Страница 6 из 25
1 ИЮНЯ
И вот я дома, но настроение кошмарное. Перед родителями делаю вид, что все о кей. Зашла в свою школу, в классе мне обрадовались. Но я все равно не могу успокоиться. Что меня так пугает?
Преследует мысль о самоубийстве.
3 ИЮНЯ
Сейчас я в Синаноне. Ничего не делаю. Валяюсь в постели и сплю. Ни с кем не разговариваю. Странное состояние, но такого страха, как раньше, уже нет. Ко мне зашел Котан. Забрал меня к себе в кабинет. Там сидели врачи и воспитатели. Котан спросил, слышу ли я их голоса, вижу ли что-нибудь. Я ничего не отвечала. Он отправил меня в Белую палату. Я хочу выписаться; только не знаю, куда мне потом деваться.
4 ИЮНЯ
Я по-прежнему в полной прострации. Много сллю, всех избегаю. Сегодня в Белую палату привели Мажену. Мажене 16 лет. Она очень внимательно за мной наблюдает, но ни о чем не спрашивает, как будто понимает, что сейчас не нужно ничего говорить. Так обе и молчим.
Меня пришла навестить заведующая. Я не хотела с ней разговаривать. Она сказала, что если и дальше так будет продолжаться, то меня переведут в психиатрическое отделение. Опять допытываются, слышу ли я голоса, вижу ли что-нибудь. Я молчу. Они пичкают меня психотропами. Приходится их глотать, чтоб не угодить в психушку. Боюсь я этого отделения. Слишком хорошо помню, что они там с людьми делают.
6 ИЮНЯ
Приезжала Анна. Пришла в ужас от моего состояния. На этот раз она со мной говорила о смысле жизни, обо мне, о моих делах. Мне очень хотелось ей объяснить, что со мной происходит, но я не смогла. Когда она ушла, мне стало чудовищно грустно. Народ в Белой палате решил, что я рехнулась на почве наркотиков, некоторые думают, что у меня просто психоз, а другие вообще ничего не думают. Врачи не знают, что со мной. Я тоже не знаю.
9 ИЮНЯ
Прямо из Белой палаты я пошла на занятия. У выпускников скоро вручение аттестатов. На уроках никак не могла сосредоточиться, сама не помню, о чем же я там говорила. Но учителя не придирались. Мажена уже на «двойке». Настроение немного получше, хотя все, что происходит в отделении, меня абсолютно не волнует.
12 ИЮНЯ
Котан взял меня на терапию в Синанон.
Он сказал, что я очень возбужденная, что сейчас он просто не в состоянии мне помочь.
Мне сделали ЭКГ. Я спросила у врача, когда меня выпустят из Белой палаты. Но они ничего не ответили. Сами не знают. Боятся выпустить слишком рано. Думают, что я снова какой-нибудь номер выкину. Наверное, они правы, что боятся. Я чувствую, что на свободе обязательно сотворила бы с собой что-нибудь нехорошее. Я провалилась на самое дно, и никто уже не сможет меня оттуда вытащить. Лежу себе в кровати, пялюсь в потолок. В этом вся моя сущность.
15 ИЮНЯ
Я опять на «тройке». Завтра вручение аттестатов. Мне ограничили отлучки и увольнительные. Все время лезут с вопросами, как я себя чувствую. Беата хочет выписаться. Я ей говорю, что она влипнет, не выдержит без подогрева в самый разгар сезона. Но ее саму тянет на наркотики. Мать согласилась на ее выписку. А что этой маме еще остается? Откровенно говоря, из такой ситуации нет выхода.
19 ИЮНЯ
Мы работаем в других отделениях. По вечерам устраиваем себе, ужины при свечах. Со стороны посмотреть – полная идиллия. Многие не выдержали и выписались. Беата тоже. Интересно, колется она или еще нет.
Я на несколько дней еду домой. Врачи разрешили. За мной должен приехать папа.
25 ИЮНЯ
Сегодня мне исполнилось 19 лет. Родители устроили маленький семейный ужин с вином. В мой день рожденья мне всегда грустно. Обычно в этот день я сажусь подсчитывать свои грехи. И каждый раз результат выходит не в мою пользу.
Все это очень больно, все мои переживания, весь этот кошмар, в котором я до сих пор жила. Иногда я просто мечтаю, чтобы все это кончилось. Мне хочется уйти, но так, чтоб это было осознанное решение, а не результат депрессивного психоза.
Иногда мне кажется, что я прекрасно ощущаю и себя, и этот мир. С виду я совершенно спокойна. Но тут-то и накатывает тоска. Как это происходит, что в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что у тебя нет друга? И в этой проклятой, чертовой пустоте образуется еще одна дыра. Ты одна. И тогда тебя охватывает жуткое, непонятное беспокойство.
А можно ли меня приручить?
Почему все оборачивается против меня? Потому что я сама против себя. Я упорно сама себя уничтожаю, не оставляя себе никакой надежды. Беспощадно сама себя добиваю.
А так хочется жить.
27 ИЮНЯ
Я поехала в Варшаву. Целый день мы провели вдвоем с Беатой.у нее дома. Разговаривали о наркотиках. Беата собирается в Люблин и хочет, чтобы я поехала вместе с ней. Надо было тогда сбежать из отделения. Прямиком в Люблин на маковые поля.
1 ИЮЛЯ
Ко мне в гости приехала Беата. И я решила, что сегодня сбегу. Мне разрешили проводить Беату до автобуса. Я собрала свои пожитки и нахально вышла с сумкой из отделения. Мажена поняла, что я надумала, но ничего не сказала.
В Варшаве я встретила Лешека. Он взял меня с собой, потому что я боялась идти ночевать к Беате. У нее меня могли найти. Мы ночевали у его приятеля. Там была какая-то тусовка, но я сразу пошла спать.
2 ИЮЛЯ
Мы отправились в Люблин. Остановились у родителей Беаты. Беата стала очень раздражительная. Шатались бесцельно по городу. Наверное, милиция, меня уже ищет. Я чувствую это. Но здесь они меня не найдут. Я немножко жалею, что сбежала из отделения. Но возвращаться, собственно, и незачем. Там меня ждет только штрафная выписка и язвительные насмешки врачей. Понять меня может только свой брат накроман.
5 ИЮЛЯ
Мы выехали на маковое поле. Собирали каждая себе на дозу. Когда все было готово, Беата с первого же раза попала мне в канал. А вот я с ней помучилась, только на шестой раз получилось. После подогрева мне вообще все трудно делать. Когда мы вернулись в Люблин, Беату начало выворачивать. Ей попался отравленный товар. Я хотела отвести ее в «скорую», но она отказалась. Промаялась всю ночь, только под утро уснула. Еще немного, и отдала бы концы.
9 ИЮЛЯ
Я решила вернуться в отделение. Испугалась, что сейчас очень легко могу сорваться. Поругалась с Беатой, но быстро помирилась. Сначала мы заехали на поле, так что в отделение я добиралась уже сильно подогретая. Меня приняли и отправили в Белую палату. Мажена тоже здесь. А еще тут оказались Шчепан и Квятол – два старых накромана. Мы быстро перезнакомились. После подогрева я легче схожусь с людьми.
10 ИЮЛЯ
Утром меня забрали на «сходку». Я объяснила свое возвращение тем, что не хочу влипать в самый сезон.
Звонила мама. В ее голосе было столько отчаяния, что я чуть не завыла в голос. Мама хочет приехать. Телефонная трубка оттягивала руку, как тяжеленный камень. Когда я ее повесила, то поняла, что оставляю маму одну вместе с ее болью далеко-далеко.
В Белой палате мы трепемся о психушках, о болезнях и о наркотиках тоже. Я была права. Меня искала милиция, но совсем на другом конце Польши. Разговаривала с Котаном. Завтра я вместе с Маженой перехожу на «двойку».
11 ИЮЛЯ
На «двойке» я со всеми перессорилась. Стала страшно раздражительная. Честное слово, оно у меня уже в печенках, это заведение.
Наверное, выпишусь. Думаю, где-нибудь подальше отсюда мне будет лучше. Мы с Маженой подружились. Правда, Котан говорит, что это никакая не дружба, а так, обычный наркомэнский альянс. Но на этот раз он, кажется, ошибается. Мажене некуда отсюда идти. Она трется по разным стройотрядам, откуда ее, в конце концов, выкидывают. Ей еще более одиноко, чем мне.
14 ИЮЛЯ
Я твердо решила выписываться. Вечером со мной говорила пани Стася. Она еще отрабатывала здесь какое-то пропущенное дежурство. Хочет завтра позвонить мне домой, предупредить родителей о моем решении. Она уверена, что я выписываюсь только для того, чтоб снова колоться.
Зачем мне выписываться? Ведь я же сама пошла на это лечение. Но как подумаешь, что придется тут сидеть еще целый год, в дрожь кидает. Наверное, я об этом еще пожалею, но сейчас просто нет сил здесь оставаться. Я больше не выдержу этого. Хотя там, на воле, наверное, влипну. Полечу прямым ходом на самое дно. Я опять отталкиваю чужую помощь, и главное, помощь таких людей, которые еще что-то могут для меня сделать.