Страница 1 из 14
«Летучий голландец» российской интеллигенции
(очерки истории «Философского парохода»)
Пролог
— А вы, папаша, по какому делу? За контру? <…>
— Не знаю, — ответил он наконец, — определить мое поведение как контрреволюцию я, право, затруднился бы. Я ничего не делал. Если это контрреволюция… Впрочем, знаете, каменная глыба, которая лежит посреди улицы, вероятно, думает тоже о себе, что она безвредна, а люди видят в ней помеху движению… Если разобраться…
Странный юбилей отмечался в минувшем 2003-м: 81 год «философскому пароходу»… На самом деле, пароходов было, как минимум, два и еще множество не менее «философских», если следовать той же логике, поездов — их точное количество до сих пор не берется назвать ни один историк. Многочисленные публикации, историко-документальная выставка, «Философский пароход–2» с делегатами XXI Всемирного философского конгресса на борту, — все эти акции были посвящены одной теме: высылке из Советской России в 1922–1923 гг. большой группы интеллигенции[1].
Факт высылки никогда не замалчивали. Однако ракурс его рассмотрения менялся с каждым новым виражом генерального курса правящей партии (неважно какой — коммунистической или президентской). В соответствии с этим историки либо приветствовали и прославляли «мудрое решение» советского руководства, либо призывали к «покаянию» и скорбели о «жертвах» разыгравшейся в 1922–1923 гг. «интеллектуальной трагедии»[2].
Такое размежевание вызвано, на мой взгляд, безуспешной попыткой решить вопрос о виновности интеллигенции или власти, а также упорным непониманием логики исторического процесса. Чтобы преодолеть возникшие здесь проблемы, мне представляется необходимым, во-первых, уточнить «горизонт» события, т. е. те «фоновые» социокультурные процессы, которые попали в «поле притяжения» изучаемого события, обусловили его специфику. Без их учета историк лишается возможности понять смысл и суть известного ему факта. Во-вторых, нужно, по возможности, избавиться от идеологических штампов и шлейфа мифологем, поскольку в них, как в дымке, оказываются с трудом различимы контуры исторической реальности.
Путь к причалу
Надо сказать, что началось все задолго до того, когда кто-либо хотя бы приблизительно взялся предсказать политическую судьбу героев этой истории. Точкой отсчета может служить печально известный 1909 год. Тогда семь известных мыслителей и публицистов в азарте саморазоблачения и верноподданнического волеизъявления, рожденного страхом перед «грядущим Хамом», положили под топор государственной идеологической машины голову российской интеллигенции — «Вехи» в одночасье разрушили зыбкий мир и не менее хрупкое чувство общей судьбы и беды, которое после поражения первой русской революции затеплилось было в интеллигентской среде. Пятеро из семи авторов сборника оказались впоследствии за границей: кроме умершего в 1920 г. Б. А. Кистяковского и оставшегося в России М. О. Гершензона, другие — Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, А. С. Изгоев (Ланде), С. Л. Франк — были высланы за пределы РСФСР в 1922 г. (П. Б. Струве, как член правительства Врангеля, эмигрировал по собственной инициативе). О том, что интеллигенты-большевики, пришедшие к власти, не забыли «веховскую» провокацию, говорят архивные документы, в которых рядом с фамилией, например, Изгоева, в качестве социально-политической характеристики значится: «старый веховец»[3]…
Традиционно высылку связывают с началом в 1921 г. проведения новой экономической политики, которая возродила частную инициативу и собственность, а также иллюзию возможного поворота к старым общественным принципам и ценностям.
Разразившийся в том же, 1921-м, году в Поволжье и на Украине голод своим масштабом и жестокостью ужаснул и видавшее виды советское руководство, и российскую общественность[4], и Запад. Перед лицом народной трагедии власть и интеллигенция сделали шаг навстречу друг другу — в июле 1921 г. был организован Всероссийский комитет помощи голодающим. Почему-то историки не слишком внимательно отнеслись к проблеме несостоявшегося сотрудничества этих двух групп в рамках Помгола[5]. Но, судя по всему, именно история Комитета помощи голодающим предопределила дальнейший ход интересующих нас событий.
О грядущем голоде стало известно уже в начале лета. 20 июня на 3-м Всероссийском продсовещании А. В. Халатов[6] в своем докладе «Об основах государственного снабжения» сообщил, что продналог
«собрать полностью вряд ли удастся. Работа по товарообмену тоже находится в очень тяжелых условиях, и, может быть, придется считаться с худшими возможностями. <…> Если говорить об урожае, то в ряде губерний мы уже имеем выяснившийся неурожай»[7].
Приблизительно в то же время возможные последствия неурожая обсуждали участники Всероссийского съезда деятелей по сельскохозяйственному опытному делу[8] и члены Московского общества сельского хозяйства[9]. Совместно ими было решено обратиться к правительству с предложением помощи от общественности. Но только спустя месяц, почти одновременно, были образованы две структуры: 18 июля — Комиссия ВЦИК помощи голодающим (кстати, именно она после ликвидации общественной организации наследует ее сокращенное название «Помгол») (председатель М. И. Калинин, зам. председателя Смидович, Рыков, Каменев), 21 июля — Всероссийский комитет помощи голодающим (20 июля состоялось заседание инициативной группы)[10].
Сразу же было понятно, что Комитет по своему составу является уникальным проектом — из 73 членов Комитета только 12 человек были представителями советских ведомств: наркоматов, ВЦИК, ВЦСПС; остальные же 61 — общественности:
«Настоящее наше собрание является по составу своему совершенно исключительным. Впервые за последние четыре года встречаются представители власти и общественные работники, чтобы по взаимному соглашению приступить к общественно-государственному делу, к борьбе с величайшим народным бедствием»[11].
Надо заметить, что все действия ВКПГ освещались в центральной печати — прежде всего, в «Известиях ВЦИК». Комитету были даны самые широкие полномочия, что подтверждалось декретом ВЦИК от 21.07.1921 г.[12] Тот же декрет говорил и об абсолютной аполитичности создаваемого Комитета — Помгол организовывался под эгидой Красного Креста.
Возглавил Комитет член Президиума ВЦИК и председатель Моссовета Л. Б. Каменев, а А. И. Рыков (затем Н. А. Семашко), Н. М. Кишкин, С. Н. Прокопович и Д. С. Коробов, позднее — Н. Н. Кутлер составили его Президиум. Управляющим делами Комитета был избран И. А. Черкасов[13]. Президиум оказался очень авторитетным: Каменев и Рыков представляли действующее советское правительство, Кишкин и Прокопович — бывшее временное, Кутлер — царское…
По газетным отчетам и мемуарам пострадавших членов Помгола трудно сказать, что реально было сделано Комитетом за недолгое время его работы. Складывается впечатление, что большая часть усилий ушла на решение организационных вопросов. Между тем, сам факт его существования получил значительный резонанс в западной и, прежде всего, в эмигрантской прессе. Известный лозунг «Заграница нам поможет!», кстати, почти дословно озвученный С. Н. Прокоповичем[14], в отношении к Помголу реализовался двояким образом: с одной стороны, западная общественность осознала всю бедственность положения российской провинции и, в свою очередь, инициировала ряд благотворительных организаций, вроде АРА (American Relief Administration), а также денежную и продовольственную помощь от своих правительств. С другой стороны, эмигранты и близкие к ним по интересам и целям западные круги увидели в этом чуть ли не начало падения советского режима и безо всякого стеснения и оглядки на бывших своих соотечественников рассуждали в прессе о роли Комитета в расшатывании советских устоев[15], о тех условиях, которые должны предъявить европейские правительства советскому, чтобы не только добиться контроля над распределением поступающих средств, но и заставить советскую власть пойти на изменение государственного строя[16]:
1
В статье условно, с нарочитой упрощенностью в духе концепций советских идеологов начала 1920-х, под «интеллигенцией» понимается «разряд работников, которых физический труд имеет <…> весьма малую ценность, а труд интеллектуальный, эмоциональный <…> имеет для общества большую ценность». Этот «разряд работников» по своей социальной функции является «организатором, расширителем, хранителем и преподавателем общественного опыта». (См.: Луначарский А. В. Интеллигенция в ее прошлом, настоящем и будущем. — М.: «Новая Москва», 1924. С. 11, 23.) Продолжая в том же духе, интеллигенцию этого периода можно разделить на две группы: «старую» и «новую». Первая — унаследована советским обществом от буржуазного. Вторая — появилась в результате октябрьской революции (там же, с. 21). В статье речь идет, прежде всего, о «старой» интеллигенции.
2
См., напр.: Кацура А. В. «Очистим Россию надолго». Об интеллектуальной трагедии России под названием «Философский пароход» (1922 год). О символе интеллектуального возрождения России: «Философский пароход — 2» (2003 год) // Вестник Российского философского общества. 2003. № 1. С. 8–9.
3
Документ опубликован в кн.: Главацкий М. Е. «Философский пароход»: год 1922-й: Историографические этюды. — Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2002. С. 182–192.
4
Многие «старые» интеллигенты причисляли себя к общественности. Под «общественностью» понимались «представители общественных организаций», «общественные работники» (Декларация Н. М. Кишкина // Последние новости. Париж. Под ред. П. Н. Милюкова. № 397. Ср., 3.08.1921. С. 1), граждане, способные к «самодеятельности», отличающиеся «инициативностью», «стремлением самим прийти к себе на помощь <…>, не озираясь на правительство» (Москва, 22 августа // Помощь. Бюллетень Всероссийского комитета помощи голодающим. М. № 2. Пон., 22.08.1921. С. 1).
5
Наиболее подробно история ВКПГ изложена в статье М. Геллера «„Первое предостережение“ — удар хлыстом. (К истории высылки из Советского Союза деятелей культуры в 1922 г.)» (См.: Вестник русского христианского движения. Париж — Нью-Йорк — Москва. № 127. IV — 1978. C. 187–232). Однако в тексте есть ряд неточностей и недоговоренностей, что, если учесть и его идеологическую ангажированность, существенно снижает историческую ценность исследования М. Геллера. Так, напр., член ВКПГ А. И. Угримов назван «Угрюмовым» (с. 202), а на с. 207, сообщая о ликвидации Помгола, Геллер пишет, что арестован «весь состав Комитета, за исключением Веры Фигнер и председателя сельскохозяйственной кооперации П. А. Садырина», что неверно: или было арестовано все собрание — 73 человека — и большинство сразу отпущено, или только какая-то из его комиссий, поскольку, во-первых, некоторые члены ВКПГ были представителями советских ведомств, во-вторых, в сообщении ВЧК (Известия ВЦИК. № 199. 8.09.1921. С. 3) фигурируют только 5 человек (Н. М. Кишкин, Е. М. Кафьева, П. Т. Саламатов, С. Н. Прокопович, В. Ф. Булгаков). Е. Д. Кускова и М. А. Осоргин в воспоминаниях, на которые ссылается Геллер, называют 6 пострадавших членов ВКПГ (Н. М. Кишкина, С. Н. Прокоповича, Е. Д. Кускову, Д. С. Коробова, И. А. Черкасова, М. А. Осоргина).
6
А. Б. Халатов (1896–1938) — в 1918–1923 гг. член коллегии Накомпрода, председатель комиссии СНК по рабочему снабжению, с 1921 по 1931 гг. председатель комиссии по улучшению быта ученых (КУБУ) при СНК СССР.
7
3-е Всероссийское продсовещание // Известия ВЦИК. № 136. 25.06.1921. С. 2.
8
Съезд открылся 15.06.1921 г. См.: Известия ВЦИК. № 134. 23.06. 1921. С. 2.
9
На пути к новой власти? Декларация Н. М. Кишкина // Последние новости. № 397. 3.08.1921. С. 1.
10
Известия ВЦИК. 21.07.1921. № 158. С. 2.
11
см. текст выступления Н. М. Кишкина, одного из инициаторов ВКПГ (Известия ВЦИК. 22.07.1921. № 159. С. 2).
12
Опубликован: Известия ВЦИК. 23.07.1921. № 160. С.1.
13
См.: Известия ВЦИК. 24.07.1921. № 160. С. 1.
14
Известия ВЦИК. 22.07.1921. № 159. С. 2; Помощь. Бюллетень ВКПГ. № 1. Вт., 16.08.1921. С. 2.
15
См., напр.: На пути к новой власти? // Последние новости. № 397. 3.08.1921. С.1; Борьба или сотрудничество? // Там же. № 398. 4.08.1921. С. 1; Голод и союзники // Там же. № 399. 5.08.1921. С. 1; Воззвание партии с.-р. // Там же. № 401. 7.08.1921. С. 3.
16
Сообщение о предложениях шантажа подобного рода с указанием на эмигрантскую прессу см.: О Всероссийском комитете помощи голодающим (Из беседы с т. Каменевым) // Известия ВЦИК. 4.08.1921. № 170. С. 2. А также: От слов к делу! // Общее дело. Париж. Ред. — изд. В. Л. Бурцев. № 364. 16.07.1921. С. 1; Пасманик Д. С. Спекуляция голодом // Общее дело. № 369. 21.07.1921. С. 2 (по мысли автора, спекулируют голодом, разумеется, большевики); Помощь голодающим // Там же. № 371. 23.07.1921. С. 1; Помогайте России, а не большевикам! // Там же. № 375. 27.07.1921. С. 1; Прежде всего — боритесь с большевиками // Там же. № 376. 28.07.1921. С. 1; Бурцев В. Л. При большевиках невозможна борьба с голодом! // Там же. № 377. 29.07.1921. С. 1.