Судьбы

Выйдя на улицу, Вероника устыдилась устроенной сцены. Шмыгнула носом и подозвала такси. Она хорошо знала, чем на самом деле была вызвана ее несдержанность.

Она была беременна.

В следующий понедельник Вероника с тревогой дожидалась Уэйна в его офисе, стараясь не вспоминать о предупреждении Себастьяна. Она была уверена, что Уэйн на ней женится, что обрадуется, когда услышит о ребенке. Ведь французы славятся любовью к большим семьям.

Через пять минут Уэйн открыл дверь в свой новый офис и слегка нахмурился, увидев ее. Но быстро справился с собой и улыбнулся.

— Привет. — Он сбросил пальто и подумал, что даже неплохо, что она здесь. Ведь когда-нибудь все равно придется сказать ей о книге.

— Уэйн, я хочу тебе кое-что сообщить… — нервно начала она, облизывая губы и сжимая руки. Потом решилась. — Я беременна. Правда, замечательно?

Уэйн мгновение смотрел на нее, затем медленно сел, явно потрясенный. Перед ним была не горничная-испанка, собирающаяся произвести на свет незаконнорожденного ребенка, а приличная англичанка. Мысль о сыне и наследнике на секунду показалась соблазнительной, но он тут же отбросил ее. Наследника он может заиметь в любое время, сомневаться в этом не приходилось, а вот книга и возможность заработать кругленькую сумму на дороге не валяются.

— Ясно, — холодно произнес он, и она сразу поняла, что последует. Медленно опустилась в кресло и проглотила комок в горле. — Мне тоже надо тебе кое-что сказать. Я брал твою рукопись с собой в Кент. Последние недели я ею занимался вплотную, приводил в порядок. Там кое-что было наивным. — Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. — Я сказал сэру Мортимеру, что сам написал ее.

Вероника недоуменно моргнула. Она так зациклилась на ребенке, что не сразу поняла, о чем он говорит.

— Что он о ней думает? — спросила она после паузы.

— Он в восторге. Я собираюсь ее опубликовать. Под своим именем, разумеется, — добавил он решительно, наблюдая, как меняется ее лицо. В последнее время он чересчур привязался к Веронике Колтрейн. Теперь появилась прекрасная возможность навсегда от нее избавиться. Казалось, эта мысль должна была бы его порадовать, но на него внезапно накатило ощущение горькой потери. Уэйн крепко сжал руки.

— Под твоим именем? Но, Уэйн, это же несерьезно. Опубликовать книгу — моя мечта. Я рада, нет, правда, я тебе благодарна, что ты показал ее сэру Мортимеру, но опубликовать ее под своим именем!.. — Она замолчала, отказываясь верить тому, что сердце уже знало. — Ты считаешь, она будет лучше продаваться под мужским именем, верно? Ты, конечно, прав. Я могу использовать твое имя в качестве псевдонима. — Она говорила несвязно и понимала это. Но голова у нее шла кругом, сердце ныло, и ей необходима была хоть одна разумная мысль, за которую можно уцепиться. Он не может ее так предать. Не может!

Уэйн знал, что должен на нее разозлиться. Вне сомнения, ей хочется верить, что его мотивы благородны. Она, видно, считает, что он на ней женится из-за ребенка. Но как она могла быть такой неосторожной, что забеременела? Разве она не понимает, что таким образом можно все разрушить? Она никогда его не любила. Если бы любила, то поддержала бы, черт побери.

— Я сказал сэру Мортимеру, что написал книгу сам, вот и все, — прямо заявил он, сжимая и разжимая руки. — Я уже подписал договор с издательством. Все очень просто, Вероника, мне нужны деньги. После покупки квартиры и машины я остался практически без гроша.

Вероника потрясла головой, лицо ее побледнело, глаза превратились в темные озера, наполненные болью.

— Уэйн, ты не можешь… — начала она и вдруг вспомнила: «Он способен практически на все…» Себастьян оказался прав.

Внезапно боль и отупение испарились, сменившись дикой яростью.

— Тебе это даром не пройдет, — предупредила она жестко, встала и направилась к двери. — Я не позволю.

— Да что ты говоришь? — Уэйн медленно поднял бровь и насмешливо взглянул на нее. Кто знает, что ты писала книгу, дорогая? — спросил он. Он почти жалел ее. Наверное, ужасно быть глупой. — У меня рукопись с моим именем, — он кивнул в сторону сейфа, — вместе с твоим жалким оригиналом.

Вероника проследила за его взглядом и замерла. Она неожиданно осознала, насколько уязвима. У нее был всего один экземпляр, и Уэйн теперь его уничтожит. Однако у нее тоже есть сейф. И, возможно, все сейфы открываются одинаковыми ключами. Они рассчитаны на то, чтобы защитить бумаги компании от взломщиков, но не от собственных работников. Если она вернется сюда вечером и возьмет свою рукопись… Она сможет отнести ее к сэру Мортимеру и все объяснить. Он ее выслушает. Ведь она проработала в компании уже более трех лет.

— Себастьян был прав насчет тебя, — наконец сказала она с презрением. И с горечью заметила, как он ожил при упоминании американца. Ей даже сейчас было больно сознавать, что ее любовь и вера в него ничего не значили.

— И что он сказал? — резко спросил Уэйн, живо интересующийся новостями о Себастьяне. Его враге. Его наваждении.

Но Вероника отрицательно покачала головой и, не говоря ни слова, шатаясь вышла из офиса. Она чувствовала себя больной, но старалась преодолеть желание забраться в темный угол и умереть. Она будет бороться. Она — достойная дочь своего отца.

Уэйн развалился в кресле и взглянул на сейф. Медленно покачал головой со смесью жалости и презрения. Ее мысли настолько ясны, что с таким же успехом могли быть обнародованы по радио.

В ту ночь, когда она вернулась, чтобы проникнуть в его сейф, ее ждала полиция.

Две недели спустя Себастьян и сэр Джулиус сидели в конторе знаменитого адвоката по уголовным делам. Сэр Джулиус пытался отговорить сэра Мортимера от возбуждения уголовного дела, но старик был неумолим. Он утверждал, что это дело принципа. Она не оправдала его доверия. А уж что касается обвинений в адрес Уэйна… Нет, сэр Мортимер считал, что Веронику Колтрейн надо судить.

Безусловно, Себастьян понимал, чем это вызвано. Так сильно разочаровавшись в Тоби, сэр Мортимер не мог и не хотел даже мысли допустить, что и Уэйн может его подвести. К тому же свидетельства против Вероники в пользу Уэйна были весьма убедительными.

Выйдя из офиса адвоката, сэр Джулиус глубоко вздохнул. Сэру Мортимеру нужен его золотой мальчик. Если бы Вероника хоть кому-нибудь, хоть одному человеку сказала о своей книге…

Себастьян выглядел мрачным как никогда. Ему разрешили лишь короткую встречу с Вероникой. Она все еще находилась в шоке, говорила тусклым голосом без тени надежды. Монотонно рассказала ему о ребенке и книге, как будто диктовала рецепт. Казалось, она не осознавала, что ее могут признать виновной в попытке ограбления и посадить в тюрьму.

Себастьян смотрел на нее, слушал и все больше чувствовал себя виноватым. Он должен был это предвидеть. Должен был пойти за ней в тот вечер, после ужина у сэра Джулиуса, и попытаться объяснить… Но как? Он не мог предать доверившегося ему Уэйна. Это противоречило всем его принципам. Более того, он хорошо понимал, что один неверный шаг с его стороны может столкнуть Уэйна в пропасть безумия. А он слишком много подобных пациентов видел в тюремной больнице, чтобы навлечь такую беду на кого-нибудь, вне зависимости от его поступков.

Он рассказал следователю о претензиях Вероники на книгу, но тот ей не верил. Литературные эксперты, приглашенные компанией, в один голос утверждали, что автор — мужчина, скорее всего француз с высшим образованием. К тому же никто не решался выступить против любимчика сэра Мортимера.

— Он не больно-то оптимистичен, — заметил сэр Джулиус, когда они вышли из конторы на Тейт-сквер, вспоминая беседу с умным и хватким адвокатом, который сразу выложил все карты на стол.

— Да, не больно-то, — согласился Себастьян, садясь в машину сэра Джулиуса и не подозревая, что за ними следят.

Уэйн ехал следом, пропустив несколько машин вперед.

После ареста Вероники он видел Себастьяна только один раз, и тот его испугал. Мягкие карие глаза на этот раз глядели сурово, голос был более жестким. И даже теперь его руки на рулевом колесе дрожали.