Тайная любовь

Он почти физически ощутил охватившее ее торжество — а вообразила, что выиграла этот раунд. У Габриэля не было ни малейшего сомнения, что графиня улыбается под своей чертовом маской.

— Теперь я оставлю вас. — Она оглядела улицу.

Он проследил за ее взглядом и заметил скромно примостившийся у обочины небольшой черный экипаж, вероятно, тот самый, что доставил его домой из Линкольнс-Инн.

— Я провожу вас до коляски.

Поколебавшись, она неохотно согласилась, чувствуя себя при этом крайне неловко.

Когда они приблизились к экипажу, Габриэль внимательно оглядел его, но не узнал — он был маленький, черный, без всяких украшений, точно такой же, как экипажи в большинстве дворянских хозяйств столицы. Их не украшали гербами и монограммами хозяев, поэтому Габриэль не достиг цели — коляска не содержала ни малейшего намека на имя или положение владелицы.

Лошади тоже не отличались особыми приметами — обычные невзрачные работяги. Он попытался рассмотреть кучера, сгорбившегося на своем месте над вожжами, втянув голову в плечи, — на нем были тяжелый толстый плащ, простые бриджи и никакой ливреи.

Графиня предусмотрительно позаботилась обо всем.

Габриэль открыл дверцу и подал графине руку.

Приостановившись на ступеньке коляски, она долгим взглядом посмотрела на него из-под вуали.

— Расстаемся до завтрашнего вечера. Увидимся в девять.

— Надеюсь.

В течение одного мгновения он удерживал ее взгляд, потом она исчезла внутри коляски.

— Я оставлю послание портье, чтобы он провел вас в апартаменты.

Отступив назад, Габриэль захлопнул дверцу и потом долго стоял, глядя, как отъезжает экипаж. Только когда коляска скрылась за углом, он позволил себе победоносно улыбнуться.

На следующий вечер Габриэль ожидал графиню в лучших апартаментах отеля «Берлингтон». Без пяти девять она постучала в дверь.

Он впустил ее и отступил, делая над собой усилие, чтобы не улыбнуться и не смотреть на нее слишком внимательно, когда она, как обычно, закутанная в плащ и вуаль, проскользнула мимо.

Алатея оглядела комнату: две лампы по обе стороны камина освещали ее мягким светом. Вокруг низкого столика, стоявшего перед камином, уютно расположились несколько кресел и диван. Окна прятались за тяжелыми занавесями, в камине плясал яркий огонь, придавая комнате очарование и уют.

Когда графиня повернулась к Габриэлю, у него возникло ощущение, что она по достоинству оценила подготовленную им сцену.

— Скоро приедет мистер Деббингтон?

Габриэль бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке:

— Теперь уже скоро.

Он кивнул на дверь напротив камина.

— Может быть, вы пожелаете составить мнение о месте нашей засады?

Вдвоем они осмотрели смежную комнату. Казалось, и на этот раз графиня осталась довольной.

— О да. Все отлично.

Габриэль придерживался того же мнения. В полумраке, созданном благодаря тяжелым занавесям на окнах, огромная кровать с балдахином на четырех массивных столбах создавала ощущение роскоши и надежности.

Такое же впечатление оставляли и огромное количество пышных подушек и толстый матрас.

Она, разумеется, не обратила внимания на кровать — ее больше интересовала достаточно широкая щель, дававшая возможность любому человеку, спрятавшемуся в комнате, отлично видеть и слышать всех, кто расположится в удобных креслах и на диване у камина.

В это время раздался негромкий стук.

— Полагаю, это Джерард. Придется немного порепетировать с ним.

Она кивнула. Оставив ее, Габриэль направился к двери.

Стоя в коридоре, Джерард выглядел вполне деловитым и уверенным в себе. Его юность можно было угадать только по возбужденному блеску в глазах.

— Ну, все готово?

— Я как раз собирался спросить это у тебя.

Указав рукой на кресла у камина, Габриэль закрыл дверь.

— Думаю, нам стоит повторить урок…

— О да, разумеется!

Джерард удобно расположился в кресле, несомненно, предназначенном для хозяина апартаментов.

— Я не до конца уловил, что мне следует знать о предполагаемом количестве вложений.

— Много обещать я бы не советовал, потому что человек вроде Кроули на это и не рассчитывает.

Габриэль направился ко второму креслу, потом, заколебавшись, остановился. Он подошел к стене, взял стул с прямой и жесткой спинкой и, пододвинув его к столу, сел напротив Джерарда.

— Лучше играть наверняка.

Усевшись поудобнее, он устремил взгляд на собеседника:

— А теперь…

Далее Габриэль прочел Джерарду целую лекцию, употребляя термины и оговаривая условия, при этом стараясь излагать все достаточно простым и ясным языком. По истечении двадцати минут он кивнул:

— Думаю, ты справишься. — Он бросил взгляд на часы: — Нам, пожалуй, лучше говорить шепотом.

Взгляд Джерарда обратился к бару со стеклянными дверцами — он поднялся и, налив себе немного бренди, взболтал напиток в стакане, чтобы создать впечатление, будто прежде там было много больше.

— Я предложу им выпить. Ты не возражаешь?

— Хорошая мысль:

Габриэль оборвал себя на полуслове, так как в этот момент раздался уверенный стук в дверь. Поднимаясь, он удержал Джерарда за руку, потом взял свой стул и молча поставил на прежнее место у стены.

Окинув «поле битвы» последним оценивающим взглядом, он удалился в темную спальню.

Джерард поставил стакан, потом поднялся с места, оправил рукава своего сюртука и, не спеша подойдя к двери открыл ее.

— Прошу, господа, входите.

— Полагаю, вы ждали нас.

Голос, густой и низкий, был прекрасно слышен двоим, укрывшимся за дверью спальни.

— Мы уполномочены представлять Восточно-Африканскую золотодобывающую компанию.

Габриэль занял позицию за спиной графини. В полутемной спальне ее скрытое вуалью лицо слабо освещалось светом, просачивавшимся сквозь щель, оставленную в двери. Затем он стал наблюдать за Джерардом, приветствовавшим своих гостей с приличествующей случаю серьезностью:

Пожав гостям руки, Джерард указал на диван:

— Пожалуйста, садитесь, джентльмены.

Габриэль впервые видел Кроули. Это был крупный мужчина, мощный, как бык, из Кроули с легкостью можно было бы выкроить двоих таких, как Джерард. Густые черные брови, нависшие над глубоко посаженными глазами, как бы перерезали все его мясистое, с грубыми чертами лицо надвое, а густые черные волосы покрывали голову крупными крутыми завитками.

Эта голова, казалось, тонула в мощных плечах. Кроули так же отличали чересчур медлительные движения.

В целом у Габриэля сложилось впечатление, что это был крайне несимпатичный и не располагающий к себе представитель человеческой породы, хотя его и нельзя было назвать уродливым. Толстые губы Кроули были красиво и четко очерчены, и, когда он улыбался, лицо его утрачивало выражение мрачности и агрессивности, смягчалось и даже приобретало некий шарм. В нем ощущались грубая энергия, животный магнетизм, заметный и в блеске глаз, и в силе неуклюжих движений. Некоторые женщины даже находили такой тип мужчин привлекательным.

Габриэль посмотрел на графиню. Ее внимание было приковано к сцене в гостиной. Он снова заглянул в щель: Кроули устроился на диване, вальяжно откинувшись на спинку, и чувствовал себя весьма комфортно, разглядывая Джерарда. Выражение его лица напомнило Габриэлю мордовку кота, готовящегося поиграть с мышкой.

Предвкушение этой игры, казалось, сочилось из всех пор Кроули.

До Габриэля донесся приглушенный мягкий звук. Он посмотрел на графиню и понял, что она с трудом сдерживает волнение. Она была напряжена, и по телу ее пробегала едва приметная дрожь.

Снова заглянув в щель, Габриэль понял причину ее волнения. Джерард, сохраняя беспечное выражение лица, приветливо и дружелюбно беседовал со спутником Кроули.

Однако уважение Габриэля к его молодому другу безмерно возросло, когда с невинным выражением лица Джерард повернулся, чтобы не пропустить Кроули вперед.