Страница 22 из 24
Однако внимательно оглядев себя, наш репортер не обнаружила у себя на теле никаких швов.
Уверенные манеры доктора поразили нашего репортера. Она спросила, сколько она ему должна, и доктор сказал, что ей следует заплатить его помощнице 50 долларов. Наш репортер медлила с уплатой — ей хотелось, чтобы доктор выписал ей счет, где были бы перечислены все процедуры. Против ее ожиданий, доктор тут же написал: “За удаление фиброза в левом легком и подсадку альвеол”, — и поставил свою подпись на счете.
Едва покинув стены лечебницы, наш репортер отправилась к специалисту по легочным заболеваниям, который обследовал ее перед серией статей. Наш репортер считала, что, сравнив рентгеновский снимок, сделанный в день так называемой “операции”, и предыдущие снимки, он разоблачит доктора Фулла, как неслыханного шарлатана.
Специалист-легочник, хотя весь день у него был расписан по минутам, выбрал время для нашего репортера, к чьей серии статей он выказывал с самого начала живейший интерес. Наш репортер явилась в солидный кабинет специалиста на Парк-авеню и рассказала ему о тех странных процедурах, которым она подвергалась. Специалист расхохотался, но когда он сделал рентгеновский снимок грудной клетки нашего репортера, проявил его, высушил и сравнил с теми, что были сделаны ранее, он перестал смеяться. В этот день легочник сделал еще шесть рентгеновских снимков и получил те же результаты. Опираясь на научный авторитет специалиста, наш репортер заявляет, что рубцовые изменения в ее левом легком, запечатленные на рентгеновском снимке 18 дней назад, бесследно исчезли, а на их месте появилась здоровая легочная ткань. Специалист заявил, что такого случая медицинская практика не знает. Однако он не разделяет мнения нашего репортера, что это дело рук доктора Фулла.
Наш репортер, однако, утверждает, что иначе и быть не может. По ее мнению, доктор Баярд Фулл — каково бы ни было его прошлое — талантливый, хоть и применяющий несколько необычные методы, врач-практик, и наш репортер ему полностью доверяет.
Далеко не так обстоит дело с достопочтенной Анни Димзворт — злобной гарпией, под видом исцеления “молитвой” выманивающей деньги у невежественных страдальцев, стекающихся за помощью в ее грязный “целебный салон”. Благодаря деньгам этих несчастных счет достопочтенной Анни в банке ныне достиг суммы в 58238 долларов и 24 цента. Завтра из нашей статьи, к которой будут приложены фотокопии банковского счета достопочтенной Анни и свидетельских показаний, данных под присягой, вы узнаете…”
Ответственный секретарь перевернул последнюю страницу “Фланнери. Конец — Медицина” и, стараясь собраться с мыслями, постучал карандашом по зубам. Потом сказал заву: “Выкиньте к чертовой матери эту статью. Дай один анонс в рамке”, — оторвал последний абзац о “достопочтенной Анни”, вручил заву, и тот уныло затрусил назад.
В комнате снова вертелся верстальщик. Он приплясывал от нетерпения, стараясь привлечь к себе внимание ответственного секретаря. На внутреннем телефоне загорелся красный огонек — ответственного секретаря вызывали главный редактор и издатель. У ответственного секретаря мелькнула было мысль — дать большую серию статей о докторе Фулле, но потом он решил, что вся эта история слишком недостоверна, да и к тому же вряд ли вероятно, чтобы Фулл оказался честным человеком. И повесив статью на гвоздь, куда подкалывались непошедшие материалы, ответственный секретарь снял трубку внутреннего телефона.
Доктор Фулл привык к Энджи. Девчонка цивилизовалась по мере того, как росла его популярность — сначала к нему стали стекаться все больные их квартала, потом он снял хорошую квартиру в более богатом квартале и, наконец, перебрался в лечебницу. Развивалась и девчонка. Конечно, думал доктор, у нее есть свои недостатки…
К примеру, она слишком жадна до денег. Ее мечта: специализироваться на косметической хирургии — удалять морщины у богатых старух и тому подобное. Она не понимает, что черный чемоданчик с его чудодейственным содержимым вверен им лишь на время, что он никак не может считаться их собственностью.
Правда, бухгалтерские книги она ведет аккуратно, ну и потом, она честолюбива — подстегивает его, не дает успокоиться на достигнутом. Это она заставила его перебраться из трущоб в район побогаче, она заставила завести лечебницу. Нельзя не признать, что здесь они могут принести гораздо больше пользы. Пусть девчонка тешится норковыми шубами и роскошными автомобилями, он к этому равнодушен: его занимают куда более важные вещи, да к тому же он стар. Прежде всего ему надо искупить свое прошлое.
И тут доктор Фулл предался приятным мечтам о Великом плане. Девчонке его план, конечно, не понравился. Но ей придется смириться с ним. Они должны передать людям свою чудесную находку. Энджи не врач, и хотя инструментарий, можно сказать, работает сам, во врачебном деле важен не только навык. Не зная древнейших канонов врачебного искусства, далеко не уйдешь. И когда Энджи в этом убедится, она примет его план и простится с их сокровищем: черный чемоданчик должен стать достоянием человечества.
Он, пожалуй, преподнесет чемоданчик хирургическому колледжу — никакой шумихи ему не нужно, но скромная церемония, разумеется, была бы желательна, и, конечно же, ему бы хотелось получить какой-нибудь сувенир в память об этом событии — кубок или, скажем, приветственный адрес в рамке. Да, отдав черный чемоданчик, он, пожалуй, почувствует облегчение, и пусть корифеи медицины решают его судьбу. А Энджи со временем его поймет. У нее доброе сердце.
Его радует, что в последнее время она заинтересовалась хирургией — расспрашивает об инструментах, читает часами пластмассовую карточку с инструкциями, даже практикуется на морских свинках. Если он сумеет передать Энджи свою любовь к человечеству, думал сентиментальный доктор Фулл, значит жизнь прожита не зря. Энджи не может не сознавать, что та таинственность, которой им приходится окутывать свою деятельность, мешает использовать черный чемоданчик в полную меру.
Доктор Фулл предавался размышлениям в своем кабинете, когда к крыльцу подкатил желтый автомобиль Энджи. Энджи стремительно взбежала по ступенькам. За Энджи, пыхтя, ковыляла грузная дама, наглая и вульгарная. А ей-то что от них нужно?
Энджи открыла входную дверь и прошла в кабинет, грузная дама последовала за ней. “Доктор, — торжественно объявила Энджи, — разрешите представить вам миссис Коулмен”.
— Мисс Эквелла мне столько рассказывала о вас, доктор, и о вашем замечательном методе! — захлебывалась дама.
Но Энджи не дала доктору и рта раскрыть.
— Извините нас, пожалуйста, миссис Коулмен, — сказала она быстро, — мы на минутку должны вас покинуть, — и взяв доктора под руку, Энджи увела его в приемную. — Знаю, доктор, вы на меня будете сердиться, но мне подвернулся такой случай, что просто грех было бы его упустить. Я познакомилась с этой старушенцией на уроке гимнастики в школе Элизабет Бартон. С ней там никто знаться не хотел. Она вдова. Муж ее нажился на черном рынке, и денег у нее куры не клюют. Я ей нарассказала с три короба про ваш метод удаления морщин путем массажа. Я думаю, мы сделаем так: завяжем ей глаза, разрежем шею кожным ножом, впрыснем в мышцы “упругит”, соскребем жиры специальной кюреткой и спрыснем шов “укрепитом”. Когда мы снимем повязку, она увидит, что морщины разгладились. Как нам это удалось, ей ни за что не догадаться. Она тут же положит пятьсот долларов. И не возражайте, доктор. На этот раз пусть будет по-моему. Ведь я вам всегда помогала, разве нет?
— Ладно, будь по-твоему, — сказал доктор. Скоро он откроет ей свой Великий план. А на этот раз придется пойти ей навстречу.
Тем временем миссис Коулмен обдумывала предложение Энджи. Не успел доктор войти, как она подозрительно спросила:
— А ваш метод удаляет морщины насовсем?
— Разумеется, — отрезал доктор. — Теперь попрошу вас лечь сюда. Мисс Эквелла, достаньте стерильную повязку и завяжите миссис Коулмен глаза, — и желая избежать лишних разговоров доктор повернулся к толстухе спиной и сделал вид, что возится с лампой. Энджи завязала толстухе глаза, доктор вынул необходимые инструменты, передал Энджи два крючка и сказал: