Истинная любовь

Девушки переглянулись и рассмеялись.

— Это настоящий музей! — воскликнула Иззи.

— Жилой музей.

— И он твой.

В следующее мгновение подруги бросились исследовать дом, перебегая из комнаты в комнату и громко обмениваясь впечатлениями.

Позади гостиной обнаружилась небольшая комнатка с телевизором.

— Что ты скажешь об этом ящике? — спросила Аликс. — Примерно 1964 год?

— Отошли его в Смитсоновский институт[3] и попроси маму купить тебе телик с плоским экраном.

— Непременно.

В задней части дома располагалась большая светлая и просторная комната с книжными полками вдоль стен. По обеим сторонам огромного камина стояли кушетки, обитые английским ситцем. Картину дополняли кресло с высокой спинкой и клюшка для гольфа.

— Тут она жила, — прошептала Аликс. — Дамам подавали чай в парадной гостиной. А семья собиралась здесь.

— Ты когда-нибудь прекратишь? — нахмурилась Иззи. — Вначале это казалось забавным, но теперь ты начинаешь меня пугать.

— Это всего лишь воспоминания, — задумчиво проговорила Аликс. — Интересно, почему мама больше никогда не привозила меня сюда?

— Наверное, великолепный племянник мисс Кингсли воспылал страстью к твоей прекрасной матери и между женщинами возник разлад.

— Если мне было четыре года, то племянник был еще подростком.

— Вот и я о том же, — заметила Иззи. — Бежим наверх!

Она обогнала подругу, но только потому, что Аликс задержалась, чтобы рассмотреть вырезанные из черной бумаги силуэты в рамках на стене. Среди них был один, показавшийся ей смутно знакомым. Дама в широкополой шляпе с перьями.

— Я тебя помню, — прошептала она тихо, чтобы не слышала Иззи. — Ты похожа на мою маму.

— Я нашла его! — крикнула Иззи, перегнувшись через перила. — И я собираюсь завалиться с ним в постель.

Не было нужды спрашивать, о ком идет речь.

Взбежав по лестнице, Аликс поискала Иззи в спальне слева, красивой комнате, где властвовали английский ситец и тонкий муслин, но не нашла.

По другую сторону коридора открывалась дверь в большую, поистине великолепную спальню, отделанную в синих тонах, от нежно-голубого до темно-синего. В середине стояла кровать с дамастовым пологом на четырех столбиках. Там и раскинулась Иззи. На левой стене возле большого камина висела картина. Аликс не смогла рассмотреть ее целиком, мешал полог.

— Сюда, — позвала Иззи, подползая к краю ложа. — Взгляни на его королевское величество Джареда Монтгомери. Или Кингсли, как его именуют здесь, в государстве Нантакет.

Аликс взобралась на кровать, оказавшуюся необычайно высокой, и посмотрела, куда указывала ей подруга. На стене, выполненный в полный рост, красовался портрет мужчины, похожего на Джареда Монтгомери. Одетый в старинный мундир морского капитана, человек на портрете, пожалуй, на несколько дюймов уступал в росте прославленному архитектору, и все же это был он, а скорее, его предок. Лицо его было гладко выбрито, именно таким девушки видели Монтгомери несколько лет назад, во время одной из нечастых его лекций. Слегка вьющиеся волосы, остриженные более коротко, лежали кольцами на воротнике. Твердый подбородок и глаза, которые, казалось, любого видят насквозь, могли принадлежать лишь ему.

Перекатившись на спину, Аликс вскинула руки вверх.

— Чур, я тут сплю!

— Только потому, что ты здесь живешь, — отозвалась Иззи. Заложив руки за голову, она подняла глаза к потолку. Бледно-голубой шелк полога сходился складками к центру, образуя изящную розу. — Думаешь, мисс Кингсли в свои девяносто лет лежала здесь и пускала слюнки, глядя на этот портрет?

— А ты бы не стала?

— Если бы я не собиралась замуж… — начала было Иззи, но осеклась, зная, что это неправда. Она не променяла бы Гленна ни на какого мужчину, даже самого знаменитого.

Скатившись с кровати, Иззи продолжила осматривать дом, а Аликс, повернувшись на бок, внимательнее пригляделась к картине. Мужчина на портрете заинтересовал ее. Быть может, в четыре года она так же лежала, уютно свернувшись на постели, и смотрела на портрет, пока тетя Адди (так она начала называть про себя мисс Кингсли) читала ей перед сном? Выдумывала ли малышка Аликс истории об этом человеке? Или тетя Адди рассказывала ей о нем?

Но что бы ни случилось в далеком прошлом, Аликс легко могла вообразить, как мужчина с портрета расхаживает по комнате, разговаривает, смеется. Его смех, громкий и бархатистый, наверняка напоминал рокот волн. Шум моря.

Заметив внизу на раме небольшую табличку, Аликс спрыгнула с кровати и подошла поближе. «Капитан Калеб Джаред Кингсли. 1776–1809», — прочитала она. Бедняга умер, прожив лишь тридцать три года.

Выпрямившись, Аликс вгляделась в лицо капитана. Да, этот мужчина походил на человека, которого она видела несколько лет назад на лекции и днем на пристани, но портрет всколыхнул в ней и более давние воспоминания. Неясные, ускользающие.

— Я нашла спальню твоей матери, — крикнула Иззи из холла.

Аликс повернулась, чтобы выйти из комнаты, но остановилась и снова бросила взгляд на портрет.

— Ты был прекрасным человеком, Калеб Кингсли, — произнесла она, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, поцеловала кончики пальцев и приложила к его губам.

На мгновение ей показалось, будто чье-то дыхание щекочет ей щеку, потом она почувствовала мимолетное касание губ.

Легкое, едва уловимое.

— Иди же скорее, — позвала Иззи, показавшаяся в дверях. — У тебя впереди целый год, чтобы вздыхать по этому мужчине, а заодно и по тому, кто в домике для гостей. Пойдем, посмотришь на комнату твоей мамы.

Аликс хотела было сказать, что капитан с портрета поцеловал ее, но промолчала. Отняв руку от щеки, она направилась к двери.

— Как могло случиться, что у моей мамы есть здесь своя спальня? И почему ты так уверена, что комната ее? — спросила она, следуя за Иззи по коридору.

Но, едва увидев комнату, Аликс тотчас поняла, что декорировала ее Виктория, Здесь царила зеленая гамма от темно-изумрудного, цвета лесной чаши, до бледно-фисташкового. Считая зеленые глаза одним из главных своих достоинств, Виктория всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть их красоту, и почти столь же тщательно подбирала цветовые оттенки для интерьера.

На кровати лежало темно-зеленое шелковое покрывало с вытканными крошечными пчелами. В изголовье высилась гора подушек, помеченных переплетенными буквами «В» и «М» — монограммой Виктории.

— Думаешь, это ее? — насмешливо спросила Иззи.

— Возможно, — пожала плечами Аликс. — А может, мисс Кингсли была большой поклонницей маминых книг.

— Можно мне… Только сегодня ночью?

Аликс подтрунивала над подругой, восторженной почитательницей Виктории Мэдсен, но Иззи неизменно получала один из первых экземпляров каждой новой книги, доставленной из типографии.

— Конечно. Располагайся, только смотри, как бы у тебя тоже не вошло в привычку спать голой. — Аликс вышла, желая осмотреть другие комнаты.

— Что? — недоуменно спросила Иззи, следуя за ней. — Твоя мама спит голой?

— Мне не следовало об этом болтать, — пробормотала Аликс, заглядывая в четвертую спальню. Комната выглядела довольно мило, но, похоже, последние пятьдесят лет в ней ничего не меняли. — Учти, я тебе ничего не говорила. — Иззи перекрестилась, потом сделала жест, словно застегнула рот на молнию, повернула ключ в замке и выбросила. — Это один из грешков моей матери. Жутко дорогие простыни и ее обнаженная кожа. Союз истинной любви.

— Ух ты, — воскликнула Иззи. — Твоя мама…

— Да, я знаю. — Открыв узкую дверь в задней части дома, Аликс оказалась в крыле, где когда-то, очевидно, обитала прислуга. Здесь располагались гостиная, две спальни и ванная.

Перед глазами Аликс промелькнули картины прошлого, яркие, как кинофильм. В этих комнатах когда-то жила она с мамой. Заглянув в дверь справа, Аликс увидела уютную спаленку, отделанную в розовых и зеленых тонах, и вдруг вспомнила, как ребенком сама выбирала ткань для покрывала и занавесок. На полу лежал плетеный коврик с русалкой, плавающей среди кораллов. Аликс всегда нравились русалки. Может, дело в этом коврике?

3

Смитсоновский институт — одно из старейших государственных Научно-исследовательских и культурных учреждений США. Основан в 1846 г. в Вашингтоне на средства английского ученого Дж. Смитсона.