Вендари. Книга первая

– Ужин будет скоро готов, – сказала Надин.

Она ушла на кухню. Гирт снова спросил себя, а не сон ли все это. Он закурил сигарету, бросая короткие взгляды в сторону кухни, где Надин по-хозяйски гремела посудой. Мысли в голове продолжали путаться. Не помог и бокал вина, который жадно выпил Гирт, как только они с Надин сели за стол.

– Я сделала что-то не так? – спросила Надин. – Для тебя все это слишком быстро?

– Нет. – Гирт спешно качнул головой. – Просто…

– Тебе не нравятся активные женщины?

– Нет. Просто у меня никогда… не было… такой, как ты. – Он налил себе еще вина. – С тобой мне кажется, что мир вокруг встает с ног на голову.

– Это из-за дамбы или из-за того, как мы занимались сексом?

– Не знаю. Ни одна знакомая мне женщина не хотела прыгнуть с дамбы и не могла делать такое в постели.

– Тебе не понравилось?

– Не думал, что такое вообще возможно. Как ты только научилась этому?

– Не сразу.

– Не сразу?! – Гирт нахмурился, словно собираясь спросить о подробностях, затем неожиданно рассмеялся, сказал, что ведет себя, как мальчишка, извинился за любопытство.

– Ты уже не мальчишка, – сказала Надин.

В ее глазах появилась теплота. Так, по крайней мере, показалось Гирту. Надин улыбнулась, напомнила об остывающем ужине. Гирт кивнул. Они разделались с мясом, разговаривая о пустяках, затем, не сговариваясь, отправились в спальню. Когда наступило утро, Надин ушла. Вместе с ней ушли и тени. Тени, к которым Гирт впоследствии смог привыкнуть. Он перестал их замечать, посчитав это необычное явление своим волнением или своей нерешительностью. Жизнь с Надин стала страной, отличной от той, что была без нее, и тени, казалось, были частью этой новой жизни. Иногда Надин и Гирт встречались каждый день на протяжении недели. Иногда он не видел ее пару месяцев. Не видел, но знал, что она вернется. Верил. Думал, что знает ее уже достаточно хорошо, чтобы сомневаться в своих чувствах к ней, в ее чувствах к нему. Он хотел сделать ей предложение и знал, что она не откажет. Нужно лишь не торопить ее, и не замечать ее маленьких странностей и причуд. Как не замечать теней, пришедших в его жизнь вместе с Надин. И все будет хорошо. Так думал Гирт. Думал, пока в его доме не появилась уродливая тварь похожая на паука. Думал, пока не оказался в комнате для допросов.

Детектив Джейсон Оливер сидел напротив него и сверлил своего единственного подозреваемого взглядом. Топор, которым Гирт убил тварь, находился в отведенном для улик помещении участка. На столе лежала фотография Надин и ее письмо, найденное детективом в почтовом ящике. Письмо, в котором Надин просила Гирта быть более терпеливым, дать ей немного времени. Почерк был неровным и сбивчивым, словно она писала его в сильном алкогольном опьянении. И еще эта рука, о которой рассказал детектив! Гирт пытливо заглянул детективу в глаза. Нет, сомнений не было. Это не розыгрыш. Но если тварь, убитая им, была Надин, то… Гирт зажмурился, не понимая, что плачет.

– Давай начнем сначала, – предложил ему детектив. Гирт кивнул. Он чувствовал себя раненым, сбитым столку животным, которого собаки для травли загнали в западню. – Тебе нужна еще одна сигарета? – спросил детектив Оливер.

– Нет.

– Тогда закурю я.

Щелкнула зажигалка. Помещение заполнилось синим дымом. Детектив почему-то молчал, и Гирту казалось, что он может слышать, как в тишине трещит горящий табак.

– Я не мог ее убить, – тихо сказал Гирт, касаясь пальцами фотографии Надин. Сказал не детективу, а себе.

– Допустим, ты не понимал, что это она. – Детектив Оливер дождался, когда Гирт кивнет. – Допустим, мы пока закроем глаза на детали того, что случилось в твоем доме. – Гирт снова кивнул. – Ты помнишь, чем болела Надин?

– Я не знал, что она болеет.

– Но ее вывернутые суставы трудно не заметить. Не так ли?

– У нее были нормальные суставы. – Гирт встретился взглядом с детективом. – Она была самой красивой женщиной из всех, кого я знал. Самой здоровой. Посмотрите на ее фотографию. Разве она похожа на уродца? Разве у женщины с подобной осанкой, как на фотографии, могут быть вывернутые наизнанку конечности? – Гирт выдержал тяжелый взгляд детектива. Джейсон Оливер невольно опустил глаза к фотографии Надин Торн. К фотографии, сделанной более ста лет назад. Еще Оливер вспомнил патологоанатома, показавшего ему изуродованную руку Надин, сказав, что не видел прежде ничего подобного.

– Хорошо, оставим пока этот вопрос, – решил детектив. – Тогда попробуй мне объяснить, что случилось с ее телом. Какие химикаты ты использовал?

– Я ничего не делал с телом.

– Нам нужно как-то опознать его. Как получилось, что за пару минут оно превратилось в лужу жижи из человеческой плоти?

– Это были тени.

– Что?

– Это они забрали тело твари, которое я разрубил… – Гирт вздрогнул, снова посмотрел на фотографию Надин. – Они всегда приходили с ней.

– С тварью?

– С Надин. – Усталость неожиданно навалилась на плечи Гирта, придавила его.

Он попросил у детектива сигарету. Действие обезболивающих, которые дали ему врачи, кончалось, и ребра снова начинали болеть. Во рту снова начал ощущаться вкус крови. Гирт вспомнил врачей, не желавших отпускать своего пациента, пока не услышали, что он убийца. Такие далекие врачи из такой далекой ночи. Все это было уже не важно.

– Я познакомился с Надин на мосту через дамбу, – сказал Гирт детективу.

Он не знал почему, но ему показалось крайне важным рассказать, как они познакомились с этой женщиной. Где-то подсознательно Гирт ожидал, что детектив прервет его, скажет, что это несущественно, особенно когда воспоминания подошли к интимным моментам их близости, но детектив молчал. Курил сигарету за сигаретой и молчал. Хмурился иногда, но отнюдь не от интимных подробностей. Перед глазами мелькала отрубленная рука Надин Торн и ее вывернуты наизнанку суставы. К тому же была еще запись в базе данных об этой женщине, дотированная прошлым веком. Разве такое возможно? Детектив Джейсон Оливер нахмурился еще сильнее, закурил новую сигарету. «А эти тени?» Он бросил короткий взгляд на подозреваемого. «Чертовы психи, с ними действительно сам сойдешь с ума». История Гирта стала сбивчивой. Он добрался до минувшей ночи. Слезы и крупные капли пота на его лице смешались. Джейсон Оливер протянул ему новую пачку сигарет и бумажные спички, предложил стакан воды. Гирт покачал головой.

– Хорошо. – Детектив поднялся на ноги, покинул комнату для допросов.

Гирт не взглянул на него. Детектив Оливер закрыл дверь. Электронный замок щелкнул, закрылся. Теперь прямо по коридору и направо. Кабинет штатного психолога всегда выглядит ненужным и лишним, словно аппендицит, который рано или поздно вырезают у большинства людей. Постучать в дверь. Когда Клео Вудворт занята, она всегда вывешивает на табличку «не беспокоить». Но сейчас таблички нет. Выждать пару секунд, заглянуть в кабинет. За столом никого. В воздухе запах молотого кофе. В смежной с кабинетом комнате есть умывальник. Джейсон Оливер закрыл дверь и осторожно позвал психолога по имени. Доктор Вудворт выглянула из смежной комнаты. У нее были светлые волосы до плеч и опрятное ничем не примечательное лицо. В первый год ее работы в участке Оливер долго не мог запомнить, как она выглядит. Узнавал, когда видел, но пытаясь вспомнить, видел перед глазами десятки, сотни одинаковых лиц, обрамленных светлыми волосами. Лишь после ранения, когда Оливера обязали посещать психолога дважды в неделю, он смог запомнить ее лицо. И то, иногда не узнавая, проходил мимо, встречая на улице. Она окликала его. Он оборачивался, хмурился, извинялся, списывал все на ранение. Пуля попала в голову, раздробила лобную кость и застряла в черепе. Операция длилась больше восьми часов. Операция, во время которой Оливер все время находился в сознании. Врачи извлекали пулю, не надеясь, что их пациент выживет. Он слышал их голоса. Они просто делали свою работу. Несколько раз Оливер хотел спросить их, что случилось с его напарником. Хотел, но не мог. Он не чувствовал своего языка, не чувствовал губ, лица. Подобная немота подчиняла его больше месяца после операции. Врачи приходили и обещали, что речевые функции вернутся. Кто-то принес извлеченную из головы пулю и положил на прикроватную тумбу. Двигаться было больно, но Оливер заставил себя дотянуться до пули и выбросить ее в открытое окно. Его долго держали под наркозом. Так, по крайней мере, казалось Оливеру. За пеленой этого забытья, он не помнил, кто принес ему записную книжку и карандаш. Скорее всего, кто-то не знакомый, потому что карандаш вложили не в ту руку, и Оливер долго не мог разборчиво нацарапать имя своего напарника, чтобы узнать, что с ним случилось. Гвен Тэйлор. Гвен Тэйлор. Гвен Тэйлор. Оливер писал это имя снова и снова. Где-то подсознательно он понимал, что ее нет. Понимал, что чуда не будет, но там же где-то продолжал надеяться пусть и с какой-то отрешенной пессимистичной фатальностью. В первые две недели после операции он не видел снов. Просто закрывал глаза вечером и открывал утром. Потом закрывал их в начале дня и открывал уже вечером. Но потом сны вернулись. Один сон, повторявшийся снова и снова. Крутая лестница уходит вверх. По бокам желтые стены. За спиной поют птицы и шелестят на ветру листья деревьев. Наверху пустота. Сейчас пустота. Пустота, потому что Оливер знает, что случится через пару минут. Но тогда наверху лестницы был свет. Тогда они поднимались по скрипучим ступеням. Тогда он думал о чем угодно, но только не о смерти. Кассиус Марк младший жил в квартире № 17. Управляющий сказал, что это сразу за лестницей. Нужно лишь подняться и постучать. Нужно лишь подняться и умереть. Кассиус Марк младший высокий чернокожий толстяк с белыми зубами, один из которых блестит серебряной коронкой. На нем широкая синяя футболка, шорты ниже колен и мокасины апельсинового цвета. На шее у него татуировка змеи. Из его комнаты пахнет марихуаной. Местный сутенер позвонил Оливеру и сказал, что одна из его девушек не вернулась с работы. Она ушла с толстяком Марком младшим три дня назад. Девушку зовут Дэйзи. Оливер видел ее фотографию. Он смотрит на своего напарника, спрашивает темнокожего толстяка о Дэйзи. Толстяк улыбается.