Страница 363 из 367
Гипотеза Ц. Дамдинсурэна встретила возражения французского тибетолога Р. А. Стейна — автора капитальной монографии о Гэсэриаде (1959). Стейн не допускает ни этимологического (имя Госыло означает «сын Будды»), ни исторического отождествления Госыло и Гэсэра, но предполагает, что в эпоху Госыло произошло прикрепление к местным вождям традиционных индобуддистских сказаний о четырех сыновьях неба, о царях четырех сторон света и о всемирном царе, которым становится божественный воин, властитель Севера. Север ассоциировался с мифической райской страной Шамбалой, которая по мере распространения сказания была перенесена из Индии на Север Тибета и в районы севернее Тибета. С XI в. в тибетских текстах встречается упоминание о Кесаре, но не Кесаре из Лина (упоминания о последнем дошли лишь от XVII в.), а Кесаре из Крума (Фрума). Стейн предполагает, что этот Кесар из Крума есть все же отголосок Кайсара из Рума (Византии), естественным образом слившегося с «всемирным царем» буддистских сказаний. Превращение Кесара из Крума в Кесара из Лина, по Стейну, было облегчено тем, что слово «Лин», встречающееся как название государства в XIV—XV вв., первоначально просто означало страну и, возможно, было аббревиатурой от Джамлин (ср. санскритское Джамбудвипа) — «мир», «вселенная».
Богатейшая фантастика Гэсэриады не может рассматриваться лишь как сказочное наслоение на историческую основу. Более достоверны некоторые фольклорные и литературные истоки. Если говорить об индийской традиции, то следует учесть, кроме буддистских легенд, также влияние вишнуистских сказаний о Кришне и его борьбе со злым дядей Кансой (ср. Кесар-Тхотун) и особенно переведенной в XI в. на тибетский язык Рамаяны. Рама — аватара Вишну, возродившегося на земле, чтобы победить демонов-ракшасов. Кесар — также небожитель, возродившийся для борьбы с демонами и злом. Центральные эпизоды обоих эпосов посвящены войне из-за похищенной жены главного героя; до этого и Рама, и Кесар уходят в изгнание и т. д.
Как показал Стейн, Гэсэриада, окончательное сложение которой он относит к XV—XVI вв., опирается буквально на все тибетские традиции, книжные и устные, включая народный театр и праздничные ритуалы. В создании и хранении эпической традиции о Кесаре, по-видимому, известную роль сыграли нищенствующие проповедники типа «святых безумцев», характерные для тантрического буддизма. Участие этой среды в какой-то мере объясняет смешение героического и комического в образе главного героя, профанирование святынь и насмешки над сильными мира сего. Под «святого безумца» стилизовался и великий буддистский поэт XI в. Миларэпа, первым в Тибете упоминавший о Кесаре, хорах, властителях четырех стран света. Некоторые стилистические особенности поэзии Миларэпы вошли в тибетский эпос о Кесаре отчасти прямо из фольклора, отчасти под влиянием стихов Миларэпы и его последователей. При формировании эпоса о Кесаре были использованы местные легенды о родоначальниках и основании городов. Первопредки часто оказываются детьми священных гор или воинственных горных духов (как и Кесар), а в качестве жен они добывают небесных или подземных богинь. Бытование этих легенд поддерживалось поклонением священным горам, специфичным для Тибета. На новогодних празднествах выступали рассказчики легенд и певцы загадок, происходили соревнования в песнях, обмен шутками и карнавальная буффонада и конские скачки. «Карнавальный» элемент силен в сценах изгнания юного Кесара-«соплячка» и в описании скачек и других свадебных испытаний, после которых Кесар женится на Другмо и признается царем.
Классическая форма тибетского эпоса о Кесаре, по-видимому, длинные стихотворные фрагменты («песни», передаваемые от имени действующих лиц) и короткие прозаические, выступающие в роли сказок. Бытует эпос в Тибете как в устной, так и в литературной (книжной) форме.
Эпос о Кесаре известен повсюду в Тибете, но больше распространен на северо-западе (ладакская версия) и особенно на северо-востоке, в области Амдо, где локализовано царство Кесара. Эпос проник к другим тибето-бирманским народностям (например, бурушаски и лепша). Из северо-западного Тибета он распространился по всему монгольскому миру, включая бурят и калмыков, а также проник отчасти к тюркам (отголоски — у желтых уйгуров, саларов и даже саяно-алтайских тюрок). Следует учитывать, что в северо-восточном Тибете (Амдо, район озера Кукунор), где, вероятно, зародился эпос, еще в XIII в. жили не только тибетские, но и некоторые монгольские и уйгурские племена, которые, вероятно, участвовали в развитии эпоса.
Во вхождении Гэсэриады в мир монгольской словесности особую роль могли сыграть эпические традиции монгоров, южномонгольских племен, испытавших особенно сильное влияние тибетской культуры. Не исключено, что в их среде сложилась самая древняя монгольская версия этого произведения, к которой восходят и прочие устные и книжные варианты. Их дальнейшему распространению по всему монгольскому миру могла способствовать и культурно-историческая ситуация, сложившаяся в эпоху максимального могущества Ойратского племенного союза, владения которого простирались от Тибета до Алтая.
Собственно монгольские версии (а также позднейшие ойратские, восходящие к монгольским) дошли до нас в основном в прозаической рукописной форме, а в 1716 г. одна из этих версий была отпечатана ксилографическим способом в Пекине, что обусловило ее особую распространенность. Проблема фольклорных источников всех этих книжных текстов, представляющих собой один мало варьируемый сюжетный корпус и, возможно, восходящих к одному тексту, сейчас не совсем ясна. Существующие в настоящее время устные эпические песни о Гэсэре прежде всего в Бурятии и изредка встречающиеся в Восточной Монголии, возможно, имеют своим источником ту же самую книжную традицию, богато представленную по всему монгольскому миру, включая Бурятию и Восточную Монголию.
Если в Восточной Монголии устные повествования о Гэсэре разрабатываются в жанре обычной здесь малой эпической формы (небольшие песни, рассчитанные на один сеанс исполнения и посвященные какому-либо одному приключению героя), то в Бурятии в различных местных эпических традициях они широко бытуют в виде огромных стихотворных эпопей, композиционной основой которых является полное описание биографии героя. Из них некоторые варианты («унгинские») очень близки литературным монгольским, возможно представляя собой первый этап вторичной фольклоризации, а другие («эхирит-булагатские») резко от них отклоняются, сближаясь с традиционными бурятскими улигерами и по форме, и по сюжету.
Важнейшие элементы сказания о Гэсэре, варьируемые на разные лады в различных версиях, — перерождение его, небожителя, на земле для борьбы с демонами и несправедливостью, детские подвиги и проделки — часто под видом никчемного «соплячка», — преследование злого дяди (Тхотуна, монг. Цотона), над которым Гэсэр в конце концов торжествует; борьба с различными демонами — мангусами; добывание трех невест; похищение главной жены Гэсэра по имени Другмо (монг. Рогмо) хорами (шарайгольскими ханами), в то время как Гэсэр отправился в поход против демона Севера, и последовавшая затем война; другие войны и походы Гэсэра.
В большинстве версий в Гэсэра перерождается средний или младший сын небесного владыки Индры или Хормусты, в камской версии — полубог Тубна Гаву или горный дух. Перерождение необходимо ввиду наступления времени смут и засилия демонов, о чем предупреждает Будда или Падмасамбхава. В бурятских улигерах есть мифологическое введение, описывающее предшествующую появлению зла на земле борьбу на небе между западными (светлыми) тенгриями, возглавляемыми ханом Хирмасом (т. е. Хормустой), и восточными (темными), подчиненными Атай Улану. Борьба происходит из-за «среднего неба» (явный аналог «средней земли») или родившейся там девы. Кроме того, Атай Улан пытается погубить дочь солнечного неба Наран Гохон. Будущий Гэсэр достает жаворонка, необходимого для ее излечения. Он же или его отец хан Хирмас убивает Атай Улана, но из частей тела последнего образуются различные мангусы, в частности Лобсоголдой и его родичи; землю начинают опустошать засуха, туманы, болезни. Сыновьями Атай Улана оказываются и шараблинские ханы (соответствующие шарайгольским).