Страница 29 из 30
— С Венеры?
— Ну да…
— И выбрала Москву?
Она вздохнула:
— Ужасный город! Триста шестьдесят миллиграмм ОВ на галлон кислорода. В шесть раз выше нормы!
Он удивленно посмотрел на нее:
— Ты это… как это?.. Эколог?
— Я женщина, — сказала она и повела его к какому-то подъезду. — Нам сюда…
Он остановился:
— Подожди. У тебя дети есть?
— А как же! Пять.
— Пять?!
— Три мальчика и две девочки. Они близняшки. Настоящие ангелочки! Идем…
— Постой. И они дома?
— Конечно, дома.
— Здесь???
— Нет, они там. — Она показала в небо. — Пошли, не бойся!
В ступоре он вошел в подъезд, стал подниматься за ней по пыльной лестнице. А она уверенно шла впереди, глядя в бумажку, которую сорвала со столба.
На третьем этаже он устало замедлил шаг.
На пятом у него началась одышка.
Но она шла впереди, и ее стройные ножки, бедра, фигурка и сексапильная походка тянули его вверх.
Хватаясь за перила, он стал подтягиваться, помогая своим ногам.
На последнем — шестом — этаже он уже еле дышал, а она уверенно нажала кнопку звонка на какой-то двери. Потом ласково отерла пот у него со лба и положила руку ему на ширинку.
— Сейчас, милый, сейчас! Я знаю: ты уже…
Дверь открылась, на пороге стоял парень лет 16, невысокий, круглолицый, с плутовской улыбкой и удивительно похожий на кота Матроскина.
Поглядев на них, парень ухмыльнулся и молча пропустил их в квартиру.
Это оказалась стандартная коммуналка с узким полутемным коридором, какими-то тазами и велосипедом под потолком, несколькими дверьми в боковой стене и проемом на общую кухню.
Парень указал на последнюю дверь по коридору:
— Вам туда. Сто рублей в час.
Она, воркуя, сказала Пачевскому:
— Милый, дай ему триста. — И объяснила: — Тебе же придется поспать после этого. Хоть полчасика…
Полчаса спустя вокруг этого дома собралась толпа. Люди показывали пальцами вверх, на шестой этаж, который стал странно светиться, окрашиваясь сначала в золотисто-медный цвет, а затем разгораясь каким-то огненным свечением.
Но когда, завывая сиренами, примчались пожарные машины, сияние уже пропало, шестой этаж потерял свечение и стал как прежде. А прохожие разошлись…
Три часа спустя Пачевский — как выспавшийся пацан — вприпрыжку слетел по лестнице. Выскочил на улицу и — не то вальсируя, не то паря в воздухе — помчался по тротуару так легко, что все женщины невольно озирались ему вослед.
А Пачевский, выбежав на мостовую, стал голосовать машинам. Вскоре у его ног притормозила какая-то «девятка», Пачевский сел в кабину:
— Лесной бульвар!
— Двести рублей, — сказал водитель.
— Гони! — легко ответил Пачевский.
Типография при издательстве «Женский мир» была советская, со старым оборудованием — медленно раскручивался барабан с гигантской катушкой бумаги… резак, как заторможенный, медленно резал эту бумагу на книжные страницы… полуавтомат тащил эту бумагу к печатным машинам… печатные машины штамповали на бумагу постраничный книжный набор… еще один автомат собирал их в стопки… сшиватель пробивал… и лента конвейера медленно волокла вереницу этих стопок к склейке…
Женщины в темных халатах, стоя у конвейера, вручную мазали клеем корешки будущих книг…
И конвейер тащил эти стопки дальше, в переплет…
Хозяйка издательства шла вдоль конвейера, за ней спешили директор типографии и Пачевский. Директор на ходу говорил хозяйке:
— Елена Михайловна, у меня бумага кончается.
Хозяйка на ходу выговаривала Пачевскому:
— Паша, ты должен был час назад газетку привезти. Где ты был полдня?
— Я попал в теракт, — легко соврал на ходу Пачевский.
— В какой еще теракт?
— На Варшавке, в метро…
— В метро теракт? А почему ни по радио, ни по телевизору?
— Они теперь не сообщают. Чтоб народ не пугать.
— Да? — нахмурилась хозяйка. — Вот сволочи! И много людей погибло?
— Не знаю. Нас из туннеля пешком вывели, — продолжал врать Пачевский. — И пришлось на такси, за счет подотчетных. Но я верну из зарплаты.
Хозяйка отмахнулась:
— Ладно! Но мне газетка нужна! Сейчас конвейер станет!
— Может, на офсетке допечатать? — сказал директор типографии.
— Какой офсетке?! Ты с ума сошел? Это «Жаркие ночи»! На газетке улетает!
Действительно, переплетная машина одевала стопки страниц в дешевую бумажную обложку с названием «ЖАРКИЕ НОЧИ» и сбрасывала на конвейер, который тащил готовые книги в упаковку. А оттуда книги, еще сырые, уходили, не залеживаясь, в продажу…
В лифте какой-то пожилой автор умоляюще заглянул Пачевскому в глаза:
— Павел, я вас умоляю! Ну зачем они зарезали мой тираж? У меня прошлая книга разошлась тиражом шесть тысяч! За две недели!
Пачевский бессильно пожал плечами:
— Я не хозяин издательства. Я экспедитор.
— А вы скажите хозяйке! Это же «Кулинарные секреты голливудских звезд»! Женщины расхватают!
— Хорошо, я скажу…
Выйдя из лифта и кивнув охраннику, Пачевский оказался в коридоре издательства, вдоль стен и до потолка заваленном коробками и пачками книг.
А охранник остановил пожилого автора:
— Стой! Куда?
— Я автор! Мне нужно…
Но охранник перебил:
— Тут таких авторов! Звоните по телефону…
Пройдя через тесный лабиринт канцелярских столов, за которыми сотрудники и сотрудницы издательства сидели у компьютеров, говорили по телефонам и корпели над какими-то сводками, Пачевский зашел в свою каморку-кабинет.
Это было очень высоко и с видом на весь Лесной бульвар. И все тут было тоже завалено стопками книг — на подоконнике, на полу, на книжных шкафах, на сейфе, за стулом Пачевского и даже под его столом. Только на столе их не было, поскольку вся поверхность стола была занята какими-то принтерными отчетами и ценниками. И два телефона трезвонили одновременно.
Пачевский схватил обе трубки:
— Алло! Минутку!.. Алло! Ну занят я был, занят! Где ты сейчас? На Можайке? Срочно гони на Варшавку, грузи две тонны газетки и дуй сюда, у нас тут «Жаркие ночи» горят! — И в первую трубку: — Алло, Новгород? Ты какой клей нам отправил?.. Нет, хозяйка за этот клей платить не будет!.. А потому, что твой клей не держит ни хрена, книжки рассыпаются после первого чтения!..
Тут снова зазвонил первый телефон, Пачевский схватил трубку:
— Алло! Календари? Завтра из Назрани придет допечатка!..
Короче, рабочий день Пачевского — это непрерывная гонка телефонных звонков, ругани с типографиями, бумажными фабриками, книжными магазинами и прочими клиентами. Он нырнул в эту работу с головой и вынырнул только через пару часов, позвонил по внутреннему телефону в столовую:
— Алло, Катя! Там все съели? Я сейчас умру от голода! Принесешь? Спасибо…
И — в ту же секунду от бешеного порыва ветра распахнулось окно. Ветер взметнул в воздух все бумаги с его стола, открыл обложки книг и распахнул дверь в общий офис.
Пачевский испуганно ринулся ловить бумаги, которые норовили вылететь на улицу, и оглянулся на новый хлопок двери, закрывшей его кабинет от остального офиса.
И вдруг — увидел ее, Ангела с Небес! Она стояла на его столе и говорила в бешенстве:
— Какая еще Катя?! Как ты можешь?!
Пачевский был совершенно потрясен:
— Ты? Как ты сюда попала? У нас же охрана!
А она разъяренно:
— Пусть эта Катя только войдет! Я ей…
— Да она же принесет мне поесть! — в оторопи оправдывался он. — Ты что?
Тут раздался стук в дверь и женский голос из-за двери:
— Павел Борисович!
— Не смей ей открывать! — сказала Ангел с Небес. — Иначе я не знаю…
— Но я есть хочу!
— Я принесла.
Он изумился: