Быть или казаться?

Вот так в мои планы ворвалась новая тема. Но, случайно наткнувшись на острый конфликт, журналист не имеет права отмахнуться от него.

А пока мне нужно повидаться с главным врачом детской поликлиники. Как обстоят дела здесь? Уж не слишком ли оптимистична Нина Михайловна?

— Они мне нравятся, наши молодые врачи, — говорит главный врач детской поликлиники. — И трудолюбивы, и теоретически хорошо подготовлены. Их не только учить надо, но к ним стоит и прислушаться. Молодежь приносит с собой новое, свежее, то, что им дали учителя. Практически они еще многого не умеют. Работы у нас для них хватает. Город молодой, детей рождается много, а педиатров мало. Так что за практическими навыками дело не станет. Жизнь заставит. Мы поможем.

Главный врач детской больницы добавляет:

— Добросовестные, скромные, всем интересуются, охотно советуются со старшими…

Итак, в детских лечебных учреждениях Энска не возникло болезненных трений между опытными врачами — руководителями и молодыми — подчиненными.

Спрашиваю моих собеседниц, слышали ли они о том, как складывается работа молодых врачей на санитарно-эпидемиологической станции города.

— Слышали. Ничего странного. Хладнокровным и спокойным людям всегда легче жить. Ведь трудности, с которыми сталкивается СЭС, неизбежно означают конфликты. Главный врач СЭС предпочитает обойти трудности. Равнодушие. Леность мысли. Консерватизм. Молодые врачи не могли этого не заметить. Они отстаивают главные принципы своей трудной работы. Иначе и быть не должно.

Вечером снова прихожу в дом молодых специалистов.

Нина Михайловна говорит:

— Сейчас Тамара придет. У них все плохо. Совсем плохо.

— Это кто же Тамара? Она работает на санитарно-эпидемиологической станции?

Действительно, появляется Тамара Сосновская. Сумрачная, нахмуренная. Еле отвечает на мои вопросы. Едва я от них ушел, объяснение с начальством стало проходить на самых высоких нотах.

— Здание у станции новое, а традиции старые. Главный врач работает так, как привыкла работать, когда город был маленьким и среди ее подчиненных не было врачей. И портить отношения ни с кем в городе не хочет. Разве нас этому в институте учили?

В институте им приводили слова знаменитого русского медика Захарьина: «Чем зрелее практический врач, тем более он понимает могущество гигиены и относительную слабость терапии…»

Им говорили: мечта выдающихся медиков прошлого стала основой советской медицины. Профилактику полагает она главным направлением своей работы. Им разъясняли: авторитет санитарного врача в нашей стране высок; его деятельность — одна из основных государственных функций здравоохранения. Они обещали принести в город, где будут работать, не только знания, но и высокое представление о государственном долге санитарного врача.

А первое, с чем они столкнулись, было неуважение. Сами они дать поводов для неуважения не успели и отнесли его за счет своей профессии. Здесь не уважают их профессию. Их дело окружающие не принимают всерьез.

Молодой врач СЭС — Ольга Доронина впервые в жизни докладывала на заседании горисполкома. О нарушении правил торговли продуктами. Вчерашняя студентка волновалась. Говорила с излишней горячностью.

Возможно, следовало объяснить и оратору и присутствующим, что практическое разрешение вопросов, поставленных в докладе, не такое уж простое дело. Но необходимое. За предостережениями врача стояли данные науки. И уж чего ни в коем случае делать не следовало — обрывать новичка, высмеивать его доводы и выдвигать доморощенную теорию: «Фрукты — продукт чистый. Их освещает солнце и омывает дождь».

Молодой врач Ольга Доронина получила несколько таких «уроков» и работает теперь в лаборатории.

Спрашиваю, почему так случилось, и серьезные люди серьезно говорят: «Плохой характер».

Пренебрежение к санитарным врачам и их науке в Энске чаще всего проявляется очень просто: им не возражают, их просто не слушают.

Главный врач призывала молодых не портить отношений, а «строптивые» новички то и дело говорили вслух о том, что их тревожит в работе на станции.

Машин не хватает, а те, что есть, используются плохо. Инфекционные больные добираются до больницы, кто как может. Хорошо еще, если пешком, а то и в городском автобусе, распространяя инфекцию. Очаги инфекции обрабатываются по старинке. Станция отстала и от требований науки, и от темпов роста города. Надо многое менять.

Руководители горздрава и города урезонивали молодых: «Гордиться должны, что работаете в таком городе, а вы все недовольны. Может, уйти хотите?»

Нет, они не хотели уйти! Они хотели гордиться и своим городом, и своей работой. Только гордость свою полагали в том, чтобы быть истинными врачами санитарной службы, а не казаться ими.

«Строптивцы» написали письмо в облздравотдел и Министерство здравоохранения. «Мы знали, что нам придется портить отношения с людьми, которые нарушают эпидемиологический режим… А нас учат не выносить сор из избы».

История эта поучительна.

От результатов первой встречи молодого специалиста с практикой зависит многое во всей его дальнейшей жизни и работе.

Приобщение к практике, сближение представлений, почерпнутых из учебников, с жизненной действительностью выглядит по-разному. Оно зависит от того, кто и как направляет этот процесс.

Одно дело научить молодого специалиста, как претворять в повседневную жизнь высокие принципы его специальности, другое — под флагом обучения жизни заставить его поступиться этими принципами. Подобное обкрадывание молодой души сопровождается обычно сентенциями вроде молодо-зелено, стерпится-слюбится, благо мещанская мудрость заготовила их с запасом на долгие годы.

В те дни, когда на молодых нажимали, когда им «дружески» советовали «переменить характер», «не выносить сор из избы», они сдавали экзамен. Экзамен на гражданскую принципиальность. И они его выдержали, оставшись при убеждении, что сор из избы надо выносить. Что их человеческий, профессиональный и гражданский долг совпадают. Чем принципиальнее будут молодые специалисты в любой области работы выполнять свой долг, тем больше пользы принесут тому городу, где работают, тем лучшими его патриотами станут.

Горбатая пластинка

Мой знакомый — способный, образованный человек. У него широкие интересы, основательная подготовка, знание иностранных языков, «есть перо». Мы не виделись года два. Встретились случайно. Спрашиваю:

— Как дела?

Отвечает:

— Из редакции наконец ушел!

Отвечает решительно. Словно хочет убедить меня — пора! А меня убеждать не надо. Его научные замыслы — о них он увлеченно рассказывал мне несколько лет назад — плохо сочетаются со стремительным ритмом редакционных будней, особенно когда тебе уже под пятьдесят. При прошлой встрече мой собеседник воскликнул:

— Теперь или никогда!

И вот свершилось!

— Что делаете? — спрашиваю я.

Знакомый, подмигнув, говорит:

— Функционирую в одной шибко научной шараге!

Никогда прежде в его лексиконе ничего подобного не встречалось.

Он продолжает расписывать достоинства этого учреждения. Ни слова о его проблематике, ни полслова о возможности наконец‑то разработать давно занимающую моего собеседника проблему, ни четверти слова о научном коллективе и атмосфере в нем. И наконец, ни звука о тамошней библиотеке, с которой он, книжник, раньше непременно начал бы разговор о новой работе. Сияя, он рассказывает лишь о том, что там можно совсем не работать. Говорит, сколько печатных листов продукции в год обязан «выдать на-гора».

— За месяц отпишусь! Левой ногой! Вложат в папку, поставят на полку. Работа — не бей лежачего!

Своим тоном он словно приглашает меня разделить его восторг: вот какую кормушку посчастливилось найти.

Мы прощаемся. Я еще раз растерянно гляжу на его умное лицо, респектабельную фигуру. Да что же это такое? Неужто, он и впрямь попал в учреждение, которое не ведет настоящей научной деятельности, а лишь симулирует ее? Только вот почему он считает, что выдавать себя за прохиндея приличнее, чем быть тружеником? Не хочет признаваться, что в немолодые годы нелегко от журналистской деятельности переходить к научной, овладевать тем новым, что появилось в его специальности за это время? А ведь именно я прекрасно бы его понял! Далеко не начинающим литератором я обратился к историческому жанру. Занятия им — близки науке. Нам есть о чем потолковать с ним. Но как заговорить о серьезных проблемах с человеком, который отзывается о своей деятельности с таким цинизмом? Увы! Он не одинок.