Апология памяти

— Слушай, Володя, а кто автор, композитор этой песни? Прелесть какая…

Он говорит:

— Добрынин Слава. У него таких полно.

— А кто он, что он?

— Ну, Слава сам москвич, интеллигентный парень, классный, эрудированный музыкант.

А вскоре по возвращении в Москву мне представился случай познакомиться с Добрыниным на одном из концертов в зале «Россия». Не скрою, он произвел на меня большое впечатление уже своим внешним видом — очень модный, элегантный парень в красном пиджаке, с роскошными черными кудрями до плеч. А броский, импозантный галстук более чем красноречиво говорил о том, что его обладатель — ярко выраженный московский стиляга. Мы познакомились, разговорились. Как выяснилось, основным местом его пребывания был известный арбатский ресторан «Лабиринт», где Слава играл на гитаре, исполнял как певец современные западные шлягеры, а также песни своего сочинения. В дальнейшем я также узнал, что Добрынин — один из участников группы музыкантов под названием «Орфей», куда, помимо него, входят Саша Градский, Володя Матецкий… Словом, наши нынешние корифеи.

Я его спрашиваю:

— Скажите, а не найдется ли у вас песни для меня, для моей фактуры, моего голоса? Очень уж хочется петь что-то действительно современное.

Он говорит:

— Хорошо, я подумаю.

И назначает мне встречу у себя дома на улице Горького в самом центре Москвы, где он жил тогда со своей первой женой Ириной. Квартира была, правда, небольшая, двухкомнатная, но уютная и располагающая к дружескому общению. Мы со Славой сели к пианино, на котором он и исполнил мне несколько своих вещей. А на мои вопросы — что он, кто он и откуда — ответил, что окончил в свое время исторический факультет МГУ со специализацией искусствоведение.

И действительно, эрудиция его во многих областях искусств была феноменальной, энциклопедической. То, в каком объеме он знал музыку практически всех направлений, начиная от джаза, рока и кончая классикой, поневоле вызывало по отношению к нему некую почтительную зависть. Но Слава при всем при этом отнюдь не был затворником, этаким ученым «книжным червем». Он, к примеру, страстно интересовался спортом, в чем мы мгновенно нашли с ним общий язык. А когда выяснилось, что он и я когда-то были баскетболистами — он играл за команду «Строитель», а я за «Динамо», — наша дружба упрочилась еще больше.

Но и помимо этого, конечно, у нас хватало общих тем для разговоров. И самой, пожалуй, больной из них была для нас тема исполнения добрынинских песен на радио и телевидении. Тогда существовало незыблемое правило — в советском эфире может звучать только музыка, принадлежащая членам Союза советских композиторов! А таким сугубо «прозападно» настроенным музыкантам, как, скажем, Градский, Добрынин, Антонов, Мартынов, о членстве в вышеназванном Союзе нечего было даже и мечтать. Тем не менее, используя свое служебное положение, то есть будучи штатным работником Гостелерадио, я все же пытался пробить брешь в этой несокрушимой твердыне. Трудно даже перечислить те редакторские кабинеты, которые я атаковал, потрясая клавирами все новых и новых песен Добрынина и Антонова и убеждая редакторов в гениальности их авторов!..

На «живой» же эстраде творилось нечто совсем противоположное — сочинительская звезда Вячеслава Добрынина восходила все выше, он становился одним из самых популярных песенных композиторов страны. К слову, это приносило Славе и довольно приличные доходы. Но композитор, не имеющий студийных записей, не выпускающий своих пластинок, альбомов, не звучащий в эфире, — это, согласитесь, все-таки нонсенс! А проще говоря — совершенно противоестественная и оскорбительная ситуация.

Так вот, я немало горжусь тем, что первую в своей жизни студийную запись Слава Добрынин осуществил именно с моим участием. Кроме того, в этой исторической уже, по сути, записи его песни «Я вас люблю» на стихи Игоря Кохановского приняла также участие и молодая, мало кому тогда известная певица Аллочка Пугачева, до триумфального взлета которой на фестивале «Золотой Орфей» оставалось еще целых два года… Надо ли говорить, что запись на нашей радиостудии была целиком делом моих рук, ибо я в 1973 году был уже у нас достаточно популярным и влиятельным человеком, имеющим право самостоятельно заказывать себе смены. Для Аллочки же здесь, как, впрочем, и для Славы, многое было внове. Помню, какой радостью светилось ее лицо, когда мы вышли из студии, и с каким восторгом она говорила о прошедшей записи, где мы с ней пели дуэтом. Это, кстати, единственный мой дуэт с Аллой за все время нашего с ней пребывания на отечественной эстраде! Неплохо было бы найти сегодня эту запись, наверняка существующую где-то в хранилищах Гостелерадиофонда…

А после того как я помог Славе произвести еще две-три студийные записи его песен, он уже получил возможность идти с ними на фирму «Мелодия» на предмет выпуска авторской пластинки. И спустя какое-то время она появилась в виде так называемого гибкого диска, в который вошли такие его вещи, как «На земле живет любовь», «Я вас люблю» и еще какая-то песня, не помню, к сожалению, ее названия. А наша со Славой дружба, соответственно, окрепла еще больше. Слава дал мне сразу несколько своих новых песен, предупредив, правда, что их у него уже взяли ансамбли «Самоцветы» и «Добры молодцы». Но тогда одновременное исполнение несколькими солистами одной и той же вещи считалось нормальным явлением, в отличие от ситуации сегодняшнего дня… Единственным исключением в этом смысле явилась песня-баллада «Сны», которую я записал для своего первого альбома. Хотя аранжировка ее, сделанная замечательным саксофонистом Алексеем Зубовым, представляла собой некую мощную композицию не совсем в добрынинском, а скорее в авангардно-джаз-роковом ключе. Одним словом, с этого момента мы начали с Добрыниным сотрудничать на регулярной основе.

Препон же к исполнению его песен как на радио и телевидении, так и со стороны Союза композиторов ничуть не убавлялось. Скажем, люди, бывавшие на моих концертах, выражали порой нескрываемое удивление: «Слушайте, у вас, оказывается, такой замечательный репертуар! Совсем не похоже на того Лещенко, который звучит в эфире, — здесь вы такой живой, современный, раскованный… Почему бы вам не петь все это по радио?» Что я им мог сказать? Что в системе Гостелерадио царит идиотская драконовская цензура, запрещающая сочинения «нечленов» Союза композиторов?

Единственной отдушиной для нас в этом смысле стала тогда фирма «Мелодия», впрямую заинтересованная, в отличие от Гостелерадио, в успешном сбыте своей продукции. На «Мелодии» я записал со Славой такие его песни, как «Старый альбом», «Все, что в жизни есть у меня», «Все от тебя», «Вишневый сад»… То есть в каждой моей новой пластинке обязательно присутствовали две-три песни Добрынина. Владимир Дмитриевич Рыжиков, главный редактор отдела песни «Мелодии», был человеком необычайно лояльным к молодым талантам и открыл для эстрады большое количество новых звездных имен. Но и ему не все давалось легко, ибо в худсовете «Мелодии» сидели все те же «старые большевики» — то бишь члены Союза композиторов СССР, главной задачей которых было, судя по всему, губить на корню любые ростки таланта.

Но, как говорится, капля камень точит. В любом начатом тобой деле главное — не останавливаться на полпути. И в 1976 году мне удалось «пробить» песню Добрынина «Напиши мне письмо» на стихи Леонида Дербенева для исполнения в программе праздничного «Голубого огонька». Слава ждал этого момента с огромным нетерпением, так как это означало бы уже нечто вроде его официального признания как композитора.

Так вот, в связи с записью этого «Огонька» вспоминается один забавный казус, красноречиво характеризующий телевизионные нравы того времени. В финале этой песни я подпрыгиваю на месте с возгласом: «Ап!» Делаю, словом, остановку. А на просмотре отснятого материала присутствует, как назло, глава тогдашнего Гостелерадио Сергей Георгиевич Лапин, личность в высшей мере одиозная. Увидев мой прыжок, он качает головой: «Смотрите-ка, как Лев прыгнул!» (Он так несколько панибратски обращался ко мне потому, что мы с ним часто бывали в различных депутатских и прочих поездках.) Ретивые редакторы тут как тут: «Прикажете вырезать?» Лапин посмеивается: «Вот именно! Песню вырезайте, а прыжок — оставьте!» Но, видя, что до его рьяных помощничков шутка не дошла и они готовы всерьез осуществить сказанное, со смехом машет рукой: «Ладно, ладно, оставьте и песню!» Так состоялся телевизионный песенный дебют Славы Добрынина…