Страница 30 из 75
Я похолодел. Неужели это все?
– Вы собираетесь разрывать мой контракт?
– Нет, что вы, – ответил Тесье, – мы собираемся вынести вам благодарность. Ведь вы могли натворить гораздо больше бед.
– Я… я больше не буду, – робко сказал я, понимая, как неубедительно это звучит.
– Конечно, не будете, – ласково согласился Тесье. – Уж мы об этом позаботимся.
Мне стало ясно, что он говорит всерьез. Проклиная свое легкомыслие, я повторил:
– Но я действительно больше не буду. Это была глупость, глупая шутка, она больше никогда не повторится. Я очень жалею об этом.
– В вашей работе нет места глупым шуткам, – сказал Тесье уже другим тоном.
Всю его любезность как рукой сняло. Теперь его голос был полон холодной, еле сдерживаемой ярости.
– Вас наняли для того, чтобы вы были Пятым. И никем иным. Ни на миг, нигде, ни с кем вы не имеете права быть Андре Рокруа.
В первый раз за все время нашего знакомства он произнес мое старое имя.
– Нарушая это условие, вы подвергаете риску весь эксперимент, многолетнюю работу сотен людей. Контракт четко оговаривает ваши обязанности, и тем не менее вы позволили себе эту возмутительную выходку. Понимая, что мы не следим постоянно за каждым человеком, вы не только вышли из своего образа, но еще и пытались спровоцировать на это другого актера. Хорошо еще, что Десятый оказался сознательней вас. Если бы не он, мы бы так и не узнали о вашей выходке.
Я слушал, угрюмо глядя в темноту.
– Мы могли бы заменить вас прямо сейчас. Нам ничего не стоит позвать вашего бывшего конкурента или просто предыдущего Пятого. Но, принимая во внимание ваше раскаяние, мы вас прощаем. В первый и последний раз. Ваше вознаграждение уменьшается ровно на четверть. Если вы нарушите условия контракта еще раз, мы распрощаемся с вами навсегда.
В моей голове наступила тишина. Совершенно обессиленный, я откинулся на спинку стула. Произошедшее было настолько нелепо, что у меня даже не было желания себя ругать. Четверть моих денег улетела на ветер из-за нескольких дурацких слов! Я встал и бесцельно прошелся по комнате. Четверть вознаграждения! Нет, каким сумасшедшим надо быть, чтобы выбросить такую сумму! Повторяя про себя эти слова, я сел на кровать и прижался щекой к ее холодной спинке. И только тогда понял, что еще сказал мне Тесье.
Медленно, словно опасаясь, что фраза рассыплется при мысленном прикосновении, я повторил про себя: Десятый оказался сознательней вас. И подумал: этого не может быть. Если бы не он, мы бы так и не узнали о вашей выходке. Нет, этого просто не может быть. Если бы не он… И тем не менее это так: Эмиль донес на меня. Настучал. Заложил. Накапал. Предал. Не снял передо мной маску только для того, чтобы снять ее у себя комнате.
А может, я что-то не так понял? Хотя что тут понимать. А все же? Что, если эти расплывчатые слова означают совсем другое? Я встал и снова направился к столу. Этот гордиев узел надо разрубать не думая.
Некоторое время никто не откликался.
– Николь… Николь, – настойчиво продолжал твердить я в микрофон.
Наконец в голове послышался слабый шум.
– Пятый? – спросил полузнакомый мужской голос.
– Кто это? – вопросом на вопрос ответил я.
– Это Катру, – вежливо сказал он.
Я немного растерялся. Вот уж кого не ожидал услышать.
– Чем могу помочь? – осведомился он тем временем.
– Я не уверен, что вы в курсе дела, – сказал я, прикидывая, можно ли с ним откровенничать.
Он усмехнулся.
– Я в курсе всех ваших дел.
– А где Николь?
– Мадемуазель Луазо не работает по двадцать четыре часа в сутки. Так же как и другие наблюдатели. По ночам их присутствие не так необходимо. А я иногда прихожу сюда вечерами. Порой тут бывает очень интересно. Например, сегодня.
Я понял, что ему все известно. Скорее всего, он даже был свидетелем головомойки.
– Скажите, Эм… Десятый в самом деле донес на меня? – спросил я, решив называть вещи своими именами.
Катру помолчал. Слышно было, как он вздохнул. Потом сказал:
– Ну зачем же так: донес. Не надо придавать его действиям личный характер. Десятый просто сообщил нам о потенциальной угрозе, нависшей над экспериментом.
– Сообщил все подробности? – уточнил я.
– Все, – лаконично ответил он.
Больше говорить было не о чем.
– Спасибо. Спокойной ночи.
– Я надеюсь, вы не собираетесь делать глупости? – встревоженно поинтересовался он.
– Нет, все глупости уже сделаны, – тихо ответил я и нажал кнопку.
– Спокойной ночи, Пятый, – сказал он, когда я уже брел обратно в кровать.
Мне показалось, что в его голосе промелькнуло сочувствие.
Я чувствовал, как во мне поднимается мутная волна ненависти. Мысли метались. Вот ведь подлец. Сидел, говорил, моргал своими глазенками. Понимающе улыбался. А затем пошел и все подробно изложил кому надо. До последнего слова все пересказал, память у него хорошая. Отличился, ничего не скажешь. Далеко пойдешь, парень. С такими лояльными осведомителями им действительно не надо за всеми следить. Ну, сволочь, я тебе завтра устрою! Мы с тобой побеседуем…
Тут я осекся. Вот до чего меня довело сообщение Тесье. Кому я собрался что-то устраивать? Зачем? Чтобы меня выставили за дверь? Хватит, один раз я уже не сумел рассуждать трезво. Эмиль оказался подлецом, но это не значит, что из-за него надо все терять. Да и стоит ли сгущать краски? Четко ведь было сказано: сообщать! Вот он и сообщил.
Сам не зная зачем, я помассировал виски. Нелепое движение, почерпнутое из кино. Все, что мне сейчас надо делать, – это взять себя в руки, перестать искать приключений на свою голову и быть Пятым. Им и только им.
А что должен делать Пятый посреди ночи? Правильно, спать и видеть седьмой сон. А вовсе не скрежетать зубами от бешенства. Я принял горизонтальное положение и натянул мягкое одеяло. Вот так-то лучше. А теперь Пятый закроет глаза и заснет. Потому что нет у него никакой причины бодрствовать. И хотя за ним никто не следит, ему надо спать. А то потом он выходит из этой комнаты и творит неизвестно что, забыв, что за ним наблюдают.
Почему творит? А потому, что человек, который его играет, – и-ди-от. Кретин. Но даже он может заснуть, для этого мозги не нужны. Хотя, как говаривал кто-то, обстановка к этому не располагает.
Где я слышал эту фразу? Не помню. Глаза слипаются. Вот странно – потерял столько денег, друг оказался доносчиком, а все равно тянет в сон. Да и не друг… И не доносчиком… Веки уже не поднять. Кстати, чего ради Тесье, с его психологическим образованием, сообщил мне о своем источнике информации? Я бы на его месте дал понять, что Старший Брат никогда не дремлет. А он вместо этого взял и выложил, что за мной уже не следят днем и ночью. Точнее, не следили. Теперь, наверное, опять будут. Но зачем он мне это рассказал? Я ведь теперь всех бояться буду.
Я широко открыл глаза, чувствуя, как начинавший было подкрадываться сон мгновенно улетучился. Зачем? А именно затем. Чтоб неповадно было. Чтобы не лез больше к Эмилю. Чтобы не смел даже подумать о подобном разговоре с другими. Чтобы был Пятым. Может, они все видели сами, а Эмиля приплели именно благодаря своему психологическому образованию. А бедный Эмиль вообще ни при чем. Поговорил со мной, поосторожничал и пошел себе, сетуя на странные запреты, которые не дают пообщаться со старым товарищем.
Если это все так, то кто поручится, что через неделю он сам не сглупит и не размякнет при очередной встрече с подлым Пятым? А подлый Пятый хитро посмотрит по сторонам и опять начнет бубнить о Париже и старых временах. А тут еще рядом окажется Зритель, и весь эксперимент пойдет прахом. Зато если мы подлому Пятому расскажем о том, что его друг – доносчик, он от этого друга отшатнется как от чумы. Разделяй и властвуй – старый испытанный метод. Вот мы и разделим и повластвуем.
Мне стало стыдно и досадно. Чем больше я думал о разговорах с Тесье и Катру, тем очевиднее мне становилось, что моя недавняя реакция была точно просчитана. «Эмиль тут ни при чем, – думал я. – Им манипулируют точно так же, как мной. Завтра мы встретимся, и я прочту в его глазах правду». Возвышенно звучит: прочесть в глазах правду. Или напыщенно. Все равно, надо будет не забыть эту фразу, когда буду писать книгу. Если буду писать… Отлетевший было сон подкрался опять и на этот раз победил.