Страница 5 из 6
— С ним поговоришь… Где сядешь, там и слезешь… — Удальцова гневно сжала губы. — Он ничего никогда не говорит определенно, все обтекаемо, витиевато, тьфу! С-скотина такая!
Она сжала кулаки и гневно посмотрела куда-то в сторону.
— А она, Арина, вполне могла сюда прийти просто из вредности. Может быть, даже здесь… Не хочу об этом думать! — Она в отчаянии махнула рукой.
— Если уж начали, так договаривайте, — попросила Лариса.
— Групповуху могли устроить, вот что! — выпалила на одном дыхании Удальцова и посмотрела на Ларису так, как будто та виновата в якобы происшедшем в ее квартире.
Покраснев, Катя посмотрела на настенные часы.
— Уже девять, — со вздохом констатировала она. — А ведь он обещал прийти сегодня в семь. Наверняка явится абсолютно пьяный и скажет, что ездил по делам.
Удальцова нервно подвинула чашку на столе. И тут, словно в ответ на ее мысли, заскрежетал замок входной двери, и собака радостно бросилась навстречу вошедшему в квартиру человеку.
— Вот он, явился — не запылился, — прокомментировала Катя.
— Ох ты, Грета, хорошая собачка! — послышался мужской баритон из прихожей.
— Так, и что это такое? — Катя уже вышла и сложила руки на груди, приняв обличающий вид. — Я тебя спрашиваю, что это такое?!
Высокий крепкий круглолицый человек в вязаной шапочке ничего не ответил на грубые наезды супруги. Он был занят процессом освобождения своих ног от зимних ботинок.
Лариса из-за спины хозяйки рассматривала вошедшего. Довольно симпатичный, отметила она про себя, но действительно очень пьяный. Непонятно даже, как это он смог добраться до своего дома.
— О, у нас гости! Всегда рады новым дамам, — покончив наконец с ботинками, сказал Борис Фомин.
Он расплылся в улыбке, пытаясь теперь уже снять с себя верхнюю одежду. Поскольку это у него плохо получалось, он сделал улыбку еще шире, отчего стал выглядеть несколько глуповато, и подмигнул Ларисе правым глазом.
— Боря! — неожиданно сделал он шаг вперед, подавая ей руку.
Она, слегка опешив, не торопясь протянула свою руку для ответного приветствия. Фомин же пожатием не ограничился и склонился для поцелуя. Ларисе показалось, что делает это он слишком долго. Потом она поняла, что Фомин просто-напросто пьян в стельку и, следовательно, представления о времени и пространстве у него искажены. Наконец он поднял голову и, глядя Ларисе прямо в глаза, сказал:
— Извините, я сегодня не в форме. А вообще меня зовут Боря. Я — звезда…
— Масштаба микрорайона аэропорта, — ехидно заметила Катя. — Вообще-то он у нас бизнесмен.
— Н-нет! — возразил Фомин, помахав пальцем перед лицом жены. — Это ты меня хочешь сделать бизнесменом, потому что тебе нужны бабки… И только бабки… А я хочу быть звездой и буду ей!
Выдержав паузу, в течение которой гипнотизировал жену своим мутным водянистым взглядом, он повернулся к Эвелине и Ларисе и каким-то свойским, панибратским тоном сказал:
— Ладно, девчонки, пойдем пить вино! За знакомство! — и взялся рукой за косяк двери, чтобы не упасть.
— Извините, нам уже пора уходить, — сказала Лариса.
— Пора бывает только заключать договора, — снова поднял вверх палец Фомин. — А водку пить — для этого поры никакой не надо. — И он раскатисто засмеялся. — Не волнуйтесь, девчонки, это я так, — отсмеявшись, уже более серьезно добавил он. — Сегодня был трудный день, я заработал свои деньги, но пришлось немножко расслабиться, и вот — результат. Все пацаны у меня тоже пьяные, я всех развез по домам, а сам…
Борис на секунду замолчал, подбирая слова, потом махнул рукой и произнес:
— В общем, встречайте меня, я — звезда!
Он снова сделал широкий жест руками, словно желая обнять всю вселенную или, во всяком случае, двух дам, которых совершенно не ожидал увидеть у себя в квартире.
Эвелина, видимо, попав под обаяние этого рубахи-парня, сохранила на лице вежливую улыбку, Лариса же скептически поморщилась.
— Ты расслабляешься каждый день, — ледяным тоном заметила Катя, закрывая мужу вход в спальню. — Мне это надоело.
— Да ты дай переодеться мне, что ли! — возмутился Фомин. — Как я перед людьми выглядеть-то буду…
— Ты уже выглядишь… Звез-дой… Алкогольного небосклона…
Произнеся эту фразу с театральным пафосом, она посторонилась и пропустила мужа в спальню.
— Вы уже собрались уходить? — спросила она у дам, когда тот скрылся в спальне.
— Да, нам пора, — в один голос ответили обе женщины.
— В таком случае я с вами. Мне надо развеяться. К тому же на меня сильно действует энергетическое поле…
Удальцова подвигала слегка бедрами, словно ей что-то мешало в нижней части тела, и Лариса поняла, что речь идет о неожиданно проснувшейся в организме Кати страсти к противоположному полу.
А то, что она решила уйти из дому в этот вечер, было понятно — от Фомина в таком состоянии нечего было ждать адекватной реакции на Катины желания. Он был слишком накачан алкоголем.
Катя собиралась по-военному — через минуту она была уже готова к выходу. Как только она накинула на себя пальто, на пороге спальни показался Фомин, облаченный в домашний спортивный костюм. Окинув взглядом всех трех женщин, он состроил необычайно обиженную мину.
— Как? Вы уходите? Все?
И, поскольку ответа не прозвучало, ибо он напрашивался сам собой, Фомин покачал головой:
— Я так не играю, я обиделся и пошел пить водку.
— Иди пей что угодно и приводи сюда кого угодно! — закричала Удальцова. — Только если я кого-нибудь приведу сама, освободи мне спальню. Будешь ночевать либо в гостиной, либо в ванной… Все равно в таком состоянии ничего не сможешь.
Она еще раз одарила мужа презрительным взглядом и открыла дверь. Приятельницы тихо сказали «до свидания» несколько опешившему хозяину квартиры и вышли на лестничную площадку. Уже когда они спустились на пролет ниже, сверху раздался предупреждающий окрик Фомина:
— Если ты приведешь Лохмана, я вам не открою…
И закрыл дверь.
— Как будто я собираюсь приводить сюда Лохмана, — буркнула Удальцова. — У него своя квартира есть… Правда, это совсем не значит, что я пойду сейчас туда, — сказала она почему-то извиняющимся тоном, как будто посещение господина Лохмана было чем-то из ряда вон выходящим.
Когда все трое вышли из подъезда, Катя вымучила из себя улыбку и грустно произнесла:
— Я извиняюсь, если отняла у вас время. Просто, может быть, мне надо было выговориться.
— Да, конечно, мы понимаем, — ответила Эвелина.
— Нет проблем, — по-деловому подвела итог вечера Лариса. — Если возникнет желание хорошо поесть и выпить, милости прошу в «Чайку». — Она протянула Удальцовой визитную карточку.
Ответный жест последовал незамедлительно. Катя вынула из кармана пальто визитку туристической фирмы «Тарвест»:
— Это на тот случай, если вы захотите перенести свой бизнес куда-нибудь западнее той дыры, в которой мы имеем несчастье проживать.
Лариса улыбнулась, взяла визитку и направилась к своему «Вольво». Эвелина последовала за ней.
— Вас подвезти куда-нибудь? — спросила Лариса.
— Нет, у меня своя машина, стоит недалеко на стоянке. Я доеду сама…
И, еще раз натужно улыбнувшись, Удальцова пошла в направлении аэропорта. Приятельницы сели в машину и поехали в сторону города.
— Ну что, ничего интересного для себя ты здесь не нашла, конечно? — обиженно спросила Горская, закуривая сигарету.
— Как ни странно, ничего, — ответила Лариса, слегка иронизируя над ситуацией.
В принципе и так было понятно, что в этом случае требовалась помощь психолога или даже психиатра.
— Ларочка, извини, пожалуйста, Удальцова по телефону расписывала свой случай как из ряда вон выходящий…
Лариса вздохнула. Человеку вообще свойственно преувеличивать свои проблемы и считать, что он один такой единственный и неповторимый и уж его случай является уникальным и самым что ни на есть интересным. Это свойство человеческой натуры было хорошо знакомо Ларисе, и она просто в очередной раз в этом убедилась. Ценой двух часов своего времени, которое она в этот вечер собиралась посвятить семье.