Подмена

Я не знал, что на это ответить. Да, да, нет и опять да.

Я покосился в сторону лестницы и вдруг поперхнулся воздухом.

Там стояли две девицы и перешептывались, облокотившись о перила.

Одна, очень хорошенькая, была в пышном платье, с короной на голове и волшебной палочкой в руке. Вся такая нежная и розовая, как принцесса, которую будят поцелуем в конце сказки, только очень невысокого роста. Нет, правда, совсем коротышка. Встань она рядом, наверное едва достала бы головой мне до локтя. Вдобавок у нее были совершенно гигантские уши, в жизни таких не видел.

Малютка стояла на ступеньке, просунув ножку между балясин и держась за перила. Она болтала с другой девицей, которая не была ни маленькой, ни розовой, ни хорошенькой.

Лицо второй незнакомки лоснилось, как свежая кожа после страшного ожога. Ее шею окольцовывал неровная открытая рана. Никакой крови, только рваная серая плоть и лохмотья кожи.

Девица улыбалась безумной улыбкой, широкой, как шрам. Она рассеянно обвела глазами переполненную комнату, а когда снова улыбнулась, ее улыбка предназначалась только мне.

Я повернулся к Элис.

— Выйдем на улицу!

Она покачала головой:

— Там холодно.

Высокая незнакомка начала спускаться по ступенькам. Я почувствовал слабый смрад мертвечины. И исходил он совсем не от ее костюма.

Я схватил Элис за руку — вышло грубее, чем я хотел — и рывком поднял ее с дивана.

— Давай выйдем, ладно? Просто прогуляемся!

За дверью гости кучковались группками в крытом дворе, хохотали, курили и потягивали пиво из пластиковых стаканчиков. Я старался дышать медленно, но сердце тяжело и быстро колотилось где-то в районе горла.

Рядом со мной Элис сражалась со своим костюмом кошечки.

— Боже, какой же гадкий этот хвост!

Согласен, он был именно таким, только не в том смысле, какой вкладывала в это Элис. Внезапно она очутилась прямо напротив меня и поднялась на цыпочки.

Штанга пирсинга у нее во рту зазвенела громче. Теплая рука Элис устроилась на моей руке. Губы находились в каких-то трех дюймах от моих.

Я сглотнул, судорожно пытаясь понять, почему, черт возьми, это не лучшее мгновение моей жизни.

— В чем дело? — спросила Элис, обдав меня запахом текилы и нержавеющей стали, и подбоченилась. — Слушай, ты что, гей или типа того?

Я смотрел на нее во все глаза. В свете фонаря над крыльцом она была очень красивой и очень далекой.

Я покачал головой.

— Тогда что с тобой не так? Нет, серьезно!

Элис никогда по-настоящему на меня не смотрела. Она меня не видела. Вот и сейчас придумала собственную версию. А Тэйт была абсолютно права — ответ лежал в опасной близости от любого, кто решился бы открыть глаза.

Тэйт, ее лицо в нескольких дюймах от моего, она смотрит на меня, медленно говорит, что тварь в гробу не была ее сестрой, что кто-то другой умер в колыбельке, и что она хочет только одного — чтобы кто-то выслушал ее.

Элис наклонилась ко мне ближе.

— Ты вообще меня слушаешь?

Нет, я ее не слушал. Сейчас я стоял под деревом, истекающем дождевой капелью, с девушкой, чья сестра стала очередной жертвой странных обстоятельств в нашем дерьмовом маленьком городке, с девушкой, которой хватило решимости прийти в ярость, вместо того, чтобы страдать. Сейчас я мог думать только об этом, а Элис была далеко-далеко.

За нашими спинами громыхнула дверь с москитной сеткой, я стремительно обернулся, ожидая увидеть двух странных девиц, но это была Тэйт. Она вышла на заднее крыльцо и глядела на нас, облокотившись о перила лестницы, серебристые звездочки раскачивались над ее головой.

Свет из кухни освещал волосы Тэйт как нимб, превращая ее в сверхъестественное неоновое существо с антеннами на голове. Я не видел ее лица, но ее силуэт как бы мигал между нами. Я. Элис. Я. Элис.

Но вот Тэйт шагнула из круга света, и я, наконец, смог разглядеть ее лицо. Не знаю, чего я ждал. Наверное, чего-нибудь особенного. А она выглядела, как всегда. Абсолютно безучастной.

— Тебя Росуэлл ищет. — Губы у нее были тонкие, она смотрела мне прямо в лицо.

Я нашел Росуэлла в гостиной в компании девочек из школьного совета. Он заулыбался, замахал мне рукой, потом бросился щекотать Стефани, которая заходилась от хохота, когда он притворно кусал ее своими клыками.

Я протиснулся поближе к скучающей и слегка перебравшей Дженне Портер. Она была в белой тоге, с листьями в волосах, но в современных туфлях. Они были ярко-красными, с крохотными дырочками в виде цветочков на мысках, и совершенно не подходили к ее костюму.

— Привет, — сказал я.

Дженна кивнула мне и улыбнулась.

Две странные девицы шептались возле гардеробной, прикрывая рты ладошками. Я сделал вид, будто ничего не заметил, но Дженна покосилась на них и покачала головой.

— Жду не дождусь, когда смогу убраться отсюда, — пробормотала она, нащупывая на шее маленький стальной крестик. — Сразу после выпускного перееду в Нью-Йорк.

— А что в Нью-Йорке? — спросил я, вскидывая брови. Кажется, голос меня не выдал, под взглядом незнакомок было трудно вести себя естественно. Единственное, чего мне хотелось — поддерживать эту беседу.

Дженна пожала плечами.

— Ну, тогда в Чикаго. Или в Бостон. Или в Лос-Анджелес, да куда угодно! — Взгляд ее уже слегка расфокусировался, она безотчетно улыбалась сама себе. — Да забей, я уеду хоть в Ньюарк, хоть в Детройт, лишь бы подальше от этого богом проклятого места!

Ей не нужно было говорить вслух о том, о чем она подумала — лишь бы подальше от этих людей.

Я открыл рот, собираясь выдать что-нибудь утешительное и вдохновляющее, как вдруг почувствовал запах гнилого мяса.

Девица с разорванным горлом смотрела прямо на меня. Она прокладывала себе дорогу сквозь толпу, розовая крошка семенила за ней, и ритм моего сердца мгновенно вышел из-под контроля.

Дженна издала какой-то скулящий звук, смесь отвращения и испуга.

— В жизни не видела такого мерзостного костюма! И что это должно означать?

Разлагающаяся девица не удостоила ее ответом. Она лишь повернула к Дженне свое лицо с безумной улыбкой, и та с видимым облегчением отошла и затерялась в толпе.

А я остался один на один с особой, словно только что вылезшей из могилы.

— Ты от нас прячешься? — спросила она, подходя ко мне ближе. От ее дыхания несло холодом и затхлостью. — А я думала, нам стоит поболтать о боярышнике, нет?

— Вали отсюда, — прошептал я, глядя поверх ее головы, лишь бы не замечать, как ее разорванное горло раскрывается и чавкает при каждом слове.

Девица со шрамом улыбнулась еще шире. Зубы у нее были желтые и острые.

— В чем дело? Боишься, что мы привлечем внимание? Выдадим твою маленькую тайну? Но, милый, ведь сейчас наше время — время, когда даже самые гадкие из нас могут выйти в город и поглазеть на мир, как все прочие.

— Ты видел метеоритный дождь Орионид? — пискнула розовая крошка, выглядывая из-за спины своей безобразной подруги. — Они теперь все время падают — сияющие небесные тела, оторванные от родительского тела. Ориониды порождены кометой Галлея. Ты их видел?

Я замотал головой. Щеки малютки были розовые-прерозовые.

Первая девица покосилась на свою подругу.

— Заткнись, дура! Никому не интересны твои дурацкие звезды!

— Ему интересно, — возразила розовая. — Я видела, как он смотрел в небо на кухне. Он просто пожирал глазами Ориониды! — Она шутливо замахнулась своей волшебной палочкой на приятельницу и неуклюже потрепала меня по руке. — Все нормально, не смущайся! Не все так бесчувственны к красоте, как она.

Я смотрел прямо перед собой, с каждым вдохом впитывая запах тухлого мяса.

— Слушайте, чего вам надо?

Девица со шрамом улыбнулась до ушей.

— Тебя, чего же еще? Мы за тобой охотимся!

— Да, — поддакнула розовая крошка и улыбнулась так, что ее глазки сощурились в два полумесяца. — Мы охотимся! — Она откинула головку назад и засмеялась так искренне, словно в жизни не слышала ничего смешнее.