Страница 6 из 8
– Привет, дядя Кларенс! – воскликнула она. – На розы смотрите? Это хорошо. Письмо я послала, с кухонным мальчиком. Очень милый, его Сирил зовут.
– Джейн, – сказал граф, – случилось самое страшное. Бакстер сидел под окном и все слышал.
– Ой! Быть не может.
– Слышал каждое слово и передаст твоей тете.
– Откуда вы знаете?
– Читай.
Джейн взяла записку.
– Да-а… – проговорила она. – Остается одно: стоять насмерть.
– Насмерть?
– Ну, не сдаваться. Она кинется на вас, а вы уприте руки в боки и цедите уголком рта…
– Что мне цедить?
– Господи, да что угодно! «Дэ-э?», «Во-от как?», «Нет, минуточку!», «Послушай, моя милая», или просто «Брысь!».
– Брысь?
– Убирайся отсюда.
– Я не могу это ей сказать!
– Почему? Вы здесь хозяин.
– Нет, – отвечал граф.
Джейн подумала.
– Тогда вот что: всё отрицайте.
– А я смогу?
– Конечно. Она спросит меня, я тоже буду отрицать. Оба как один. Категорически. Придется поверить. Нас двое, в конце концов. Не беспокойтесь, дядя Кларенс, всё обойдется.
Беззаботность юности как будто бы утешила графа. Уходя, Джейн напевала; но дядя не подхватил мелодии. Будущее казалось ему довольно темным. Оставалось одно средство – вернуться к книге о свиньях.
Однако всему есть предел. Книга была хороша, тут не поспоришь, но сам он был плоховат для таких занятий. Тревога придавила его. В конце концов, никакое чтение не поможет человеку на дыбе.
Последняя попытка сосредоточиться на дивной прозе окончилась тогда, когда в дверях возникла леди Констанс.
– А, вот ты где! – сказала она.
– Да, – отвечал граф тихим, сдавленным голосом.
Внимательный наблюдатель подметил бы, что леди нервна, почти испугана; но граф внимательным не был. Он смотрел на нее, как на адскую машину, гадая, о каком из злодеяний она поведет речь. Узнала от Джейн о письме? Выслушала Бакстера? Видимо, или то, или это. Однако, к его удивлению, заговорила она о другом, и очень мягко, чуть ли не кротко. Впечатление было такое, что в комнату вошел лев и заблеял, словно агнец.
– Ты один, Кларенс?
– Да.
– Читаешь?
– Читаю.
– Я тебе не помешала?
Удивление достигло предела, но он ответил:
– Нет.
Леди подошла к окну.
– Какой вечер!
– Да…
– Почему ты не гуляешь?
– Я только что гулял.
– Да, я видела тебя в саду. Ты разговаривал с Биджем.
Она замолчала. Брат чуть не спросил ее, как она себя чувствует, но тут она заговорила совсем уж нервно, чертя при этом узор на подоконнике.
– Что-то важное? – спросила она.
– В каком смысле?
– Он чего-то хочет?
– Кто?
– Бидж.
– Бидж?
– Да. Я все думаю, о чем вы говорили.
Тут злосчастный граф внезапно вспомнил, что дворецкий не только вручил ему записку. Он – да, да, конечно! – предупредил об уходе. Нет, до чего же надо дойти, чтобы этого не заметить… Еще вчера такая новость была бы истинной бедой. Основы мира, и те поколебались бы. А он почти не расслышал. «Так, так, – сказал он, – прекрасно» или что-то в этом роде.
Граф был потрясен. Почти всегда этот сверхдворецкий буквально держал замок, а теперь исчезает, словно снег по весне, точнее – словно снеговик шестнадцати стоунов[2] весом. Какой ужас! Нет, какой кошмар! Без Биджа он не выживет.
И лорд проговорил напряженным, скорбным голосом:
– Конни, ты знаешь, что случилось? Бидж подал в отставку.
– Быть не может!
– Может. Предупредил за месяц. Ничего не объяснил. Никаких причин, ну, ника…
Граф не закончил слова. Лицо его окаменело. Он понял. Дело в сестре. Опять она сыграла grand dame[3] и обидела Биджа.
Да, именно так, и не иначе. Вполне в ее духе. Сколько раз он видел, как она изображает истинную аристократку! Подожмет губы, поднимет брови, в общем, сделает мину дочери бесчисленных лордов. Какой дворецкий это выдержит?
– Конни, – воскликнул он, ловя в полете пенсне, – что ты ему сделала?
С уст ее сорвалось что-то вроде рыдания. Прекрасное лицо побелело, стать куда-то исчезла.
– Я его подстрелила, – прошептала леди.
– Что-что?
– Подстрелила…
– Подстрелила?
– Да.
– Под-стре-лила?
– Да, да, да! Из этой штуки.
Граф со свистом вздохнул. Книга плясала перед ним. Мало сказать, что он обмяк; он еще и обрадовался. Сколько раз за последние четверть часа он думал, что только чудо может его спасти от последствий греха – вот оно, просим! Кто-кто, а он знал бесстыдство женщин, но даже у Конни хватит стыда, чтобы больше его не мучить.
– Подстрелила? – спросил он для верности.
Тень былой надменности коснулась леди Констанс.
– Сколько можно повторять? Ты не попугай! Мне и так плохо. О Господи! О Господи!
– Зачем ты это сделала?
– Не знаю. Что-то на меня нашло. Ты ушел, а я подумала, что надо отнести ружье Биджу…
– Почему?
– Я… мне… показалось, что это безопасней. В общем, я пошла в буфетную. По дороге я вспоминала, какой была меткой…
– Меткой? – удивился брат. – Ты же в жизни не стреляла.
– Стреляла, Кларенс. Вот ты говорил, что Джулия подстрелила гувернантку. Это не Джулия, это я. Она заставила меня вызубрить все европейские реки, и…
– Я стрелял лучше, – сообщил граф.
– Не уверена. О, Кларенс, Кларенс!
– Тихо, – призвал ее брат к порядку. – Расскажи подробно про Биджа.
– В буфетной никого не было. Бидж сидел под лавровым кустом, в шезлонге.
– Далеко?
– Не знаю. Важно ли это? Ну, футах в шести[4].
– В шести футах? Ха!
– И я в него выстрелила. Очень большой соблазн, прямо наваждение какое-то. Я так и видела, как он подпрыгнет. В общем, подстрелила.
– Откуда ты знаешь? Скорее, промахнулась.
– Нет. Он вскочил. И увидел меня. Я сказала: «Бидж, прошу вас, возьмите это ружье». Он ответил: «Хорошо, миледи».
– А про выстрел?
– Ничего. Я надеялась, что он просто не понял, что случилось. Но ты говоришь, что он решил уйти, значит – понял. Кларенс! – Она стиснула руку, словно героиня драмы. – Если он уйдет, всё графство будет об этом говорить. Я не выдержу. Я сойду с ума. Уговори его, убеди! Предложи ему что угодно. Если он уйдет, я… Ш-ш-ш!
– Что значит «Ш-ш-ш»? – спросил граф, но заметил и сам, что дверь открылась.
– А, тетя Констанс! – сказала Джейн. – Вот вы где. Бакстер вас ищет.
– Бакстер? – рассеянно спросила леди.
– Да. Он спрашивал, где вы. Наверное, хочет вас видеть.
Сказав это, она метнула в лорда Эмсворта взгляд, означающий: «Помни!»
Дверь открылась снова, и вошел бывший секретарь. Недавно мы сравнили его с грозовой тучей. Возможно, читатель представил себе обычную тучу, каких много. Как бы то ни было, сейчас он на нее не походил. Вообразите небеса тропиков и беспощадные ливни. Вот такая туча направилась к леди Констанс, не обращая внимания на графа.
– Я пришел попрощаться, – сказал Бакстер.
Мало что могло бы отвлечь хозяйку от ранних воспоминаний, но эти слова отвлекли.
– Проститься? – удивилась она.
– Да. Проститься.
– Вы же не уезжаете?
– Уезжаю.
Тут Бакстер соизволил вспомнить о бывшем сюзерене.
– Я не готов, – пояснил он, – оставаться в доме, где служу мишенью лорду Эмсворту.
– Что!
– Да. Мишенью.
Наступило молчание. Джейн снова метнула взгляд, означавший: «Стой насмерть!», но, к своему удивлению, увидела, что он не нужен. Граф так и стоял. Лицо его было серьезно, пенсне не шелохнулось.
– Мистер Бакстер не в себе, – звучно произнес он. – Явное безумие. Я вам говорил? То-то и оно. Мишенью! Нет, это неслыханно! Что вы имеете в виду, голубчик?
Руперт Бакстер дернулся. Очки изрыгнули огонь.
– Вы стреляли в меня, лорд Эмсворт, – сказал он.
2
Стоун = 14 фунтам, т. е. 6,35 кг. Перемножив, получаем около 100 кг.
3
Вероятно, по-русски будет точно также, «гранд-дам».
4
Фут – 30,48 см. Соответственно, шесть футов – 1 м 82 см 88 мм (или, если хотите, 182 см и 88 мм).