Страница 85 из 143
— Выслушайте меня, сударь, умоляю вас. Вы должны понять, что лишь особо важная причина могла привести меня сюда.
— Что мне до причины, если вы здесь, если я могу говорить с вами, видеть вас.
— Да, вы правы: всего важнее, что я здесь, что никто не видел меня и я могу сказать вам…
Фуке опустился на колени.
— Говорите, маркиза, — сказал он, — говорите, я вас слушаю.
Маркиза посмотрела на Фуке, стоявшего перед нею на коленях, странным взглядом, полным нежности и грусти.
— О! — прошептала она наконец. — Как бы я хотела быть той, которая вправе видеть вас каждую минуту, говорить с вами каждое мгновение. Как бы я хотела быть той, которая заботится о вас, которой не приходится пользоваться разными секретными приспособлениями, чтобы вызвать, словно призрак, любимого человека, видеться с ним какой-нибудь час, а потом смотреть, как он исчезает во мраке тайны, которая кажется еще более загадочной тогда, когда он уходит, чем казалась при его появлении. О, какая это счастливая женщина!
— Неужели, маркиза, вы имеете в виду мою жену? — с улыбкой спросил Фуке.
— Разумеется, я говорю о ней.
— Не завидуйте ее участи, маркиза. Из всех женщин, с которыми я поддерживаю отношения, госпожа Фуке меньше всех видит меня, меньше всех говорит со мною и пользуется моим наименьшим доверием.
— По крайней мере, сударь, ей не приходится нажимать рукою раму зеркала, чтобы вызвать вас, как пришлось сделать мне; по крайней мере вы не отвечаете ей таинственным, пугающим звуком колокольчика, пружина которого висит где-то в неведомом месте; по крайней мере вы никогда не запрещали ей проникнуть в тайну этих встреч под страхом того, что ваша связь с нею навсегда прекратится, как вы поступаете с теми женщинами, которые приходили сюда до меня и будут приходить после!
— Ах, дорогая маркиза, как вы несправедливы и как вы не ведаете того, что творите, восставая против таинственности! Только храня тайну, можно любить безмятежно, только безмятежная любовь может дать счастье. Но вернемся к прежнему разговору о вашей преданности, в которой вы меня уверяли, или, скорее, обманывали меня, маркиза, позволяя думать, что эта преданность есть любовь.
— Только что, — произнесла маркиза, проводя по глазам своей прекрасной рукой, — только что мои мысли были ясны и смелы, а теперь они спутались, меня охватил страх перед необходимостью сообщить вам дурную весть.
— Если эта дурная весть привела вас сюда, я рад ей. Впрочем, раз вы здесь и признаетесь, что не совсем равнодушны ко мне, не лучше ли отложить вашу весть и говорить только о вас?
— Нет, нет, напротив, вам надо узнать ее во что бы то ни стало. Вы должны потребовать, чтобы я вам сказала все тотчас же, а не дала отвлечь себя чувству. Фуке, друг мой, это новость огромной важности!
— Вы удивляете меня, маркиза, я готов сказать — пугаете. Вы так рассудительны, так выдержанны, так хорошо знаете свет, в котором мы живем. Значит, это что-нибудь важное?
— Чрезвычайно важное! Слушайте…
— Скажите сначала: как вы сюда попали?
— Сейчас узнаете. Сначала более спешное дело.
— Говорите же, маркиза, прошу вас! Пощадите мое терпение.
— Знаете ли вы, что Кольбер назначен интендантом финансов?
— Что? Кольбер? Маленький Кольбер? Правая рука кардинала?
— Именно.
— Что же в этом ужасного, дорогая маркиза? Маленький Кольбер назначен интендантом финансов — это странно, я согласен, но вовсе не страшно.
— Неужели вы думаете, что король без всяких причин назначил на такую должность того, кого вы прозвали мелочным педантом?
— Прежде всего верно ли еще, что король назначил его?
— Так говорят.
— Кто?
— Все.
— Все — это значит никто. Назовите мне кого-нибудь, кто знает из верного источника.
— Госпожа Ванель.
— Ах, вы и в самом деле начинаете меня пугать! — со смехом вскричал Фуке. — Она-то, уж конечно, знает из верного источника.
— Не говорите дурно о бедной Маргарите, господин Фуке: она все еще любит вас.
— В самом деле? Не верится. А я думал, что маленький Кольбер уже успел запятнать эту любовь чернильной кляксой или комком грязи.
— Фуке, Фуке, вот как вы относитесь к женщинам, которых бросили!
— Маркиза, неужели вы берете под свою защиту госпожу Ванель?
— Да, беру, потому что, повторяю, она все еще любит вас, и вот доказательство: она хочет вас спасти.
— При вашей помощи, маркиза; это ловкий ход с ее стороны. Никакой ангел не может быть мне более приятен и вернее вести меня к спасению. Но скажите, разве вы знаете Маргариту?
— Она моя монастырская подруга.
— И вы говорите, что это она сообщила вам о назначении Кольбера на должность интенданта?
— Да.
— Хорошо, пусть он будет интендантом. Но объясните мне одно, маркиза: каким образом Кольбер в качестве моего подчиненного может вредить или мешать мне?
— Вы упускаете из виду одно важное обстоятельство.
— Какое?
— То, что Кольбер вас ненавидит.
— Меня! — воскликнул Фуке. — О боже! Разве вы не знаете, что меня ненавидят все? Кольбер так же, как другие.
— Кольбер больше, чем другие.
— Больше, согласен.
— Он очень честолюбив.
— Кто же не честолюбив, маркиза?
— Да, но его честолюбие не имеет границ.
— Я знаю и это: он пожелал сделаться моим преемником у госпожи Ванель.
— И достиг этого. Берегитесь, чтобы он не добился своего и в другом.
— Вы хотите сказать, что он рассчитывает перебраться с места моего помощника на мое собственное?
— А разве у вас не возникло такое опасение?
— О нет. Заменить меня подле госпожи Ванель — это еще возможно, но подле короля — это дело совсем другое. Франция покупается не так легко, как жена какого-то чиновника.
— Все покупается: если не на золото, то путем интриг.
— Вы хорошо знаете, что это не так, маркиза, вы, которой я предлагал миллионы.
— Надо было, Фуке, вместо миллионов предложить мне истинную, безграничную любовь. Я бы согласилась. Как видите, так или иначе, все покупается.
— Значит, по-вашему, Кольбер собирается купить и мою должность? Успокойтесь, маркиза: пока еще он недостаточно богат для этого.
— А если он ее у вас украдет?
— Ах, это другое дело. Но, к несчастью для него, чтобы добраться до меня, он должен разрушить и снести мои передовые укрепления, а они у меня отличные, маркиза.
— Своими передовыми укреплениями вы, вероятно, называете ваших приверженцев и друзей?
— Конечно.
— К числу ваших приверженцев принадлежит и д’Эмери?
— Да.
— А Лиодо к числу друзей?
— Разумеется.
— А де Ванен?
— Ну, с ним могут делать что угодно, а тех двоих я не советовал бы трогать.
— Но если вы хотите, чтобы не трогали д’Эмери и Лиодо, то должны принять меры.
— Что же грозит им?
— Теперь вы согласны выслушать меня?
— Как всегда, маркиза.
— И не будете меня прерывать?
— Говорите.
— Слушайте! Сегодня утром Маргарита прислала за мной.
— Чего же она от вас хотела?
— «Я не могу повидаться лично с господином Фуке», — сказала она мне.
— Ба! Почему? Неужели она думает, что я стал бы ее упрекать? Бедная женщина, как она ошибается!
— «Повидайтесь с ним и скажите, чтобы он остерегался Кольбера».
— Как, она предостерегает меня против своего собственного любовника?
— Я повторяю, что она еще любит вас.
— Дальше, маркиза!
— Дальше Маргарита сказала: «Два часа тому назад Кольбер пришел сообщить мне, что он назначен интендантом».
— Я уже говорил вам, маркиза, что Кольбер будет тем более в моих руках.
— Да, но это еще не все. Маргарита, как вы знаете, дружит с госпожой д’Эмери и госпожой Лиодо.
— Да.
— Так вот: Кольбер расспрашивал ее об их состоянии и о том, насколько они вам преданы.
— О, за них я ручаюсь. Чтобы лишить меня их преданности, их надо убить.
— Слушайте дальше. В то время, когда у госпожи Ванель был Кольбер, к ней кто-то пришел, и она вышла на несколько минут из комнаты. Оставшись один, Кольбер, который не любит сидеть без дела, тотчас принялся набрасывать карандашом заметки на листах бумаги, лежавших на столе.