Страница 133 из 168
Соболь.
(проект культфильма)
Первая картина.
Завоевание Сибири, начиная с Урала, сопровождалось сбором пушнины — ясака и, главным образом, соболя.
Примечание: сценарий этого кинофильма одновременно передается в Союзкино, а здесь тема представлена исключительно в <1 нрзб.> форме кинообозрения, очерка.
Ныне в мире золотые деньги — самое главное, а раньше деньгами была пушнина и, самое главное, в пушнине, был соболь. Правда, ведь это значит, покорение Сибири без всякой особенной натяжки и даже не как парадокс можно представить себе как движение казаков за соболем. Так была когда-то цветущая Даурия…
Итак, устраним время, пусть казаки движутся вперед непрерывно, и дадим на экране только пространство от Урала до Камчатки и движение казаков на лодках по реке, по сухопутью в тайге и…
Картина вторая.
Покорение Даурии.
Ветродуйный кедр. Вот падает снег и закрывает белым темные плиты, деревья седеют, и тот ветродуйный кедр, заваленный снегом, раньше других встречает восход, горит в лучах восходящего солнца. Из снежного леса зигзагами на лыжах выходят один за другим десять монголовидных дауров и <6 нрзб.> (соболяники). Все они располагаются под кедром…
Новая Даурия.
Аналогично диким пейзажам — теперь дается картина индустриальной Сибири. Свердловск — Уралмашстрой. Совхозы <1 нрзб.> Байкал. Даурские <1 нрзб.>… Новый Дерсу. Изобразить центр, заповедный питомник. Фокус: открытие…
Даурия.
Из всего, что я видел и слышал в Сибири по пути на Дальний Восток, больше всего мое внимание остановил контраст двух миров, Сибири как страны лесов, рыбы, диких зверей, первобытного человека и Сибири новой, индустриальной. Волнующих материалов собралось так много, что понадобилось как-нибудь разбить и сократить трафарет формы газетного очерка. В поисках более короткой формы мне пришло в голову, что кинотеатр подготовил широкие массы для восприятия литературы, вызывающей зрительные образы. Словом, я свой обыкновенный газетный очерк в 500 газетных строк хочу попробовать сделать в духе сценария и таким образом проложить путь от кино к газетной литературе.
18 Ноября. Вечером в 8 свидание с Гронским. Какой великолепный дом, этот красный свет озаряющий Страстной монастырь… какие перспективы могущества. И вот по рассказам Пети и по своим впечатлениям…
20 Ноября. Лева поехал определяться на службу. Сам подумываю поступить корреспондентом в ВСНХ. Есть много оснований для этого. Первое, что я «разъяснен», и писать можно лишь до того приспособляясь, что самое писательство становится неудовлетворяющим занятием в своем существе. Второе, — что теперь действительно уже сложился новый быт, и хорошо быть к нему ближе. В третьих, семья разрослась, и надо быть более уверенным в средствах.
22 Ноября. Очень сухо. Мороз -5. И так без снега может оставаться желтой и пустой природа очень долго. Но это много лучше, чем слякоть.
Из-за маленького существа (внука) мы лишились все покоя. Лева сказал: «Никогда почему-то не сходится жизнь с нашим загадом. А впрочем, нет: на Алтае мне было так хорошо, лучше гораздо, чем я мог себе вообразить».
23 Ноября. Изо дня в день наседающий иней. Земля голая, небо толстое. Фотографировал 4,5 у 1/40 + Ф, (4,5/40 + Ф) и 6,3/20 + Ф. Первое слабовато, второе в точку.
По-настоящему бы очень обидно, а так выходит, что обижаться нельзя: так выходит, что не на кого обижаться, лица такого нет, чтобы можно было обидеться. Вот именно обида невозможна при безличности среды, все равно что обижаться на землетрясение. Евреи, впрочем, всегда из своей деловой практики устраняют чувство обиды, и понятно: обида пассивное состояние. Но если мы стали так грубы, что обижаться нельзя, то сердиться допустимо и даже в двух стилях: или в матерном, или подкопном с доносом и т. п.
Теперь каждый домогатель считает необходимым столкнуть с пути своего авторит. лицо (Арсеньев и его земляки).
Раньше я бессознательно верил в революцию, будучи, наверно, в тайне души своей большевиком (мы все большевики), — тогда вера моя <была> внутренняя, субъективная, теперь эта внутренняя вера утратилась, но зато, видя вокруг себя и чисто вовне факты строительства, и в то же время, рассуждая о внешней политике, — я холодно, без веры, сознаю необходимость и безысходность в существующем…
Привычка.
Читал «Старосв. помещики» и вот теперь только на старости лет понял, из-за чего написана эта вещь: сила привычки религиозно противопоставлена рациональным начинаниям. Это восточная вещь. Так живут китайцы. Вот и Зоя такая же: она свое личное связывает с личностью любимого человека, но личность свою не вкладывает в предприятие (не ищет любимого дела, а просто готова делать всякое дело). «Любимое дело» для таких людей все равно, что сказать постный снег и т. п. — несогласуемые понятия.
Выходит так, что страсть бессильна, а самая любовь, любовь сильная, рождается в привычках. И еще: люди живут бессмысленно — и это не важно: важно, что они, привыкая друг к другу, любятся, и от этого весь внешний мир приходит с ними в согласие: двери поют.
24 Ноября. (Начальник). Навоз. Деловитость. Привычка. Роль ее в устройстве жизни. Фаворский в тоске по хорошим людям. (К начальству.)
Иней продолжается. Зоя поступила на трикотаж, фабрику. Леве выходит место в «Известиях».
Китаец сидит на куче городских отбросов, палочкой выбирает из нечистот целый день нечто более ценное и укладывает бережно в коробку. Из этого он потом выберет нужное для всех и обратит в какие-то копейки валюты, чтобы переслать в Китай жене своего покойного брата с кучей детей. Время от времени он находит в навозе и для себя что-то: кладет себе в рот и жует. Ему для себя немного нужно, он живет для семьи покойного брата.
Ломакин рассказывал, что среди кожаных курток начальства был старикашка в засаленном пиджаке, подметал двор. Кожаные куртки вдруг ушли, и остался один старик на дворе. Ломакин спросил старика, остался ли кто-нибудь здесь из начальства, а старик ответил:
— Ну, как же, а я.
— Ты?
— Ну да, я же и есть все начальство.
Оказалось, действительно, что на этой фабрике старик был и <смотрителем-?>, и счетоводом и дворником. (В связи с рассказом чекиста о том, что хорошему рабочему незачем, невыгодно идти в партию и что партия — это союз на крови (идея) и не на труде в его специальной углубленности. Труд людей, как большая река слагается из разных рек… река человеческого пота и река человеческой крови (вот хорошо бы в описание Амура: Уссури и Зея).
Амур, Амур, какая река! понять невозможно, как сложилась такая громадина Амур. Да и вот как задумаешься, когда станешь вспоминать о том, как сложилась такая река. Жили самые мирные люди дауры, и край процветал, реки даурского трудового пота влились в Амур… Пришли воинственные казаки, отняли соболей, разорили и уничтожили все Даурское мирное царство, и тогда реки крови влились в Амур. Так вот он, Амур, из двух великих рек: реки пота и реки крови… Я так понимаю, а вы? Пот и кровь слились в одну реку…
Что только не придумывалось для постройки моста, соединяющего в одно свое стремление к мирному творческому труду и современное строительство, какими только не соблазняешься скрепами, — нет! как ни бейся, рано или поздно вся постройка разламывается, и становится невозможным делом соединить пот труда и кровь.