Незабудка

— Я готова, — прошептала она.

8

Оставшуюся часть пути, там, где позволяла тропа, они ехали рядом, бок о бок. В узких местах Раф пропускал Алану вперед. Когда обрывки видений сгущались вокруг нее, она оглядывалась назад, чтобы удостовериться, что за ней едет именно Раф, а не Джек.

Отдельные картины видений и воспоминаний охватывали ее неожиданно, непоследовательно, причиняя боль, поскольку она не знала точно, что именно подкрадывается — реальные воспоминания или фальшивые кошмары. Когда ей слышался разгневанный голос Джека, она не знала, звучит ли он из далекого или совсем недавнего прошлого, а может, его слова лишь порождение ее собственных мыслей, попытка заполнить пробелы шести страшных дней.

Временами у женщины не возникало никаких сомнений. Шум ветра, шелест желтых осиновых листьев, готовая вырваться наружу песня…

Это было реальностью. Это она уже раньше слышала, видела и чувствовала, а вспомнила только сейчас. Они с Джеком отдыхали на берегу второго озера, вон там, у подножия отполированного ледниками валуна. Они пили кофе, каждый из своего личного походного ящика, и наблюдали, как резвится форель на бирюзовых отмелях.

Потом опять подул ветер: будто чья-то огромная рука мрачно водила по водной глади озера, искажая четкие отражения в воде. Ветер принес с собой запах горных вершин и зарождающегося там урагана.

Джек наблюдал, как яростно бурлят облака над горными хребтами. Он улыбнулся. И сказал…

Что же он сказал? — старалась вспомнить Алана. Что-то, кажется, насчет местности. Что-то… Да, вот что он сказал: «Я всегда знал, что эта местность хороша для чего-то. Только никогда не знал, для чего именно». И затем громко рассмеялся.

Алана сильно дрожала и мысленно набросила на плечи воображаемую куртку. Сид слегка оступилась, вернув Алану в настоящее.

Она ослабила поводья, предоставив лошади немного свободы. Оглянулась через плечо: Раф был недалеко, верхом на красавце-жеребце, в надвинутой на лоб шляпе, будто спасался от неугомонного ветра. Алана чувствовала его быстрый многозначительный взгляд, его беспокойство о ней. Она слегка помахала ему рукой, как бы уверяя, что с ней все в порядке.

Всплывали другие обрывки воспоминаний: цокот копыт за спиной, шум завывающего между горными вершинами ветра, дождь со снегом. Спор…

Они с Джеком о чем-то спорили. Буран. И рыбацкий лагерь. Она хотела остаться в лагере «У Пяти Озер», пока не стихнет ураган. Джек отказался, хотя пять лагерных хижин были пусты и выглядели так, будто сюда годами не ступала нога человека.

В конце концов, верх одержал Джек, но лишь потому, что Алане было невыносимо больно смотреть на пустые глазницы хижины — немой свидетельницы ее огромнейшего счастья. Домик был пуст, двери слегка приоткрыты, на крыльце куча опавших сосновых иголок и случайного мусора.

Куда бы она ни посмотрела, везде ей мерещилась тень Рафа. Каждый вздох напоминал о таинстве первой любви. Именно здесь, на чердаке главного дома, под звуки бури, бушевавшей вокруг, испытала она радость физической близости с Рафом. Но тогда она не боялась. Она была дрожащим осиновым листочком, а Раф — горным ветром, ласкавшим ее.

Сид фыркнула и бросилась в сторону, когда обходила выступ горного склона. И вновь Алана вернулась из прошлого. У выступа ожидал Боб верхом на крупной гнедой лошади — своей любимице.

— Все в порядке? — спросил он.

Взгляд его темных глаз блуждал по лицу сестры, отыскивая и находя признаки напряженности.

— Да, — сдержанно кивнула Алана.

— По тебе этого не скажешь, — напрямик заявил Боб, что мог позволить себе лишь брат.

— Я вспоминаю кое-что. Незначительные детали.

— Великолепно!

— Ты думаешь? — быстро переспросила она. Затем добавила: — Извини. Конечно, великолепно.

— Ты рассказала Рафу о своих воспоминаниях?

Прежде чем Алана успела ответить. Боб заговорил опять. От возбуждения и торжества слова хлынули из него потоком.

— Он был прав! — воскликнул Боб, восхищение слышалось в каждом слове. — Он сказал, ты вспомнишь, раз ты уже однажды была здесь и знаешь, что здесь безопасно. Ни один доктор не разрешил бы ему поехать в Портленд, потому что…

— Бурдетт…

Резкий, как удар хлыста, голос Рафа остановил словесный поток Боба.

Боб взглянул удивленно, затем испуганно.

— О Боже, на сей раз я действительно проговорился. Будь проклят мой длинный язык.

Раф, прищурившись, посмотрел на Боба, затем произнес целую речь об умении держать язык за зубами.

Алана переводила вопросительный взгляд с Рафа на Боба. Раф знал, что на все вопросы ему придется отвечать. Но сейчас она еще не была готова услышать его ответы. Поэтому он тщательно отсеивал правду и полуправду.

— Я ведь рассказывал тебе, что мне пришлось прибегнуть к помощи нескольких людей, чтобы вытащить тебя сюда, — произнес Раф.

Алана неуверенно кивнула.

— Когда выяснилось, что Мери не может быть шеф-поваром и экскурсоводом, я подумал о тебе, — продолжал Раф. — Это была прекрасная возможность заманить тебя назад, домой: твое место здесь.

Затем Раф перевел взгляд на Боба и спросил спокойным, безразличным голосом:

— Ведь так все и было, Бурдетт?

— Раф старался изо всех сил, — с облегчением выдохнул Боб. — Сестричка, ты же не сумасшедшая, не так ли? Я имею в виду, что ты вернулась домой? Мы хотели сделать как лучше.

Алана вздохнула, как всегда, застигнутая врасплох своими нежными чувствами к брату, не умевшему хранить тайны.

— Нет, милый братец, я не сумасшедшая. Наверное, — добавила она, криво улыбнувшись, — я даже не помешанная.

Боб шумно вздохнул.

— Алана, ради Бога, скажи, что навело тебя на мысль, что ты сошла с ума?

— А как бы ты назвал случай, когда человек в панике сбегает от шести выпавших из памяти дней?

— Я бы назвал это шоком, — деликатно вмешался в разговор Раф. — Рефлексом выживания. Одним словом, здравомыслием.

Он перевел взгляд с Аланы на Боба.

— Надо быстрее добраться до лагеря, — сказал он. — Может начаться ураган.

В голосе звучала настойчивость, не терпящая возражений. Он не хотел, чтобы буря застала Алану на открытом месте. Не сейчас. Она выбита из колеи, немного испугана, слишком устала. Очень хрупкая.

Сейчас ей нужен отдых, а не возрождение кошмаров и видений. Достаточно и того, что она начала вспоминать. Более чем достаточно. Раф не хотел, чтобы прошлое нахлынуло на нее и оборвало ту ниточку доверия, что связывала их.

Он не хотел, чтобы она вспомнила слишком многое, слишком скоро. Если это случится, он опять потеряет ее. Только на этот раз безвозвратно, навсегда, без надежды на возвращение.

«Только не вспоминай все, мой цветочек, — молча молил Раф. — Только не сейчас. Дай нам время опять полюбить друг друга».

— В путь, Бурдетт, — вслух произнес Раф. — Буря не заставит себя ждать.

После полученной команды Боб быстро поскакал к лагерю. Раф надеялся, что быстрая езда сосредоточит Алану на настоящем, не позволит вернуться кошмарам, отблеск которых часто мелькал в ее глазах.

Даже после того, как они добрались до лагеря, Раф продолжал внимательно следить за Аланой, занятой приготовлением ужина. Он не замечал никаких внешних признаков того, что разыгравшаяся снаружи буря беспокоит ее.

После ужина Боб и Стэн ушли в хижину Джанис сыграть партию в покер и поболтать. Алана не пошла. Она старалась проводить как можно меньше времени рядом со Стэном.

Раф тоже отказался от предложения поиграть в карты, сославшись на то, что ему нужно заготовить наживку для завтрашней рыбалки. Он не был уверен, что Боб поверил ему. И не сомневался, что ему не удалось одурачить Стэна. Откровенный взгляд великана ясно давал понять, что тот знает о желании Рафа остаться наедине с Аланой.

Когда Алана заканчивала сервировку стола для утреннего завтрака, вернулся Раф, который ходил отключать на ночь генератор. Он скинул желтый, искрящийся от дождя плащ. К тому времени гроза еще не вошла в силу: с неба беспорядочно падали крупные капли дождя, слышно было отдаленное ворчание грома, отдельные зигзаги молний пронзали вечернее небо.