Страница 23 из 23
Махнул бубном шаман. Вскочила, точно подброшенная, толпа…
Ребята на площадке с Санко закричали:
— Эй, эй!..
Все повернули головы на крик.
Санко завертел ручку. Затрещал аппарат. Под яркой полосой, в синих лучах, на дрожащем от ветра полотнище замаячили человеческие фигуры.
Среди толпы побежал шопот:
— Нэмэ, нэмэ кудай! (Чудо, чудо, высшее существо!)
Напрасно выл шаман около вырывающейся кобылицы. Никто не бежал ему на помощь. Шаман согнулся и, увидя синий свет, бряцая бубенцами, в испуге побежал в лес.
Тихонько на четвереньках кто-то полез на пригорок, а за ним, осторожно, боясь громко вздохнуть, лезли другие.
Санко передал ручку одному из комсомольцев, а сам, спускаясь вниз по пригорку, по-алтайски заговорил:
— Идите, не бойтесь, это не боги, а живые картины!..
Ребятишки первые подползли к экрану, а за ними большие, и все тыкали в полотно пальцами.
— Не тронь, ожжешься!.. — говорили друг другу.
Боясь вздохнуть, широко открытыми глазами глядела на полотно толпа. И казались алтайцам городские восьмиэтажные дома горами, а снующие автобусы, автомобили и трамваи — камнями на колесах.
Но бурная радость (даже многие вскочили на ноги) была тогда, когда на экране появился человек с трубкой.
Кончилась фильма, погас свет, с полотна исчезли большие дома, автомобили, лошади и люди. Минуту, сидели все молча, не отрывая глаз от шуршащего между деревьями полотнища, а потом-тихо заговорили:
— Еще маленько можно?..
Зачикал аппарат. Еще раз задрожало на полотне светлое чудо. Кончилась картина. И снова просили алтайцы:
— Немножко можно?..
Уже гасли звезды, но никто не двинулся с места, а все сидели молча, уставясь на полотно.
На вершине скалы в утренних зарницах черным призраком вихлялся шаман. Но не слышно было шаманьей песни, а только изредка доносился отдаленный отголосок бубна.
Итко как очарованный смотрел на экран, где сеяли, жали и в огромных телегах, выпускающих дым, молотили золотистые зерна пшеницы.
Тохтыш прошептала над ухом сына:
— Большой твой бог синих огней!..
Из огненного шара Чулышманских белков подул обжигающий ледниками свежий ветер. Хлопаясь крыльями, нырнула в дупло кедра слепнущая утром сова. От ветра зашумели молодые вершины, заскрипели гнилые дупла, скалы трижды повторили призывно тоскующий рев марала.
Радостно смеялся Итко, смеялись ребята.
От большой радости, от буйства, от горячей крови, от победы с ресниц капали свежие, пахнущие лесными грибами, соленые слезы.
Устя подошла к Итко и, хлопнув по плечу, спросила:
— Якши?
Диким весельем сверкнули раскосые глаза.
— Я-я-к-ши!!!