Апология памяти

Не скрою, что мое самолюбие было несколько задето тем, что привлекательная, стильная, далеко не глупая молодая девушка ничего не знает о том, кто я такой, чем я известен и почему меня приветствуют знакомые и незнакомые люди! Или притворяется, что не знает. Скажу без ложной скромности, что в тот период времени, в 1976 году, когда уже прогремели на всю страну (и не только нашу) такие мои песенные хиты, как «За того парня», «День Победы», ничего не знать о существовании певца Льва Лещенко было по меньшей мере странно. Я, правда, в выяснение этого феномена вдаваться пока не стал, но был не на шутку заинтригован. И после того как отпел в своем очередном концерте, тут же отправился в номер к Ирине, с удивлением признаваясь себе в том, что начинаю по ней чуть ли не скучать за несколько часов разлуки. Подошел, стучу в дверь. Ирина спрашивает:

— Лева, это ты?

— Да, я. Ты мне откроешь?

— Нет, пока нельзя. Я одеваюсь, привожу себя в порядок. Мы ведь идем в ресторан ужинать.

Я удивляюсь:

— То есть как это ужинать? Ты знаешь, что уже около двенадцати? А ресторан работает до одиннадцати.

А она, слышу, смеется:

— Ничего не хочу знать, зато очень хочу есть! И если уж ты такой великий местный мафиози, то что для тебя какой-то там ресторан? Заодно посмотрим сейчас, как тебя здесь уважают!

И тут я понимаю, что теперь мне действительно отступать некуда — или пан, или пропал. Ладно, выходит она из номера, уже в другом наряде. Спускаемся с ней в гостиничный ресторан, который, как и следовало ожидать, закрыт. Осталось еще, правда, несколько засидевшихся посетителей, но их никто не обслуживает. В числе их я вижу пару моих знакомых по концертным выступлениям. Усаживаю за их столик Ирину, прошу за ней присмотреть, а сам бегу на кухню к поварам. Повара меня, естественно, встречают с распростертыми объятиями. Но так как кухня уже закрыта, мне достают из холодильника колбаску, ветчину и все тому подобное. Готовят на скорую руку салат из огурцов. В сопровождении официанта с подносом подхожу к столику, где оставил Ирину. И с удивлением вижу, что ее там нет. Спрашиваю ребят. Те, видя мое расстроенное лицо, отводят глаза:

— Да вот, пошла танцевать с нашим пародистом. Ладно, ставим закуски на стол.

Тут подходит Ирина. Садится, изучающе смотрит на меня:

— Это твои друзья? Я начинаю мяться:

— Ты знаешь, и не то чтобы да, и не то чтобы нет. Скорее коллеги. А что?

— Хороши твои коллеги, — усмехается она. — Как только ты отошел от стола, тут же начали ко мне приставать. Особенно вот этот…

Тут уже я начинаю чуть-чуть закипать:

— Мне что теперь, вызвать его на дуэль?

И тут Ирина впервые показывает мне, что она неплохой психолог и вообще покладистый человек. Вместе того чтобы продолжать выяснять отношения, примиряюще улыбается:

— Успокойся. Подумаешь, какая ерунда…

У меня, честно говоря, в этот момент камень с души упал. Что может быть лучше для мужчины, чем иметь дело с женщиной без признаков занудливости? Это же просто счастье какое-то!.. И после того как мы отужинали в опустевшем зале ресторана чем Бог послал, приглашаю Иру опять к себе в номер выпить кофе. Она долго сопротивляется, но я не отступаю. Наконец, она дает себя уговорить. И вот мы вновь, потягивая кофе с коньяком, сидим на моем балконе. Над нами — роскошное южное небо, запах моря, буйство звезд и все такое прочее. Настроение у обоих прекрасное. В душе у меня — необыкновенная легкость, как если бы среди серых будней вдруг объявился какой-то звонкий искрометный праздник. Одним словом, в эту самую ночь Ирина так и осталась у меня…

Так начался наш с ней бурный роман, который, благодарение Богу, длится и по сей день. А тогда мы должны были вскоре расстаться, ей нужно было возвращаться на учебу. Прояснилось наконец и то, что поначалу мне казалось в ней столь странным и загадочным. Почти все то время, что мы были с ней в Сочи, я мучился догадками — кто же она все-таки? откуда приехала? почему все, что с ней связано, так и отдает явно «импортным», зарубежным духом? Но на мои настойчивые расспросы Ира отвечала смехом или попросту отмалчивалась. И вот однажды эти мои домыслы едва не превратились в подозрения. Как-то, будучи у нее в номере, захожу я в туалет. И вижу: среди всех ее стоящих на полочках туалетных аксессуаров — шампуней, кремов и так далее — нет ни одного нашего, отечественного производства! Вот те раз, думаю. Неужто иностранка? А то еще хуже — шпионка? Вдруг все, что у нас с ней сейчас происходит, есть не что иное, как вербовочная операция, подобная той, которую я недавно видел в популярном кинодетективе «Возвращение резидента»? И пока в голове проносилась вся эта чушь, я чувствовал себя не совсем комфортно.

И как это обычно и бывает, ларчик открывался просто. Оказывается, Ира вот уже несколько лет как жила и училась… в Венгрии! То есть в 1972 году, когда я еще не был, так сказать, звездой общесоюзного масштаба, она уехала в Будапешт. Откуда же ей было знать в таком случае, что происходит на нашей песенной эстраде? Этим объяснялся и ее явно «несоветский» облик, так как долгая жизнь за рубежом даже в странах соцлагеря неизбежно накладывала на человека некий «западный» шарм. А тем единственным «счастливцем», имя которого она еще помнила, приехав на время на родину, оказался лишь мой хороший давний друг Иосиф Кобзон…

В том же, что она оказалась именно в Венгрии, не было, как выяснилось, ничего необычного. Ира была студенткой экономического факультета МГУ, училась на кафедре экономики зарубежных стран. И сразу же по окончании первого курса ее направили в Будапештский университет в порядке обмена вместе с ее подругой Мариной Ивановой из Улан-Удэ. Год у них ушел на изучение венгерского языка, а дальше все было проще. Что интересно, Марина потом так в Будапеште и осталась, вышла замуж за венгра, и вообще ее служебная карьера сложилась более чем удачно.

Что же касается нас с Ириной, то нам вскоре пришлось решать непростую задачу — где и как нам встречаться в Москве, когда она туда будет приезжать. Дело в том, что квартира ее родителей на улице 26 Бакинских комиссаров была закрыта, так как ее отец, наш советник при правительстве Алжира, жил тогда там вместе с ее матерью. Вопрос был в том, удастся ли Ирине раздобыть ключи. Если же нет, придется остановиться у подруги. Я говорю: «Так дай мне хотя бы телефон этой подруги!..» Ну, затем начинаются сборы в дорогу, провожание, прощание и все тому подобное.

Проводил я их с Галиной в Москву, провел вечер в одиночестве. И хотя мне нужно еще было пробыть в Сочи по работе несколько дней, чувствую, что оставаться здесь я больше не в силах. Словно бы мне воздуха не хватает, дышать нечем! Сажусь на самолет, лечу в Москву. То есть туда, где у меня дом, семья, где ждет жена. Но из аэропорта направляюсь не домой, а на Лесную улицу, где живет подруга Ирины. Звоню, мне открывает сама Ира: «О, кто к нам приехал!»

Короче говоря, я поселяюсь в доме на Лесной, мне выделяют отдельную комнату. И у нас с Ириной начинаются какие-то безумные «московские каникулы». Мы счастливы, кутим вовсю, гуляем по Москве… Но время течет неумолимо. Чувствую, что пора бы уже мне появиться и дома. Или хотя бы позвонить жене, в конце концов…

Словом, провожаю я Ирину в аэропорт Шереметьево, а сам остаюсь в каком-то странном подвешенном состоянии. С одной стороны — эйфория влюбленности, когда кажется, что мир прекрасен, море по колено. С другой — ведь надо где-то жить, не могу же я теперь оставаться у Ириной подруги. Беру свой чемодан, приезжаю домой в Сокольники, звоню в дверь. На пороге появляется Алла.

— А, — говорит, — это ты! Одну секундочку.

Стою жду. Выходит Алла, выносит два моих чемодана:

— До свидания.

— Алла, — говорю я, — какая же ты все-таки мудрая женщина! Спасибо тебе огромное за то, что ты все так просто решила. Желаю тебе, чтобы все у тебя было хорошо.

Подхватываю свое имущество и еду на Тишинскую площадь, где живут мои родные — отец, мать, сестра… Говорю: