Страница 18 из 30
А поседевший за эти минуты капитан, наоборот, уже еле дышал, шатался и не мог подняться с колен.
Один из сомалийцев включил гидронасос, открыл пожарный кран и мощной струей воды окатил моряка, потерявшего сознание. А остальных пираты погнали с палубы обратно в палубную надстройку.
Моряки с двух сторон подхватили капитана и очнувшегося матроса и увели с собой.
«Дворники» едва справлялись с потоками воды на лобовом стекле.
В Лондоне, извините за банальность, шел дождь.
Рассказывая о городе примерно то, что можно прочесть в любом туристическом буклете или справочнике, Александр Шиянов, собкор российского ТВ в Англии, вез Ольгу из аэропорта Хитроу в своем темно-синем «ягуаре» с правым рулем. Если бы не абсолютно чистая русская речь, да еще со старинным московским «аканьем», вы бы никогда не опознали русского в этом человеке. Он был даже не стопроцентный, а 120-процентный британец — абсолютно лысый, лет за 60, с желтым и вытянутым, как марокканская дыня, лицом, пепельными усами и стойким запахом лучшего в мире трубочного ямайского табака. Твидовый костюм с бежевыми кожаными налокотниками, темно-каштановый галстук-бабочка на идеально кремовой рубашке. Тонкие руки в лайковых автомобильных перчатках спокойно лежали на руле машины. Слушая его, Ольга с любопытством рассматривала плывущие за окнами пейзажи в ряби дождя и дивилась полному отсутствию заборов вокруг даже самых роскошных вилл и домов. А затем пошли лондонские пригороды и улицы с англо-японским островным левосторонним движением, кэбами, регулировщиками в черных касках и резиновых плащах, двухэтажными автобусами и редкими прохожими с черными же зонтиками над головами.
Сквозь косую рябь дождя машина вошла наконец в деловую часть города, и Шиянов запарковал ее у старого трехэтажного особнячка, втиснутого меж двух таких же старых особняков. Высунул из машины огромный зонт с гнутой костяной ручкой, открыл его и только после этого вышел из машины, обошел ее и принял Ольгу под этот зонт, повел к подъезду с небольшой вывеской «Glint, Smith & Stevenson Consulting Ltd.».
— Наш пятилетний опыт переговоров с пиратами показывает, что снизить сумму выкупа в первые два-три месяца абсолютно невозможно, — сказал мистер Глайнт, пухленький, не старше тридцати мальчик в очках-кругляшках, сером шерстяном пиджаке поверх черной футболки, нарочито потертых джинсах и с дорогим тонким «Патеком» на левой руке. — Но если вы готовы заплатить миллионов тридцать — пожалуйста, мы с этим Махмудом договоримся хоть сейчас…
Глайнт сделал паузу, глядя на Лэндстрома и Стефандополуса, по Скайпу присутствующих на телеэкранах в конференс-рум компании «Glint, Smith & Stevenson Consulting Ltd.». И бегло посмотрел на Ольгу и Шиянова, которые сидели за темным, из мореного дуба столом напротив него и его партнеров — 40-летних Смита и Стивенсона.
— Конечно, нет, — ответил ему с экрана Лэндстром. — Об этом не может быть и речи.
— Да я и трешки не дам! — хмыкнул Жора Стефандополус на соседнем экране. — Пошли они в…
К изумлению Ольги, у него оказался совсем неплохой английский.
— А раньше чем через три-четыре месяца они на уступки не идут вообще, — сказал Стивенсон, глядя почему-то на Ольгу, и Ольга заметила, как этот сухопарый джентльмен с глубокими залысинами крутит нервными пальцами ножку своего бокала с минеральной водой.
— С ними вообще чудовищно трудно, — поддержал его Смит, рыжий и бородатый толстяк, похожий на разжиревшего монаха. — Утром они еще более-менее вменяемые, а к вечеру нажираются своих наркотиков и становятся агрессивными.
— Кстати, если это тот Махмуд, с которым мы год назад имели дело по судну «Sea Star», то он вообще бешеный, — добавил Глайнт и посмотрел на Стивенсона. — Да, Питер?
— А? — переспросил тот, по-прежнему глядя на Ольгу.
— Я говорю, а вдруг это тот Махмуд, который пять месяцев держал «Star of the Sea»? Помнишь его?
— Они меняют имена… — уклончиво ответил Стивенсон.
Глайнт повернулся к настенным экранам.
— А сколько вы в принципе хотели бы заплатить?
— Ну, судно-то старое, — ответил ему Лэндстром. — Не больше миллиона. А за груз я вообще не дам ни цента.
— Fuck! — выругался Жора и в досаде с силой дернул на себе узел галстука, надетый явно по случаю этого визуального с Англией «конференс-колл». Галстук ему явно не шел и душил его, как петля. — С какой стати им вообще платить, этим макакам?!
Но никто на его вопрос не ответил, все хранили молчание.
— Ну хорошо, хрен с ними! — принужденно сказал Жора. — Я дам двести тысяч, больше у меня нет!
— Ясно, — подытожил Глайнт. — Значит, наша задача сбить выкуп с пятидесяти миллионов американских долларов до миллиона двести тысяч. Правильно?
Смит пожал плечами:
— Это минимум восемь месяцев переговоров.
— А то и все десять, — сказал Глайнт.
— Но по моим подсчетам, вчера у моего отца кончился инсулин, — мертвым голосом сообщила Ольга.
— Мы знаем, — сказал Глайнт. — Мы пробовали связаться с советом сомалийских старейшин, чтобы с их разрешения передать вашему отцу инсулин через командира фрегата Евросоюза.
— И? — спросил Шиянов.
— Они отказываются.
— Для них это еще один рычаг давления, — пояснил Смит и посмотрел на Ольгу. — Извините, мадам, они считают, что чем скорей вашему отцу станет плохо, тем быстрей мы согласимся заплатить выкуп.
— Послушайте, господа! — вдруг обратился Шиянов к Лэндстрому и Жоре. — Десять месяцев переговоров обойдутся вам… — Он повернулся к Глайнту. — Во сколько?
— Я не знаю, — пожав плечами, ответил тот и посмотрел на Смита и Стивенсона.
— Нет, заранее мы не можем сказать, — произнес Смит.
А Стивенсон, продолжая смотреть на Ольгу, вообще не вымолвил ни звука.
— А я знаю, — сказал Шиянов Лэндстрому и Жоре. — Десять месяцев — это… — И он принялся считать на крошечном калькуляторе, извлеченном из верхнего кармашка пиджака. — Двадцать часов в неделю… Пятьсот фунтов за час… Полмиллиона фунтов! Как минимум!
— Извините, — заметил ему Глайнт, — пятьсот фунтов за час переговоров — это было в прошлом году. Сейчас наши ставки выросли на сорок процентов.
— Понятно? — спросил Шиянов Лендстрома и Жору. — Так не проще ли поднять сумму выкупа?
В штурманском отсеке ходовой рубки сомалийцы выстроились в очередь на измерение кровяного давления.
Капитан, измерив давление очередному пирату, сообщал: «117 на 72, нормально» или «125 на 84, слегка повышено, но жить будешь». Иногда делал озабоченное лицо, вооружался стетоскопом, приказывал раздеться до пояса и слушал стетоскопом легкие. Требовал «дыши», «не дыши», «открой рот» и осматривал гланды. При этом у каждого сомалийца спрашивал его имя и результаты обследования записывал в тетрадь. А измерив давление у последнего сомалийца, повернулся к Махмуду:
— Твоя команда здорова. Теперь очередь моей.
Махмуд, пойманный в эту ловушку, усмехнулся после паузы:
— Ты очень хитрый русский!
Казин пожал плечами:
— Я проверил твою команду, теперь проверю свою. Ты ведь должен знать, есть среди нас больные или нет.
Махмуд пристально поглядел Казину в глаза. Но деваться ему было некуда, и через десять минут очередь пленных моряков под охраной чернокожих сомалийцев выстроилась на лестнице-трапе перед дверью в ходовую рубку. Охранники пускали их в рубку по одному, а так называемый медосмотр Казин проводил под пристальным наблюдением Махмуда и Лысого Раиса. И все-таки замысел его удался — слушая легкие своего третьего помощника, он приказывал:
— Дыши… Повернись… Глубже дыши… — И негромко: — Жалуйся на что-нибудь. Кашляй…
Третий старательно кашлял и сочинял:
— У меня почки болят, вот тут…
— English! — приказал Махмуд.
— I don’t know as «почки» in English…
— He has pain in kidneys, — объяснил Казин Махмуду. — Do you know what kidneys are?
— No, — признался Махмуд.