Страница 31 из 87
Я прошелся по 11 и 12 классам в Хакенсаке «на автопилоте», что дало мне возможность сконцентрироваться на музыке. В католических школах настолько строго относились к учебному плану, что там я прошел весь материал, который преподавали в Хакенсаке.
Я не был затворником, но не являлся и самым известным парнем, так что в группу я пришел для того, чтобы стать популярнее (опять смеется). Я был не из тех, к кому льнут девчонки. Мне не хотелось попасть впросак, я стремился правильно оценить свои возможности и сделать что-нибудь стоящее — для многих людей именно участие в группе дает такую возможность».
Джо интересовался спортом. Он принимал участие в соревнованиях по бейсболу, а также занимался легкой атлетикой.
В начале 70-х годов Джо основал группу EZRA (по имени поэта Эзры Паунда), но дальше родного Нью-Джерси ребята не выезжали. Ансамбль исполнял каверы популярных хитов, в том числе и «пурпурную» классику.
Одно время он сотрудничал с Джей Ти Беллом (J.T. Bell), который позже прославился как фронтмен KOOL & THE GANG. В то время Линкуито был прежде всего гитаристом, а не певцом.
В 1972 году Джо поступил в колледж, и занятия музыкой отошли на второй план. Впрочем, он умело совмещал приятное с полезным: так например, одна из его работ была посвящена альбому Джими Хендрикса Axis: Bold As Love. Четыре года спустя, получив степень по педагогике, Линкуито уже сам устроился на работу в колледж преподавателем английской литературы. Педстаж, правда, был непродолжительным — он в основном заменял заболевших преподавателей и вот-вот получил бы постоянную должность, но… Джозефу стало скучно и он решил поставить на свою музыкальную одаренность…
Вскоре Линкуито, взяв себе псевдоним Тернер в составе группы FANDANGO с энтузиазмом исполнял блюз, кантри-энд-вестерн, софт-рок и соул. Какого-то определенного стиля у FANDANGO не было, может быть потому, что почти каждый ее участник и пел, и писал песни… Группе удалось подписать контракт с компанией «RCA», которая с 1977 по 1980 год выпустила 4 альбома FANDANGO. Концерты этого коллектива проходили недалеко от дома, в близлежащих от Нью-Джерси штатах: Нью-Йорке и Пенсильвании.
Музыканты даже предваряли выступления THE ALLMAN BROTHERS BAND и THE MARSHALL TUCKER BAND. Группу также пригласили принять участие в чикагском летнем фестивале (среди прочих, там были заявлены BEACH BOYS и Билли Джоэл (Billy Joel)), но незадолго до открытия фестиваля вся аппаратура FANDANGO была украдена. От этого удара ребята так и не оправились, и группа распалась.
Джо переехал в Нью-Йорк и безуспешно пытался пристроиться к какой-либо группе. Предложение Блэкмора приехать в студию на прослушивание было как нельзя кстати: у Тернера с деньгами было совсем туго.
Ритчи понравилось, как Джо спел на пластинке FANDANGO, и он позвонил ему по телефону. Блэкмор сказал, что не вполне доволен Боннетом, и ищет нового вокалиста. В студии на Лонг-Айленде «прогонку» Тернеру сначала устроил Гловер. Он поставил на магнитофон ленту с инструментальной подкладкой и предложил Джо спеть что-нибудь.
«Я начал петь (собственно, без слов) и увидел, что произвел на него впечатление. Позвонили в дверь — это пришел Ритчи. Роджер попросил меня спеть еще раз и только тогда дал мне текст «I Surrender», включив «подкладку». Когда я окончил, Ритчи открыл две бутылки «Хайнекена», подал мне одну и сказал:
— За твое здоровье, — а потом спросил меня, — хочешь присоединиться к группе?
— Что за вопрос!
А кто бы не захотел? Через восемь часов я уже жил в отеле на Лонг-Айленде как вокалист RAINBOW».
То, что кандидатуру Тернера Ритчи присмотрел заранее, подтверждает Боб Рондинелли: «Ритчи не был доволен Грэмом, но не хотел рисковать, оказавшись в студии без певца. Он держал в уме кандидатуру Джо, ибо тот ему понравился в „One Night Stand“ группы FANDANGO — его голос был очень похож на вокал Пола Роджерса (Paul Rogers, ex-FREE). Но в то время еще было неясно, захочет ли Джо присоединиться к RAINBOW, вот почему Грэм поехал с нами в Копенгаген».
Ритчи утверждает, что позвонил Боннету в Америку: «Когда мы взяли Джо Линна Тернера, Грэм не захотел уходить. И я сказал: „О'кей, тогда у нас на сцене будет два певца“, на что он ответил: „Ну ладно, тогда я ухожу“. Он не собирался покидать группу, пока мы не сказали, что ему придется петь с Джо».
Уходя из RAINBOW, Грэм высказал немало претензий: «В RAINBOW у меня было только два настоящих друга: Дон и Кози. С Ритчи и Роджером Гловером контакт был очень мал. Я почти никогда и ни о чем не разговаривал с Ритчи, а с Роджером мы говорили о делах ровно столько, сколько это было необходимо. Да и то он всем своим видом показывал, что ему это неприятно. После концерта мы расходились по своим номерам в отеле, а когда мы играли на сцене, то были похожи на сборище совершенно чужих друг другу людей».
У Гловера на этот счет была своя точка зрения: «Я не вижу необходимости в том, чтоб музыканты профессиональной группы становились приятелями. Это раньше ансамбли организовывались закадычными друзьями и одноклассниками. Но ни с одним из нынешних участников RAINBOW я не ходил в школу. К тому же, в то время, когда я был школьником, кое-кто из них еще даже не родился».
«Я никогда не испытывал перед Ритчи того благоговейного страха, который, по-моему, тряс Роджера, — говорит Боннет. — Ритчи казалось, что он бог весть какая звезда, а я этого не замечал. Для меня он был просто гитаристом, а я не более, чем певцом».
Колин Харт, отмечая, что Грэм «действительно классный парень с искренним сердцем», считает, что он «потерял расположение Блэкмора из-за того, что оставался самим собой и поступал так, как считал нужным».
Блэкмор же заметил: «Худший враг Грэма — это он сам. Он может великолепно петь, но его стиль жизни выше моего понимания». А все выпады со стороны Боннета он парировал одной фразой: «Что можно сказать о мужчине, которому нравятся BEACH BOYS!»
«Бог сказал: „Я дам тебе чудесный голос, но заберу все остальное“», — заметил как-то Гловер.
Справедливости ради нужно отметить, что Грэм, изливая душу журналистам, всегда отдавал должное РАДУГЕ как коллективу, ставшему катализатором его дальнейшей карьеры: «Я многому там научился, а это открыло мне большие возможности, которых без RAINBOW не могло быть. Люди думают, что мне чертовски повезло, когда я стал вокалистом этой группы, и я с ними согласен».
Кстати, в 2001 году, просматривая бумаги, Ритчи обнаружил, что Боннету были выплачены не все причитавшиеся ему деньги, и заплатил ему эту сумму из своих средств. Вокалисту повезло, что в 1980 году с расчетом произошла задержка, ибо его персональный менеджер вскоре после ухода Грэма из RAINBOW «почистил» банковский счет и сбежал со всеми деньгами. И у Боннета на руках осталось всего 12 тысяч долларов.
Одной из причин, по которой Блэкмора не устраивал Грэм, была его неспособность сочинять песни. Тернер в этом плане стал находкой. «Работу с Джо можно сравнить с глотком свежего воздуха. Он подходит для этих целей идеально. У него такое количество идей, которых у меня никогда не было. Грэм всем своим видом показывал, что материал нового альбома его не устраивает. Конечно, певцу виднее, что он делает, и я мог бы прислушаться к словам Грэма, но не стал. А потом пришел Джо: „О да, я спою это“, — и предложил свой мотив».
Интересно, что Тернер не был единственной кандидатурой на место вокалиста. Блэкмор рассматривал возможность приглашения в RAINBOW Брюса Дикинсона. «Тот странный звонок от роуди Ритчи раздался среди ночи, — вспоминает вокалист IRON MAIDEN, — он спросил:
— Как насчет того, чтоб присоединиться к группе?
Ну, я отвечаю типа того:
— Конечно же! Ритчи — мой любимый гитарист, — но на этом все закончилось». Успешное прослушивание Тернера в студии на Лонг-Айленде не оставило Брюсу никаких шансов.
Прослышав об очередных персональных изменениях в RAINBOW, как обычно, на Блэкмора обрушился шквал вопросов. На один из них: не расстраивают ли его постоянные смены состава — Ритчи ответил так: «Нет, меня расстраивает состав музыкантов в группе. Я не бессердечный человек, но если у меня возникает чувство, что кого-либо нужно уволить, то это должно быть сделано. Я не собираюсь превращать группу в какое-то подобие DEEP PURPLE. Я ушел из PURPLE, ибо понимал, что они становились закостеневшими, терялась новизна. Вот так и с RAINBOW. Я чувствую, что с определенным составом музыкантов она становилась закостеневшей. Мне нравится омолаживаться. Это почти как вампирство. Я пью кровь музыкантов, которые проходят через группу, и, когда кровь иссякает, я избавляюсь от них (смеется). Я ищу безупречный состав, как другие ищут идеальную женщину».