Страница 14 из 15
Пазухин оказался хорошим разведчиком. Обратно он вернулся, правда, только через четыре года, но зато представил обстоятельную докладную записку, в которой был изложен оптимальный, по его мнению, маршрут до самых разных индийских городов («до первого индейского города Парвана», «до города Ратасу», «до города Малого Гужрату» и т.п.). Информация была добыта как самолично Пазухиным, так и засланным им в Балх агентом, толмачом Микитой Медведевым. Кроме того, в ближние индийские города «и до самого царственного города Джанабату» был отправлен другой разведчик-нелегал, толмач Семен Измаил, но его возвращения ждать не стали, Семену изначально велено было самостоятельно выбираться оттуда «к великому государю к Москве». И правильно, что не ждали, обратно он не вернулся.
Чтобы перепроверить полученную информацию, в Посольский приказ были вызваны находившиеся в это время в Москве индийские купцы Ченая Мокарандава и Багарея Лелеева. В целом они подтвердили мнение Пазухина, но большую часть предложенного маршрута скорректировали. Потому как эта дорога «далека, да и ехать ею страшно, потому что степниста и разбойников на ней бывает много [42]». И предложили другой, более короткий и безопасный путь – через «порубежный индейский город Кабыль» - так у нас называли ныне известный всему миру город Кабул.
Именно этим маршрутом и поехал через год с небольшим после того допроса наш третий посол в Индию – астраханский татарин Махмет-Исуп (Мухаммед-Юсуф) Касимов. Это был первый, но не последний «инородец», игравший в Большой Игре на нашей стороне, и трудно переоценить вклад татар, казахов, аварцев и т.д., бесстрашно проникавших в недоступные для русских места. Позже известный исследователь Большой игры Сергей Валентинович Жуковский писал о Касимове как об «одном из тех деятелей татарского происхождения, которые в XVII и XVIII веках оказали России большие услуги [43]».
Это посольство, надо сказать, вообще было «инородческим» - до Бухары Касимова сопровождал отправленный послом к Бухарскому хану стольник Василий Александрович Даудов, которого изрядную часть жизни звали Алимарцал Бабаев. Он был персом из Исфахана («Испагани» по-русски), служил персидскому шаху и был увезен в Россию послом Лобановым-Ростоцким. Здесь он принял православие и долго и честно служил то в Посольском приказе, то воеводой в разных городах. Много участвовал в военных походах и даже, несмотря на отставку, уже 76-летним отправился в петровский Азовский поход толмачом.
Кстати, среди других указаний, данных Касимову и Даудову перед Бухарской миссией, числилось и задание разведать все о великих азиатских реках: «Им же проведать о реке Дарье, откуль та река Дарья вышла и в которых пределах путь свой имеет, и какие по той реке поселены народы и которых государств люди по той реке имеют». Выполнено ли было это поручение или нет – можно только гадать, потому как отчеты и Даудова, и Касимова история не сохранила. Точнее – их просто потеряли. Еще до революции в каталогах Московского Архива Министерства Иностранных дел напротив заглавий обоих списков стояла пометка «При ревизии 1806 года на месте не оказалось». Но кто знает, может, еще и найдут – нашлась же карта Бековича, которую потеряли почти сразу после поступления в архив.
Тем не менее, кое-что о миссии Касимова мы знаем. Как я уже сказал, он первым пошел в Индию среднеазиатским путем и, расставшись в Бухаре с Даудовым, благополучно добрался до Кабула – западного форпоста империи Великих Моголов. Здесь кабульский градоправитель доложил о неожиданном госте начальству, а в ожидании ответа занялся излюбленным афганским развлечением – всячески пытался отобрать у чужеземца все, что только можно. Подарков «индейскому царю» Касимов вез много, хотя и не решился запастись, как советовали астраханские индусы, русскими кречетами и русскими бойцовыми и борзыми собаками, которых индусы покупали через Персию втридорога. Но все же ценных товаров взял изрядно. Конфликты с кабульским «мэром» Мекремет-ханом у него начались практически сразу и продолжались вплоть до отъезда. Дело дошло до того, что все подарки у него были отобраны и запечатаны в каменных палатах, где меха от сырости попортились.
Возможно, это было результатом несговорчивости русского посланника. Дело в том, что, узнав, что Мухаммед-Юсуф мусульманин, афганцы начали активно агитировать его перейти на шахскую службу, приводя в пример какого-то русского посла Семена, прибывшего в Кабул еще в 1658 году, переменившего хозяина и живущего с тех пор припеваючи. Этот Семен имел под командой пять сотен воинов и получал большое жалование. Касимов изменить русскому царю наотрез отказался, а про Семена объяснил, что тот никакой не посол, а самозванец, а на деле же «тот Сенька был Жидовин, купленный холоп торгового шемахинца Садыка». Что там было с этим Сенькой, и откуда Мухаммед-Юсуф его знал – так навсегда и останется тайной. В бумагах XVI-XVII множество таких обломков от интересных, судя по всему, жизней человеческих.
Тем временем пришел ответ от Великого Могола. Индийский владыка русского посла принять не пожелал, ибо «издавна до прародителя их до Темир Аксака и до нынешняго времени от нескольких сотен лет Российскаго государства послов и посланников в Индию не бывало; потому что Российское Государство с Индийским в дальном разстоянии, и ссор никаких прежде не было и ныне нет; а знатно де Россейской Царь к Индейскому Шаху присылает посланников для богатства, а не для каких дел иных; да и вера де Русская иная, и им де бусурманом с Христианы в дружбе быть неприлично».
В принципе, все понятно, единственно, может быть, стоит разъяснить пассаж про «присылает для богатства, а не для каких дел иных». Дело в том, что тогда для всяких «мелкопоместных властителей» посольства частенько становились прибыльным бизнесом. Послам полагались подарки, часто – весьма значительные, чем и объяснялась горячая любовь к дипломатии. Поэтому властители больших государств - российские цари, китайские богдыханы и прочие подобные - частенько законодательно ограничивали для мелких соседей период отправления посольств. Так и наказывали, провожая посла – следующий раз приезжайте не раньше, чем через пять лет, иначе подарков не напасешься. Вот за такого «безденежного дона» и принял Алексея Романова Великий Могол.
Любопытно, что, сам того не зная, письмом этим он отплатил за обиду полуторавековой давности. Тогда, в 1533 году, к великому князю еще Василию Ивановичу прибыл посол великого Бабура, называемый в русских источниках «Таусеин Хозя», которого великий князь, поразмыслив, велел отправить восвояси, «потому что не ведает его Государства, неведомо он Государь, или Государству тому Урядник».
Впрочем, индийский хан на всякий случай велел, «чтоб они от вас пошли назад до Росийского государства в целости и никакие бы над ним, послом, порухи не было. И велеть бы ему, послу, из казны жалованья денег 2000 рупьев выдать и, выдав, велеть ево отпустить».
Касимов намек понял, распродал в Кабуле своих порченных влагой соболей и царские подарки, на полученные деньги и премиальные две тысячи рублей выкупил около сорока русских пленных и вернулся в Москву. По большому счету – безрезультатно. Московский государь (уже Федор Алексеевич), надо сказать, на индийскую отписку, похоже, обиделся, и в 1688 году уважил просьбу русских купцов, жалующихся на неправедную конкуренцию со стороны индусов. Все индийские гости были из Москвы высланы и торговать им отныне дозволялось только в Астрахани.
Не увенчалось успехом и упоминавшееся уже посольство Семена Маленького, отправленное юным Петром. Нет, до Индии они добрались и даже получили аудиенцию у шаха Аурангзеба. Видать, подозрительный Могол все-таки навел справки и из списка побирушек Россию исключил. Он даже выдал Маленькому шахский фирман о праве на беспошлинную торговлю в Индии. Но впрок все это не пошло, на обратном пути, в Шемахе, умер и сам Маленький, и племянник его Аникеев. До Москвы через несколько лет добрался только слуга Андрей Семенов, который уже появлялся на страницах этой книги. С Семеновым всплыла большая проблема - он, если не кривить душой, оказался человеком редкой бестолковости. Его расспросный лист просто кишит всякими «про то не ведает» и «а по какой цене – не помнит». Оживился подросший мальчик на побегушках только когда речь зашла про действительно интересное – про слонов.