Страница 46 из 168
Сегодня весь день идет дождь, я ходил все-таки в Селково до обеда, насквозь промок, но все-таки принес петуха и подарил его хозяйке для заболевшей девочки.
Овес почти уже сжали. Молотьба во всю. Вчерашнего матроса повез наш «кулак» и будто бы матрос уже определил его сына в Москву.
27 Августа. Не переставая всю ночь продолжался дождь. Ожидают возрождение усохших грибов белых, появление рыжиков и груздей.
Раз уже начали выдумывать и удалось, то, конечно, будут в этом идти до конца, выдумывать и производить самовольно то, что раньше получалось, как дар природы, дойдут не только до управления солнцем и звездами, но тысячами будут ставить на небо собственные послушные солнца и, наконец, поймут вполне химию и произведут серое вещество мозга. После изобретения мозга, который будет присоеденен к машинам и вполне заменит нынешнюю, хотя и пассивную, но все-таки очень ворчливую и недовольную интеллигенцию силой первичного происхождения, останется только воля к власти, осуществляемая, конечно, все теми же большевиками. Эта власть будет иметь те же самые атрибуты, как и божество: вездесущая, всесильная и т. п. Власть эта зайдет так далеко, что станет для всех существ новых, вызванных к жизни ею, непостижимой и само собой незримой. Правильное движение вновь созданных небесных светил будет поражать воображение вновь созданных высших существ, и они начнут, как и в старое время, догадываться о существе божественной воли. Явится какой-нибудь великий пророк, назовет эту волю «большевики», и тогда снова по всей земле начнутся кумирни, и новые люди будут молиться большевикам…
<На полях:> Неверно: большевики действуют открыто. Надо развить так, что произойдет разделение: человек одной власти перестает понимать человека, наделенного всеми другими свойствами Личности, и этот последний в безличии власти-машины будет создавать себе бога.
Революционная личность определяется, конечно, верностью революции (Ленин, Сталин, Дзержинский), нет таких тайников, где могли бы спрятаться чисто личные интересы (Троцкий); при условии верности революции все средства прощаются. Что же есть революция?
В 8 у. мало-мальски утвердилось, что может быть обойдется без дождя, и я вышел к Федорцовской треснице стрелять бекасов. Полтора суток без перерыву лил дождь, шоссейная дорога была как в распутицу, я снял эту лесную дорогу и еще снимал крестик молодой осины с крупными каплями дождя, верх крестика ставил на светлое небо, низ, обрамленный крупными, как брусника, каплями, ставил на темный лес. Капли снимал с 1-й линзой.
Бекасов почти не было, 3 вместо 30. Полагаю, что вода загоняет их в крепкие места, а зной, подсушивая края поймы, создает грязь, столь привлекательную для бекасов. Возвращаясь через Попов Рог, спугнул с дерева глухаря, заметь я его на дереве, то можно бы на счастье стрельнуть — так близко он не пустил, и потому можно было догадаться, что это был один из трех молодых, оставшихся в знакомой выводке. И правда, сделав несколько десятков шагов по лесу, я спугнул еще двух глухарей, причем заметил, что один направился дальше через лес, а другой не вышел на светлое и, по-видимому, остался в лесу. На счастье отправился я к месту предполагавшегося спуска глухаря, придерживая Нерль у ноги. И несмотря на то, что я сам же все затеял, настолько не верил в затею, что когда Нерль повела, то я подумал — это по тетереву или по вальдшнепу. Впереди нее что-то бежало в можжевельнике, я рискнул быстро обойти место, чтобы бегущая птица вышла на меня. Расчет мой удался, глухарь-самец выбежал на поляну. Не целясь, на вскидку я выстрелил. Глухарь темной тучей взлетел над можжевельником, и я еще раз в эту тучу ударил. Нерль вышла к месту падения глухаря, и он кинулся на нее, да, нашел силы в себе с перебитыми лапами и крыльями, с целым зарядом дроби в себе кинуться на собаку и очень был страшен, бородатый, краснобровый. Сделав это движенье, он опрокинулся на спину и в предсмертной птичьей агонии захлопал крыльями.
Если у Сережи будет сын, и он долго проживет, так это выйдет рассказ его через 100 лет: будет он внуку, как сказку рассказывать, что около самой деревни Переславище, где теперь стоит завод Попов Рог, писатель Пришвин бил глухарей.
Дождик не утерпел и после полудня слегка побрызгал. Но, в общем, день кое-как простоял. На фоне серых туч летели журавли. На пойме сегодня видел мало <1 нрзб.>, зато утки летали с утра. Стрелял неудачно в тетеревятника. Эта птица относительно человека ведет себя не так осторожно, как напр. ворона и очень часто глупо нарывается на выстрел почти в упор. Вероятно оттого, что она очень увлекается охотой.
Зло творит новую жизнь совершенно на тех же правах, как и добро, только раз мы установились в добре или зле, то необходимо должны бороться, если мы в добре, — то со злом, если во зле, то с добром.
28 Августа. Успенье.
Это двойное небо, когда облака шли в разные стороны, кончилось дождем на 1 ½ суток, и дождь кончился прохладной пасмурно-осенней погодой с ледяными облаками. Только на восходе сегодня солнце сияло, не обращая внимания на мрачные заговоры под собой… Я обманулся и снарядился, было, на целый день фотографировать. Очаровательный вид представляло озимое поле: только-только всходила рожь и как-то солдатиками, каждый из этих солдатиков был в красном до самой земли, а штык зеленый и на каждом штыке висела громадная в брусничину капля, сверкавшая на солнце то прямо, как маленькое солнце, то радужно, как алмаз. Когда я прикинул глаз к визирке, и все представилось картиной, восторг мой был безмерный; не обращая внимания на грязь я в <1 нрзб.> залез по колено, надеясь как-нибудь снять; но фотографически ничего не выходило: красные рубашки солдатиков — фотографически — темные сливались с темной землей, чуть отделяясь от темного зеленого штыка, а бруснички росы могли выйти только передние при снимании на 1 метр; если же поставить при d 18 на ∞, то с 2 ½ метров роса должна быть сильно мелкой. Так что же, невозможно снять? (Второе сводится к аппаратуре.) Но можно сделать раздвижную игрушку, как солдатики.
Ходил за тетеревами в Башлаево, на вырубке убил одного, снимал причудливые скелеты елок. Уже начинают отмечаться резкими тонами осенней окраски лиственные деревья. Вот именно в этом есть поэзия осени, как в весне света, — первое личное выступление деревьев: я видел одну пышную березу, которая выступала как бы в золотом кринолине, видел робкую девушку с чуть-чуть обозначенными формами (этот мотив надо развить: лето безлично, осень — рождение личностей).
Те сравнительно редкие дни, когда тоска моя так мало отличается от головной боли, что подумываешь — не принять ли пирамидон — я знаю одно средство: выпить. Боюсь одного: привыкнуть, попасть в самое омерзительное рабство и не держу вина. Пошли к Шершуновичу в надежде, что угостит.
По пути жена лесника Хренова сообщила, что в лесничестве совещание и они с мужем пили чай у лесничего. Хренов — веселый враль и пустоплет и пустодей. Однажды к нему в его халупину случайно попал лесничий, и вся деревня слышала, как Хренов крикнул жене: «Марья, завари какао!» С тех пор часто зовут Хренова просто «какао». Вот, вероятно, за это какао лесничий и напоил их чаем, и это тоже будет известно всей деревне и надолго будут говорить и смеяться. В лесничестве Шершуновича не было, хотя собрание кончилось, но — мигнули нам — началось другое собрание. Марья Конст., однако, нас не пустила. Шерш. зовет ее «бабушкой», хотя она его старая жена. Теперь он живет с ее дочерью. По-видимому, этот хитрый и очень тактичный белорус жил приказчиком в имении Ляпуновых, потом сошелся с барыней, использовал, а теперь использует ее дочь. Точно так же очень ловко он выставил интеллиг. лесничего Клопского и фактически теперь управляет лесничеством, потому что лесничий очень «простой», и недоучка. Шершунович привел с собрания лесника, которого нам представил, но лесник подумав немного, лег в сенях и, будучи совершенно пьян, уснул. Спьяну, а может быть, по дружбе Шершунович выболтал, что в лесничестве вышел огромный конфуз: по небрежности или незнанию спутали семена и вместо сосен высеяли ель, которая не может произрастать в условиях сосны. Между тем, громадный посев сосны назначен в компенсацию огромной заготовки экспортного леса. Совещание и было об этой грандиозной рубке. Прочитав приказ, спросили мнения собрания. Все молчали, а когда стали требовать голоса, ответили: «раз приказано, то можем». «Как же можете? — возразил Ш. — сапоги нужны, полушубки нужны, плащи, пища…». Тогда все заговорили, и каждый про себя прославлял Шершуновича.