Зимний огонь

Ют и Коннер еще спали, измученные бессонными ночами. Кто-то из них постоянно стоял на вахте, несмотря на то что вот уже четыре ночи налетчики не давали о себе знать – с того момента, когда Кейс преподал им урок, что пытаться подойти к хижине с тыла означает верную гибель.

Кейс вставил ногу в стремя и взлетел на Сверчка.

– Ты вполне уверен, что способен ездить верхом и ходить пешком? – в третий раз спросила Сара. – Здесь дорога может быть очень тряской.

– Уверен, – в третий раз ответил Кейс. – И. еще больше уверен в том, что нам лучше заняться заготовкой дров, а не тратить время на поиски сокровищ давно умерших людей.

– Ты можешь искать дрова, – огрызнулась Сара. – Я намерена искать серебро.

И, развернув низкорослого гнедого мустанга, она послала его вперед, к устью каньона Лост-Ривер.

– Спокойно, Сверчок, – пробормотал Кейс, сдерживая жеребца. – Нет никакой нужды нестись сломя голову в такую холодную зарю.

Он закрепил на голове шляпу. Затем проверил дробовик и ружье. Вообще-то сейчас в этом не было необходимости, но это помогало Кейсу держать себя в руках.

«Сара слишком долго делала все по-своему, – сказал себе Кейс. – Она умеет отдавать приказания, но не умеет подчиняться».

Выверенным движением Кейс отправил дробовик в чехол. Едва он взялся за повод, Сверчок рванулся вперед, полный решимости догнать умчавшуюся низкорослую кобылу.

– Спокойно, дурачок, – пробормотал Кейс. – Она никуда не денется.

Жеребец убавил шаг, хотя и ненамного. Он терпеть не мог, если какая-то лошадь находилась впереди него.

Гнедая лошадь шла размашистым шагом вдоль каньона Лост-Ривер по еле заметной тропе, протоптанной дикими зверями и индейскими охотниками задолго до того, как Хэл Кеннеди построил здесь свою хижину и начал поиски испанского серебра.

Когда ветви тополей спускались слишком низко к земле, Сара приникала к шее лошади. Иногда путь преграждали пни или бревна. Маленькая кобылка по кличке Шейки легко, без суеты перепрыгивала через них. Очевидно, эта едва заметная тропа была ей хорошо знакома. И скорость, с которой она шла, по всей видимости, ей была привычна.

Сара то и дело поглядывала в сторону солнца. Оно еще не выглянуло из-за скал, но вот-вот должно было показаться.

Нужно было бы выехать час назад, с раздражением подумала она.

Однако Кейс не позволил ей пускаться в путь в темноте, даже с ним вместе. Сара пыталась спорить, уговаривать и умасливать его, но ничто не помогло.

Если Кейс говорил «нет», то это было всерьез.

Упрямое, недоверчивое создание, размышляла Сара.

Проехали милю, две мили, три мили. Жилистая кобыла шла ровно и даже дышала спокойно. С такой скоростью она могла идти целый день.

Время от времени Сара смотрела через плечо назад, чтобы увидеть, как идет Кейс. Сверчок неизменно оказывался на одном и том же удалении – около сотни футов от нее. Жеребец выглядел вполне свежим, хотя и нес на себе груз, вдвое больший, чем несла Шейки.

Ну как не злиться на этих мужчин, сердито подумала Сара. Силы много, а ума мало.

Однако пребывать в таком дурном настроении стало трудно, когда весь каньон озарился нежным золотистым светом. В разрывах легких розовых облачков проглядывало нежно-голубое небо.

Ну как я могу покинуть эту страну?

Сара часто задавала себе этот вопрос в последние дни, после того как заключила сделку с Кейсом. Ответ у нее был один – тот самый, что и тогда, когда погибли родители: «Я сделаю все, что должна. Ради Коннера, который заслуживает лучшей участи».

Сара никогда не сожалела о своем выборе, сделанном под влиянием обстоятельств. Она была благодарна за то, что и она сама, и Коннер выжили, в то время как многие погибли.

После того как солнце заглянуло в каньон, все вокруг расцветилось разными красками – бледно-желтыми, коричневыми, рыжими, красными. Сара замедлила ход, когда тропа приблизилась к берегу реки и Шейки должна была пробираться между многочисленными утесами, валунами, преодолевать сухие русла водостоков.

Кейс внимательно обшаривал глазами каньон. Дело даже не в том, что он был нацелен на опасность. Он старался запомнить дорогу, чтобы можно было найти путь назад без провожатого.

Он замечал полет орлов и ястребов, бегство или внезапную остановку кроликов, многочисленные следы оленей. Однажды Кейс увидел засохшие следы пантеры в устье бокового каньона.

Половина всего этого принадлежит ему. Он думал об этом всякий раз, когда открывался новый живописный вид. Это грело и ласкало ему душу, которая со времени войны была в постоянном смятении и тревоге.

Уверенность в том, что он принадлежит этой земле, становилась все больше с каждым шагом, с каждой минутой.

Он умрет, а эта земля останется.

Этот край останется нетронутым в веках. Понимание этого давало Кейсу какое-то глубокое чувство успокоенности. Имея связь с этой землей, он становился частью чего-то большого, а не был простым вместилищем того зла, которое нес в себе человек.

Эта мысль действовала как бальзам на его раны, которые постоянно болели и с которыми он давно смирился.

Когда Сара наконец пустила лошадь шагом, Кейс позволил Сверчку приблизиться к маленькой кобылке.

– Ничто не успокаивает нервы лучше, чем небольшая прогулка, – ровным тоном произнес Кейс.

Сара прищурилась, но ничего не сказала.

– Или стоит проехать еще несколько миль?

Чувство юмора победило в ней раздражение. Она засмеялась и покачала головой.

– Ты и Коннер.

– Что у нас общего?

– Вы можете быстро справиться со мной.

– Это потому, что ты недостаточно закалена, чтобы жить в этом мире.

– Ют считает, что я ангел.

Кейса это нисколько не удивило.

– Когда больной, раненый человек приходит в себя, видит, как свет лампы освещает сзади твои волосы, чувствует прикосновение прохладных и деликатных рук к своему телу… – Кейс замолк, затем пожал плечами. – Юта вряд ли можно упрекать за то, что он увидел в тебе ангела милосердия, – заключил он.

Щеки у Сары вспыхнули.

– Никакой я не ангел, – возразила она. – Спроси у моего брата.

– Я не подвергаю сомнению твои слова. Это Юта надо убеждать.

– Я пыталась. Но это все равно что пытаться скале читать Шекспира.

– Ты не должна забывать, что Ют сравнивает тебя с другими женщинами, которых знал, – сказал Кейс.

Сара поморщилась:

– Лола хорошая женщина. Резкая, но очень порядочная.

– Ты лишь наполовину права, – пробормотал Кейс.

– Что ты имеешь в виду?

– Большая Лола стала легендой в некоторых краях.

– Это было тогда, – решительно возразила Сара. – С того времени, как Лола появилась на ранчо, она не делает ничего, за что следует извиняться.

Кейс прищурил глаза.

– Ругательства не считаются? – бесстрастным тоном спросил он. – Тогда ясно.

– Что тебе ясно?

– Ангел милосердия с лексиконом, который может напугать обитателей преисподней. Конечно, я знаю об этом лишь понаслышке. Это вообще может быть чистейшая ложь.

Щеки у Сары снова запылали, и причиной того был отнюдь не студеный зимний воздух.

– Я уже сказала, что никогда не была ангелом, – возразила она.

Его глаза засветились – это было некоторое подобие улыбки. Но сколько Сара ни смотрела на Кейса, улыбки как таковой она так и не дождалась.

– Мне нужно было тебя побрить, – сказала она.

– Почему? – спросил Кейс, удивляясь перемене темы разговора.

– Я уверена, что ты улыбаешься, но за такой щетиной мне не видно.

– Сейчас слишком холодно ходить без меха, – только и сказал Кейс.

– Не было бы так холодно, если бы ты спал в хижине.

Сара сама не понимала, почему ее обижало, что Кейс переселился из хижины; тем не менее это было так.

– Я и без того слишком долго пролежал в твоей кровати, – без обиняков сказал он.

Не сказал он лишь про то, что ее пахнущие розами покрывала снились ему и тогда, когда он спал снаружи. Он просыпался в состоянии возбуждения. Тело его ныло, и эта ноющая боль, покидая его лишь ненадолго, могла вернуться в самый неподходящий момент.