Летняя гроза

Пелам Гренвилл Вудхаус

Летняя гроза

Предисловие

Некий критик – как ни жаль, они есть на свете – сказал про мой последний роман: «Все старые вудхаусовские персонажи под новыми именами». Надеюсь, его съели медведи, как детей, посмеявшихся над Елисеем[1]; но если он жив, он так не скажет о «Летней грозе». Я, с моим умом, перехитрил его, насовав в роман старых персонажей под старыми именами. Глупо же он себя почувствует!

Перед вами, если можно так выразиться, все те же мои марионетки. Хьюго Кармоди и Ронни Фиша вы встречали в романе «Даровые деньги», Пилбема – в «Билле Завоевателе». Остальные же – лорд Эмсворт, секретарь Бакстер, дворецкий Бидж – участвовали в книгах «Что-нибудь этакое» и «Положитесь на Псмита». Императрица, славная свинья, и та является не в первый раз – дебют ее был в рассказе «Сви-и-и-ни-оу-оу!..», который выйдет в особом томе вместе с другими рассказами о Бландингском замке; но о них я говорить не буду, они слишком хороши.

Дело в том, что с этим замком я расстаться не могу. Он меня околдовал. Я заезжаю в Шропшир, чтобы услышать последние новости. Надеюсь, что читателю это тоже интересно. Часть из них я назвал «Летняя гроза».

Немного об этом заглавии. Говорят, что Теккерей, выдумав ночью слова «Ярмарка тщеславия»[2], вскочил и семь раз обежал комнату, громко крича. Как ни странно, это было и со мной. Я сразу понял, что название идеальное. Восторг мой снизила только весть о том, что два таких романа есть в Англии, три – в Америке. Мой уже вышел, менять поздно. Что ж, понадеюсь, что эта книга войдет в первую сотню романов под таким названием.

Глава I

Ветерок беды

1

Бландингский замок дремал в солнечном свете. Струйки нагретого воздуха играли на мягких газонах и величавых террасах. Насекомые жужжали. Стоял тот благословенный час летнего дня, между ленчем и чаем, когда мир расстегивает жилетку и кладет ноги на стол.

В тени лаврового куста, сзади от замка, сидел Бидж, дворецкий, служивший Кларенсу, девятому графу Эмсворту. Он пил вино из высокого бокала и читал еженедельную газету. Внимание его привлекла фотография в овальной рамке. Не меньше минуты он изучал каждую ее подробность. Потом, смачно крякнув, вынул перочинный ножик, вырезал ее и осторожно положил в карман.

Именно тогда лавровый куст, все время молчавший, сказал: «Эй!»

Бидж дернулся. Его солидное тело свела судорога.

– Бидж! – не отставал куст.

Что-то выглянуло из него, быть может – дриада, но дворецкий решил иначе и оказался прав. То был секретарь его хозяина, Хьюго Кармоди. Бидж с упреком на него поглядел. Сердце еще колотилось, язык он едва не прокусил.

– Испугались?

– Чрезвычайно, сэр.

– Простите! А вообще очищает печень. Хотелось бы вам заработать фунт?

Дворецкий смягчился:

– Да, сэр.

– Передадите записку мисс Миллисент?

– Конечно, сэр.

– Вот и передайте. Без свидетелей. Главное – слушайте внимательно! – без леди Констанс Кибл.

– Приложу все усилия, сэр.

Он улыбнулся отеческой улыбкой. Хьюго улыбнулся в ответ. Воцарилось редкостное единение. Они понимали друг друга. Бидж понимал, что он не должен передавать записок хозяйской племяннице; Хьюго понимал, что он не должен обременять совесть хорошего человека.

– Наверное, вы не знаете, сэр, – сказал дворецкий, положив в карман плату за грех, – что леди Констанс уехала в Лондон поездом три тридцать?

Хьюго издал горестный крик.

– Значит, я зря играл в индейцев? – сказал он, отряхиваясь. – Ах, если б я знал! Испортил хороший костюм, и еще неизвестно, не ползает ли у меня кто-то по спине. Однако осторожность никому не мешала.

– Золотые слова, сэр.

На радостях Хьюго разговорился:

– Какая погода, Бидж!

– Великолепная, сэр.

– Странная штука жизнь, вы не замечали? Вот я здесь, все мне нравится. А когда я услышал, что надо сюда ехать, я стонал от горя.

– Неужели, сэр?

– Да. Стонал. Если бы вы знали, вы бы поняли почему.

Бидж все знал. Он вообще все знал про замок и его обитателей. Он знал, что Хьюго Кармоди еще недавно держал вместе с Роналдом Фишем ночной клуб в центре Лондона, на Бонд-стрит; но, несмотря на такое удачное местонахождение, они ухитрились прогореть. Знал он и то, что Роналд Фиш поехал с матерью, леди Джулией, отдохнуть в Биаррице, а Хьюго он прислал в замок, к своему дяде, лорду Эмсворту.

– Не хотелось уезжать из Лондона, сэр?

– Вот именно. Но теперь, верьте или нет, он мне даром не нужен. Конечно, вечер на Пиккадилли я бы провел, но жить? Ни за что. Только в замке.

– Понимаю, сэр.

– Истинный рай, а?

– Если хотите, сэр.

– А тут еще Ронни приедет…

– Ожидают мистера Роналда, сэр?

– Завтра или послезавтра. Сегодня получил письмо. Да, кстати. Он шлет вам привет и советует ставить на Костяшку.

Дворецкий поджал губы.

– Не уверен, сэр.

– Да, лошадь – не из лучших. Плюньте.

– Но мистер Роналд большой знаток. Много лет я следую его советам и выигрываю, сэр, выигрываю. Еще в Итоне, помню, он давал прекрасную информацию.

– Ну, как хотите. А что вы вырезали?

– Фотографию мистера Галахада, сэр. У меня есть альбом для всяких сообщений о нашем семействе.

– Туда бы еще заметку о том, как леди Констанс упала из окна…

Чувство приличия помешало Биджу ответить, но он вздохнул.

– Не хотели бы вы взглянуть, сэр? – предложил он. – Речь идет о трудах мистера Галахада.

Обычно фотографии в этой газете являли знатных дам, которые старались походить на певичек, и певичек, которые старались походить на знатных дам. Но здесь был хрупкий джентльмен лет пятидесяти, а под ним, крупным шрифтом, слово «ГАЛЛИ».

Потом шел шрифт помельче:

«Птичка сказала нам, что Галахад Трипвуд, младший брат лорда Эмсворта, находится в родовом гнезде, Бландингском замке, где пишет свои воспоминания. Старожилы не сомневаются, что они не холоднее нынешней погоды, а то и жарче».

– Да, – заметил Хьюго, – он уж напишет! Немало повидал в дни Эдуарда Исповедника[3].

– Мистер Галахад провел бурную молодость, – с феодальной гордостью согласился Бидж. – Слуги полагают, что он придает блеск нашему замку.

– А вам не приходило в голову, что будет большой скандал?

– Приходило, сэр.

– Что ж, коплю деньги на покупку. Да, я хотел вас спросить: кто такой Бакстер?

– Мистер Бакстер, сэр? Бывший секретарь его светлости.

– Так я и думал. Леди Констанс сказала мне сегодня утром: «Вижу, у вас много свободного времени. У мистера Бакстера его не было. Мистер Бакстер трудился. Но мистер Бакстер, – тут она многозначительно сверкнула глазами – любил свое дело. Какой человек!» Мне это не понравилось. Если он такой хороший, почему его отпустили?

Бидж осторожно огляделся.

– Его выгнали, сэр.

– Крал ложки? Вот они, люди долга!

– Я не знаю подробностей, сэр. Что-то такое с цветами в кадках.

– Крал кадки?

– Швырял в его светлость.

Хьюго не любил несправедливости.

– Чем же он лучше меня? – сказал он. – Хорошо, я ленюсь, забываю писать письма, в хорошую погоду, бывает, сложив руки, полежу. Но я ни в кого не бросаю кадок! Что ж, долг зовет. Утром – ездил верхом, после еды – прилег, времени мало. Записку не забудете?

– Нет, сэр.

Хьюго немного подумал.

– Вообще-то лучше отдайте ее мне. Поменьше документов! Просто скажите мисс Миллисент: «В шесть в розовом саду».

– В розовом саду…

– В шесть.

– Хорошо, сэр. Передам.

2

Целых два часа после этого в Бландинге не случилось ничего. Потом сквозь тишину прозвучал звон – это звонили часы на конюшне. В то же самое время из дома вышло шествие и по омытой солнцем траве отправилось к большому кедру, к его целительной тени. Во главе шел Джеймс, лакей, с полным подносом, за ним – Томас, лакей, со складным столом, а уж за ним – Бидж, который не нес ничего, но придавал всему этому тон.

1

Библия. Четвертая книга Царств, 2:24. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Теккерей взял эти слова из прославленной аллегории Джона Беньяна (1628–1688) «Путь паломника». Точнее было бы переводить их «Торжище суеты» (в старом русском переводе роман Теккерея назывался «Базар житейской суеты»).

3

Святой Эдуард Исповедник (ок. 1000–1066) – король англосаксов.