Ефима»{203}. Где был тов. Григорьев в это время?
Я очень подозреваю, что в это время… <2 строки нрзб.>
Имея за собой такой опыт и не менее тоже суровый опыт борьбы за осуществление своего природного влечения к искусству, пережив войну, революцию, опять большую войну и величайшую социальную революцию, я представил себя самого в вечной борьбе с Кащеем, начиная от маленького Кащея — учителя мальчика Курымушки («Коровья Смерть»{204}), кончая тем вредительством, которое чувствовал я гораздо раньше, чем это было произнесено вслух. Алпатов — это творческий дух, который, сливаясь с весенней природой, уничтожает Кащея. Так даже прямо и сказано, что он инженер, и в этом инженерном строительстве он соединяется как бы с делом народа (Народ взят в соотношении <1 нрзб.> с Кащеем и природой.) Неудовлетворенный романом, я написал еще «Журавлиную родину», которая излагает творчество, как делание жизни. Нет ни одного величайшего мудреца в мире, кто бы понимал абсолютную истину. От всех систем остается только частица правды. Так несомненно полна и философских и этически-социальных ошибок моя книга. Но я утверждаю, что эта серьезная вещь и требует серьезного отношения. Лично мне эта книга недорога. Я теперь на ином пути. Но мне жаль молодежь. Я <2 нрзб.> сотни писем, в которых Марья Моревна признается той «душой» любви, без которой всякая любовь есть свинство. Мне стоит только чуть-чуть припомнить, и я могу вывести эту Марью Моревну из рабочей среды, из крестьянской. Хотите, сейчас в колхозе найду. А то Григорьев притягивает Блока, будучи очевидно сам ушиблен мистицизмом до основания чана, видит в этой реальной женщине «Прекрасную Даму». Где был? И проч. Повторяю: мне написанная мною книга недорога, потому что я напишу гораздо лучше и без тех ошибок. Но мне глубоко противен этот подлог с кавычками. У меня такое чувство, как будто снова я в гимназии, снова Курымушка, и учитель «Коровья Смерть» глядит на меня и, презрительно покачивая головой, говорит: «Мать есть? Несчастная мать!» Кому же сказать, как это больно <зачеркнуто>
И вдруг, все объясняется. До какой <1 нрзб.> можно договориться.
Т. Григорьев берет мой рассказ «Белая собака»{205}, в котором должен произойти самосуд темного страшного мужика над невинной собакой. Между прочим, подобный расссказ «Крыса»{206}, написанный во время дела Бейлиса{207} и рассказывающий факт: в Новгороде меня принимали за «жида» и что я с ними. И всю жизнь я кого-нибудь освобождаю. Вот сегодня я пишу роман для «Мол. Гвар.», в котором освобождаю паука от легенды о его кровопийстве, осла от легендарной глупости. Мне хотелось бы этой статьей освободить критику от т. Григорьева.
<На полях:> Но самое чудовищное искажение — это мое отношение к природе…
23 Декабря. Вчера читал о соглашении с Францией относительно торговли нефтью. Диву даешься! война войной, а торговля торговлей. Пуанкаре заболел. Вот теперь и учись, насколько же слабо государство с парламентом в сравнении с нашим социально единым государством.
Нельзя открывать своего лица — вот это первое условие нашей жизни.
Требуется обязательно мина и маска, построенная согласно счетному разуму.
Самосохранение в таких условиях осуществляется посредством особого «живчика». Это я представляю себе чем-то вроде семенного быстрого жгутика с мерцательными волосками. Как только дело доходит до гибели, живчик вдруг улыбается и, глубоко запрятав великую трагедию, сам отправляется депутатом. Он состоит весь из улыбки и возвращается с продуктами. Возможно, он никого и не предал и достиг исключительно только улыбкой. Без этого маленького ходатая теперь никак не проживешь.
Слышал анекдот: «У меня один сын сидит в Бутырках, а другой тоже инженер».
Лева завтра (24-го) едет к Андрюше. Он живет без труда и обязанностей: как-то волчком. В момент труднейшего поручения (договор с «Недрами») взял, сорвался и все бросил на меня. Счастье, что он литератор и так консервируется в детскости. Попади в линию государственного прожектерства, давно бы в растратчиках был или вредителем.