Страница 22 из 30
— Для сэбэ трымала. У мэнэ бабка жареной гречей уси хворобы лечила.
— Как это жареной? Гречку варят.
— Уси варят, а ты пожарь и спробуй.
Оксана открыла пакет, высыпала в сковородку.
Лысый, повернувшись, заметил это и подошел к Оксане.
— What is it? Russian rice?[6]
— Yes, рашен рис, — подтвердила Оксана. — Грязный, для бедных. Dirty, for poor people. Try. Попробуй.
Лысый попробовал, но непрожаренная гречка была еще жесткой и твердой, он даже сплюнул.
— No… I am not poor!
Тем временем наверху, в штурманском отсеке ходовой рубки Казин, явно похудевший и осунувшийся, вел очередной врачебный осмотр — сначала сомалийцам, потом своей команде. Стоя в двери ходовой рубки в очереди на медосмотр, старпом, глядя на капитана, сказал в затылок старшему механику:
— Откладывать нельзя. Посмотри на него…
— Я вижу, — сказал механик. — Завтра в обед — годится?
И когда под надзором Махмуда Казин стал слушать старшего механика стетоскопом, стармех доложил:
— Они с утра обжираются своей наркотой, а в обед — рожками с козлятиной. И кемарят…
— Дыши! Глубже! — приказал Казин. — Оружие есть?
— Есть. Трубы нарезаны, всё готово.
— Хорошо. Передай всем: завтра в обед мы их вырубаем. Следующий!
Следующей была Оксана с котелком жареной гречи.
— Что это? — удивился Казин.
Махмуд, прекратив жевать свой кат, смотрел на них испытующе.
— Это гречка, папа. Грызите, папа.
Махмуд, услышав слово «папа», успокоенно задвигал челюстями и стал набирать длинный номер на спутниковом телефоне. А Казин попробовал поджаренную гречку и с удивлением констатировал:
— А вкусно…
— Папа, еще я в справочнике прочла — вам движение нужно, зарядка.
Казин улыбнулся:
— Хорошо, дочка, слушаюсь…
— Шо цэ вона йому дала? — спросил боцман у Насти, стоя с ней в общей очереди на медосмотр.
— Та гречу… — ответила Настя.
Боцман удивился:
— Гречу? А дэ узяла?
— А я дала, со своей заначки.
Боцман глянул на нее непонимающе.
— Так шо ж я, некрещеная? — ответила Настя. — Чоловик можэ вмерты.
Между тем у Махмуда в телефоне были сплошные длинные гудки, и он показал Казину на трубку:
— Видишь? Этот британский шакал Стивенсон! Он мне не отвечает! Я уже опустился до тридцати миллионов, а он теперь не отвечает!
И Махмуд, в сердцах бросив Лысому Раису пару слов по-сомалийский, скомандовал юному Рауну следовать за ним. Вдвоем они по боковому трапу спустились на нижнюю палубу, а с нее — в свой пришвартованный к судну фибергласовый катер.
Стоя в ходовой рубке, капитан и старпом сначала услышали, как взревел ямаховский мотор, а потом и увидели, как катер с Махмудом и Рауном отошел от «Антея» и на полной скорости понесся в сторону берега.
— Поехал за инструкцией на совет старейшин, — сказал старпом.
— К сожалению, утром вернется, — заметил Казин.
— Ни за что! — возразил старпом.
Капитан посмотрел на него с удивлением.
Стапорм усмехнулся:
— А к «снегурочкам» нужно зайти?
— Дай Бог! — сказал Казин. — Тогда тут завтра пиратов меньше на два человека…
Часть четвертая. Расплата
«Полно, старуха, — прервал отец Герасим. — Не всё то ври, что знаешь. Несть спасения во многом глаголании…»
А.С. Пушкин. «Капитанская дочка»
Скоростной поезд «Eurostar» с гулким выстрелом, словно пробка из бутылки шампанского, вылетел из туннеля под Ла-Маншем и стремительно, со скоростью 160 км в час, покатил по рассветной Европе. За окнами летели пасторальные пейзажи, освещенные восходящим солнцем, уютные европейские городки и деревни, аккуратно возделанные поля и стада коров — сытые и чистенькие, словно только что вымытые душем Шарко. В 9.07, точно по расписанию, «Eurostar» прибыл на Брюссельский вокзал, и пассажиры — прекрасно одетые и холеные британские бизнесмены и бизнеследи — вышли на перрон. Вместе с ними покинули поезд Ольга и Стивенсон, на привокзальной площади сели в такси и через двадцать минут оказались у полукруглого здания Европейского парламента — штаб-квартиры Евросоюза. У входа предъявили дежурному, в бронежилете, офицеру паспорта, тот сверил их фамилии со своим списком, выдал пластиковые «бэйджи» — пропуска и по рации вызвал сопровождающего. Так, в сопровождении офицера, Стивенсон и Ольга прошли по длинным коридорам верхнего этажа штаб-квартиры вдоль стеклянной стены, за которой был виден Брюссель, и остановились у сектора с глухой дверь и надписью «MILITARY HEADQUWATER». Офицер нажал кнопку и сообщил в переговорное устройство:
— Mr. Peter Stevenson to see Admiral.
Дверь открылась, за ней стоял молодой сержант-спецназовец. Проверив документы Стивенсона и Ольги, он сказал «Follow me» и повел их по коридору в глубь Военного штаба Евросоюза.
Здесь наружная стеклянная стена была затемнена, а за внутренней было видно большое помещение, разгороженное на офисные кубики. В этих кубиках-кабинетиках сидели за компьютерами офицеры в форме различных родов войск. Сопровождающий, не останавливаясь, провел Стивенсона и Ольгу еще дальше, в чей-то, явно начальственный, кабинет.
И здесь на огромном, в полстены, лазерном экране Ольга увидела весь снятый из космоса Аденский залив с пунктирами проложенных по нему корабельных трасс и разноцветными флажками у каких-то крестиков и точек вблизи побережья.
Сухо поздоровавшись с вошедшими и даже не назвав себя, моложавый адмирал сказал с ходу в карьер:
— Итак, дело в следующем. Вот здесь, в бухте Джубба, двадцать два корабля, захваченных пиратами. Вот ваш «Антей» под охраной нашего фрегата. А вот германский «Hansa Stavanger», захваченный еще раньше, его патрулирует немецкий фрегат «Бисмарк». Конечно, ни нам, ни немцам ничего не стоит бросить на пиратов десантников и перебить их в считанные минуты. Немцы для этого даже доставили на свой фрегат двести спецназовцев. Но в последний момент отказались от операции.
— Почему? — спросил Стивенсон, словно не замечая почти откровенной недоброжелательности адмирала.
— Потому что только в голливудских фильмах Рембо невидимкой проникает на судно и перебивает всю охрану без единого звука, — отбрил его адмирал и, смягчив тон, обратился к Ольге: — На самом деле, мадам, на всех кораблях есть радары, там виден каждый приближающийся предмет. А сомалийцы получили профессиональную подготовку в тренировочных лагерях разных стран — и в Советском Союзе, и в Афганистане, и еще кое-где. И они очень грамотно охраняют заложников. Смотрите…
Адмирал перешел к другой стене, на которой были приколоты большие фотографии «Антея», «Hansa Savinger» и других кораблей.
— Радары стоят здесь, в ходовых рубках, — показал адмирал, — радиус их обзора — до восьми километров. Сомалийская охрана выставлена здесь, здесь и здесь — на всех палубах. А заложники спрятаны здесь, в глубине палубных надстроек, и постоянно находятся под дулом пулеметов. То есть, какие бы Рембо ни были в вашем распоряжении, им нужно как минимум пара минут, чтобы убрать палубную охрану и спуститься к заложникам. А за две минуты можно перестрелять не двадцать заложников, а две сотни! — И адмирал резко повернулся к Стивенсону. — Поэтому, Питер, не хрен водить мне сюда красивых женщин и выставлять меня перед ними беспомощным кроликом. Извините, мадам.
— Сэм, — ошарашенно сказал Стивенсон, — я пришел первый раз.
— Первый и последний! — отрезал адмирал. — Больше я тебя сюда вообще не впущу.
Ольга с изумлением следила за этой перепалкой.
— Хорошо, не пустишь, — согласился Стивенсон. — Но сейчас… Ее отец — капитан «Антея», у него диабет…
— И девять дней назад у него кончился инсулин, — перебил адмирал. — Как видишь, я все и сам знаю. Так заплати за него тридцать миллионов! В конце концов всё, что хотят эти сраные сомалийцы, — только деньги!
6
Это что? Русский рис? (англ.)