Правда о любви

К тому времени как они добрались до верхней площадки обозрения, изящной беседки из кованого железа, и присоединились к Миллисент и Барнаби, девушке удалось загнать мысли о случившемся на берегу в самый дальний уголок своего сознания.

Она показала на тропинку, которая отходила от беседки и вилась по склону южного гребня:

– Тропа ведет к саду Атласа, поразительному образцу сада камней, где нет ничего, кроме круглых булыжников.

– В подражание земному шару, который держал на своих плечах Атлас? – спросил Барнаби и, приложив руку козырьком ко лбу, уставился на гребень.

– Совершенно верно. От верхней точки сада можно спуститься по ступенькам к южному концу террасы. А по этой тропе мы придем к саду Афины. Оттуда мы тоже можем пройти к террасе, но если добраться до развилки и свернуть к саду Артемиды, мы пройдем сад Ночи, прежде чем добраться до главной лестницы террасы.

– Ведите, – беспечно улыбнулся Джерард.

Он смотрел вперед; Жаклин воспользовалась моментом, чтобы исподтишка изучить его профиль. Он оживленно расспрашивал ее о садах, через которые они проходили. Настоящий пейзажист: сады интересуют его больше всего ... однако не одни только сады ... Она тоже привлекала его внимание, но, наверное, он хотел, чтобы она успела освоиться. Успокоить ее разгулявшиеся нервы ... неужели понимает, как действует на нее? Нет, ей следует выбросить из головы эти тревожные мысли.

– Сад Афины, богини мудрости, разбит в традиционном стиле. Там в основном растут оливковые деревья, священные для богини.

Она действительно успела изучить здешние сады, потому что с детства донимала расспросами садовников, многие из которых были старше ее отца и помнили обо всех изменениях.

Они добрались до развилки и оказались в причудливом саду Артемиды, где деревья и кусты были подстрижены в виде различных животных, среди которых в основном преобладали львы и тигры, любимые стражи богини.

Солнце уже не грело, а припекало. Становилось все жарче. Девушка замедлила шаг: Миллисент, должно быть, устала. Они с теткой подружились совсем недавно, но Жаклин успела полюбить Миллисент.

Впереди показалась главная лестница на террасу, из белого мрамора, с высокими перилами, точно такими, которые шли вдоль всей террасы. Дорога вела к подножию лестницы, а уж оттуда сворачивала к саду Ночи.

Жаклин думала, что сумеет показать мужчинам, по крайней мере, часть знаменитого сада, но чем ближе они подходили к темно-зеленым зарослям с широкими листьями, все острее чувствовала, как поднимается в ней сопротивление, под конец почти перехватившее горло удушьем. Напрасно она твердила себе, что сейчас день. На ум тотчас же приходил полумрак, царивший в саду независимо от времени суток. Перед глазами стоял широкий пруд с неподвижной водой, в который молчаливо вливался ручей... В воздухе духота и сырость, окутывавшие любого, кто набирался смелости войти в это мрачное царство, слабый, рассеянный свет, едва пробивавшийся сквозь кроны, так что даже в полдень сад напоминал пещеру, и, главное, неестественная тишина и тяжелая, давящая смесь густых ароматов ...

Тяжело переводя дыхание в напрасной попытке вырваться из невидимых клещей, которые с каждым шагом все сильнее сдавливали легкие, Жаклин остановилась у подножия лестницы.

– Прошу меня простить. У меня срочные дела, которыми необходимо заняться до второго завтрака, так что, тетя ... – Она взглянула на Миллисент. – Может, мы войдем в дом?

Подошедшая Миллисент кивнула:

– Наверное, ты права.

Очевидно, долгая прогулка утомила немолодую женщину. Она сложила зонтик.

– Я хочу поговорить с миссис Карпентер.

Втайне обрадованная, Жаклин повернулась к мужчинам:

– Если хотите продолжить прогулку, знайте, что эта тропа ведет через сад Ночи к саду Посейдона. – Она даже умудрилась выдавить слабую улыбку. – Папа, несомненно, уже успел сказать, что вы можете сколько угодно бродить по садам.

Она взглянула на Барнаби, раздумывая, не стоит ли предупредить его насчет опасности, грозившей всякому, кто вздумает приблизиться к Циклопам, но вспомнила слова Джерарда и передумала.

Барнаби, учтиво улыбнувшись, склонился над ее рукой.

– Благодарю за интересную экскурсию. Уверен, что дальше мы вполне сумеем самостоятельно осмотреть остальные сады.

Жаклин улыбнулась в ответ и перевела взгляд на Джерарда, готовая увидеть в его лице нетерпеливое желание отправиться дальше. Но вместо этого обнаружила, что он пристально ее изучает.

Уже знакомое удушье подступило к горлу. Слава Богу, Миллисент догадалась заговорить с ним, и Джерард на мгновение отвлекся. К тому времени, когда его чересчур проницательный взгляд снова обратился к ней, Жаклин уже оправилась, взяла себя в руки и, наклонив голову, слегка улыбнулась:

– Надеюсь, отныне вы не заблудитесь, сэр, и сможете свободно расхаживать по всей долине.

– Разумеется. Если вы уверены, что мы не сможем соблазнить вас продолжать поход и оставить неотложные дела на потом.

Губы Жаклин свело от напряжения.

– Абсолютно уверена. К сожалению ...

Она осеклась, не желая лгать. Миллисент прошла мимо и стала подниматься по ступенькам. Жаклин вовремя напомнила себе, что не обязана ничего объяснять, и поэтому, решительно вскинув голову, взглянула ему в глаза.

– Увидимся за столом, сэр. Тредл позвонит в колокол на террасе, так что вы наверняка услышите.

Его тревожаще-пристальный взгляд на миг задержался на ее лице, но он тут же вежливо поклонился:

– До встречи, мисс Трегоннинг.

Жаклин кивнула, повернулась и последовала за Миллисент, едва сдерживая сотрясавший ее озноб. Поднявшись на террасу, она оглянулась.

Джерард не двинулся с места. Остался там, где стоял, наблюдая за ней ... словно знал, как трудно ей дышать, как натянуты ее нервы ... как колотится сердце.

М снова их взгляды встретились. На какой-то миг оба замерли ...

Потом она отвернулась и ушла в дом.

Глава 4

После второго завтрака в такой же молчаливой обстановке Джерард ушел в мастерскую, а Барнаби решил еще раз прогуляться к Циклопам и побродить по садам. Перед этим они все-таки оказались в саду Ночи, странном, трагическом и чем-то неприятном месте. Атмосфера была именно такой, как во сне Джерарда: не только мрачно-готической, но и несущей зловещие обертоны, особенно ясно ощущаемые в гнетущей неподвижности. Более жизнерадостный сад Посейдона несколько поднял настроение, прежде чем звон колокола призвал их в дом.

Закрыв дверь бывшей детской, Джерард приступил к работе. Сегодня ему предстояло все подготовить к первому сеансу: распаковать коробки, которые лакеи поставили у стены, разложить кисти, краски, палитры, карандаши, альбомы и все остальные мелочи, которые художники обычно возят с собой. И все же думал он совсем о другом.

О Жаклин Трегоннинг.

Воскрешал в памяти все моменты, которые делил с ней, пытался найти смысл в каждом, разгадать истинное значение слов, жестов, взглядов, понять, кто она на самом деле, проникнуть в самую ее суть.

Он с первого взгляда увидел, что перед ним – женщина с характером. Впечатление оказалось верным. Мало того, этот характер был сложным. Куда сложнее, чем он ожидал. Недаром посчитал ее загадкой. Такой она и оставалась для него. Он не получил ни одного ответа. Зато вопросов возникало все больше.

И это поражало его. Он, разумеется, справился бы и со своим удивлением и достойно ответил на вызов, который она представляла, если бы ... если бы не некоторые аспекты их отношений, которых он не предвидел. С которыми пока не знал, что делать.

Несмотря на свой опыт, до этой минуты он ни разу не попадал в подобные ситуации. Даже когда его моделями были несравненные красавицы (взять хотя бы близнецов!), он ни разу не задался вопросом, каковы на вкус их губы.

Он твердил себе, что чувственное притяжение поблекнет, превратится в отстраненное любопытство, как только он лучше узнает Жаклин. Но чем больше времени он проводил в ее обществе, тем неодолимее становилось это притяжение.