Страница 5 из 25
– Вилы, милая, – сказал Джордж. – Но поверьте мне, как человеку, проверившему это на опыте, что применение они находят не только в сельском хозяйстве.
И с этого дня (заключил свой рассказ мистер Муллинер), хотите верьте, хотите нет, в речи Джорджа не осталось и следа каких-либо дефектов. Теперь он признанный оратор на всех политических собраниях на мили вокруг и стал настолько оскорбительно самоуверенным, что не далее как в прошлую пятницу ему поставил фонарь под глазом хлеботорговец по фамилии Стаббс. Вот так-то!
Сочный ломоть жизни
Беседа в зале «Отдыха удильщика» коснулась темы Искусства, и кто-то осведомился, стоит ли смотреть сериальную фильму «Злоключения Веры», которую показывали в «Перлах грез».
– Очень хорошая фильма, – сказала мисс Постлетуэйт, наша обходительная и компетентная буфетчица и завсегдатай премьер. – Там все про этого самого свихнутого профессора, которому в когти попала эта самая девушка, и он старается превратить ее в креветку.
– Старается превратить ее в креветку? – повторили мы в изумлении.
– Да, сэр, в креветку. Он, выходит, собрал тьму-тьмущую креветок, истолок их, прокипятил сок из их железок и как раз собрался впрыснуть его в спинной мозг этой Веры Дейримпл, но тут в его логово ворвался Джек Фробишер и спас ее.
– А зачем?
– Затем, что не хотел, чтобы его любимая стала креветкой.
– Мы не о том, – сказали мы. – Зачем этому профессору понадобилось превращать девушку в креветку?
– У него был на нее зуб.
Это выглядело правдоподобным, и мы погрузились в размышления. Затем кто-то из нас неодобрительно покачал головой.
– Не нравятся мне подобные истории, – сказал он. – Так в жизни не бывает.
– Прошу прощения, сэр, – раздался голос, и мы обнаружили среди нас мистера Муллинера.
– Извините, что я вмешиваюсь в беседу, возможно, приватную, – сказал мистер Муллинер, – но я случайно услышал последние замечания, и вы, сэр, затронули предмет, относительно которого я придерживаюсь самых категоричных взглядов. А именно: как бывает в жизни, а как нет. В силах ли мы с нашим ограниченным личным опытом ответить на этот вопрос? Не исключено, что в эту самую минуту сотни юных девушек по всей стране находятся в процессе превращения в креветок, а мы и знать об этом не знаем. Извините мою горячность, но я много страдал из-за скептицизма, господствующего в наши дни. Мне даже встречались люди, которые отказывались поверить рассказу о моем брате Уилфреде, – и только потому, что его история не совсем укладывается в рамки личного опыта среднего человека.
В расстройстве чувств мистер Муллинер заказал горячего шотландского виски с ломтиком лимона.
– А что произошло с вашим братом Уилфредом? Он превратился в креветку?
– Нет, – ответил мистер Муллинер, обращая на лицо говорящего правдивые голубые глаза, – нет, не превратился. Мне ничего не стоило бы заявить, будто он превратился в креветку, но я взял за правило – и всегда его придерживаюсь – не говорить ничего, кроме чистейшей правды. Моему брату Уилфреду просто довелось пережить странное приключение.
Мой брат Уилфред (начал мистер Муллинер) обладал в нашей семье наиболее научным складом ума. Еще мальчиком он с утра до ночи возился со всякими химикалиями, а в университете все свое время посвящал научным изысканиям. В результате еще совсем молодым он заслуженно прославился как изобретатель «Муллинеровских Магических Метаморфоз» – общее название, включающее крем для лица «Смуглая цыганка», лосьон «Снега горных вершин» и еще множество всяческих препаратов, как предназначенных исключительно для ухода за внешностью, так и целебных, излечивающих различные недуги, которым подвержено человеческое тело.
Естественно, он был крайне занятым человеком, и как раз такой поглощенностью работой я объясняю тот факт, что он достиг тридцать четвертого года жизни, чуждаясь сердечных дел, хотя и обладал – подобно всем Муллинерам – огромным личным обаянием. Помню, как он однажды сказал мне, что у него на девушек просто не находится лишней минуты.
Но все мы рано или поздно бываем сражены, и в особенности сильные, сосредоточенные на своем призвании мужчины. Как-то, отправившись отдохнуть в Канн, он познакомился с мисс Анджелой Пьюрдью, проживавшей в одном с ним отеле, и она совершенно его покорила.
Была она одной из тех веселых бодрячек, которые всему предпочитают спорт и развлечения на открытом воздухе. И Уилфред признался мне, что прежде всего его пленил в ней здоровый загар. Собственно, он именно это сказал самой мисс Пьюрдью вскоре после того, как, сделав предложение, получил согласие и она с девичьим кокетством осведомилась, какое именно ее качество пробудило в нем любовь.
– Такая жалость, – вздохнула мисс Пьюрдью, – что загар быстро сходит! Ах, если бы я знала способ, как сохранять его подольше!
Но и во власти самого святого из чувств Уилфред не забывал, что он – деловой человек.
– Вам следует испробовать муллинеровский крем для лица «Смуглая цыганка», – сказал он, – поступающий в продажу в маленьких (по полкроны) баночках и больших – по семь шиллингов шесть пенсов. Большая баночка содержит в три с половиной раза больше крема, чем маленькая. Он наносится на лицо миниатюрной губкой ежевечерне перед отходом ко сну. Многочисленные члены аристократических семейств засвидетельствовали высокое качество этого крема, с каковыми свидетельствами всякий заинтересованный покупатель может ознакомиться в конторе компании.
– И он действительно так хорош?
– Его создал я, – просто ответил Уилфред.
Она посмотрела на него с обожанием.
– Как вы талантливы! Любая девушка должна гордиться, выходя за вас замуж.
– Ах, что там! – ответил Уилфред, скромно махнув рукой.
– Тем не менее мой опекун страшно рассердится, когда я скажу ему, что мы помолвлены.
– Но почему?
– Видите ли, после кончины моего дяди я унаследовала миллионы семьи Пьюрдью, и мой опекун всегда хотел, чтобы я вышла за его сына Перси.
Уилфред нежно ее поцеловал и засмеялся надменным смехом.
– Же мон фиш дер селяр[1], – сказал он небрежно.
Однако через несколько дней после возвращения в Лондон, куда его возлюбленная отбыла раньше него, ему пришлось вспомнить ее слова. Он сидел в своем рабочем кабинете, размышляя над составом средства для излечения типуна у канареек, когда вошел слуга с визитной карточкой.
«Сэр Джаспер ффинч-ффарроумир, баронет», – прочел Уилфред. Фамилия эта была ему незнакома.
– Пригласите джентльмена войти, – сказал он, и вскоре в кабинет вошел весьма дородный мужчина с широким розовым лицом. Уилфред почувствовал, что обычно это лицо должно лучиться благодушием, но в этот момент оно было хмурым, как грозовое небо.
– Сэр Джаспер Финч-Фарроумир? – осведомился Уилфред.
– Ффинч-ффарроумир, – поправил посетитель, чей чуткий слух уловил заглавные буквы.
– Ах так! Вы пишете свою фамилию с двумя маленькими «эф»?
– С четырьмя маленькими «эф»!
– И чему я обязан честью?
– Я опекун Анджелы Пьюрдью.
– Как поживаете? Виски с содовой?
– Благодарю вас, нет. Я не употребляю горячительные напитки. Я обнаружил, что алкоголь способствует увеличению веса, а потому отказался от него. Кроме того, я отказался от сливочного масла, картофеля, любых супов и… Впрочем, – перебил он сам себя, и фанатичный блеск, вспыхивающий в глазах всех толстяков, когда они описывают избранную ими снижающую вес диету, мало-помалу угас, – это не визит вежливости, и мне не следует отнимать у вас время пустыми разговорами. У меня к вам поручение, мистер Муллинер. От Анджелы.
– Да благословит ее Бог! – вскричал Уилфред. – Сэр Джаспер, я люблю эту девушку с пылкостью, которая возрастает с каждым днем.
– Да? – сказал баронет. – Ну так я приехал сказать, что с этим кончено.
1
Плевать я на это хотел (ломан. фр.).