Страница 61 из 100
— Скажи нам, товарищ, — обратился он к Манцеву. — Вот мы, — он обвел взглядом толпу, — работаем здесь. Значит, пролетариат. А вы кто будете?
— Я — заместитель председателя Московского ЧК Манцев Василий Николаевич, а это — Мартынов Федор Яковлевич, руководитель группы по борьбе с бандитизмом.
— Так, подходяще, — сказал пожилой рабочий, — а в партии с какого года?
— Я с девятьсот шестого, а товарищ Мартынов с восемнадцатого.
— Подходяще. Теперь ответь нам, товарищ чекист, на наши вопросы. Я читал в «Известиях» декрет о создании Московской ЧК, так с одним в шубе поспорил. Он говорит — новая охранка, а я ему — мол, это нашему рабочему делу охрана. Так, товарищ Манцев?
— Безусловно.
— Значит, ты со мной согласен. А тогда дай отчет нам, рабочим, по нашим вопросам. Первое — до каких пор шпана в Москве людей резать будет? Мы весь тот месяц без жалованья сидели, потому что бандюги артельщика убили, а наши кровные унесли. Так мы и семьи наши в скудности сплошной сидели. Это как, товарищ чекист? Теперь, товарищ, ответь нам, кто и за что убил нашего технорука, золотого человека инженера Басова? А знаешь, чем он занимался и мы с ним?
— Приблизительно, — ответил Манцев.
— Мы с ним электрохозяйство Москвы налаживали, чтобы в этом году, к лету, везде фонари как надо горели, трамваи хорошо ходили, чтобы на электростанции перебоев не было. И дело это техноруку нашему, товарищу Басову, Ильич поручил. Как же ты такого человека не уберег?
Рабочий замолчал. Молчали и люди в цехе, только где-то противно, на высокой ноте визжала электропила.
— Это еще не все. Среди нас есть такие, которые говорят, что Басова чекисты убили, мол, за дворянское происхождение да за деньги какие-то. Теперь скажи, что это за «черные мстители» в городе объявились, которые милиционеров бьют? Вот теперь все у меня. Отвечай, товарищ чекист.
Манцев помолчал, оглядывая людей. Они стояли плотно, плечо к плечу. В спецовках, ватных куртках, фартуках. Они стояли и ждали ответа.
— Товарищи, — голос Манцева сел от волнения. Он откашлялся и продолжал: — Буду отвечать по порядку. Убийство вашего артельщика нами раскрыто. Бандиты Костыркин Михаил и Сиротин Семен пойманы и расстреляны.
— Правильно!..
— Стрелять их всех!
— Верно!..
Словно вздохнула толпа. Манцев поднял руку.
— Теперь об инженере Басове. Мы с вами вместе скорбим о тяжелой утрате. Зверье из банды Николая Сафонова по кличке Собан убили его и ограбили квартиру. Мы обезвредили несколько участников банды. Нашли похищенное имущество. Нам еще нелегко приходится, нас сыскному делу не учили. Но мы учимся даже на своих ошибках, я обещаю вам, товарищи, что в ближайшее время революционное возмездие настигнет Собана и его дружков. А теперь покажите нам того, кто на чекистов клеветал и о «черных мстителях» рассказывал.
Толпа зашумела, закачалась и вытолкнула к помосту человека лет сорока в очках с металлической оправой на птичьем носу.
— Эсер? — Манцев спрыгнул с помоста.
— Какое это имеет значение?
— Значит, эсер, — улыбнулся Василий Николаевич, — я их пропаганду сразу узнаю. Уж больно красиво врут. Милиционеров, товарищи, тоже убил Собан со своими подручными. А что касается зверств ЧК, то хочу сказать: бандиты врываются в квартиры, выдавая себя за чекистов. У них две цели: уголовная и политическая, грабеж и убийство и дискредитация ЧК.
Пожилой рабочий влез на помост, поднял руку:
— Товарищи пресненцы! Довольны ли вы ответами?
— Вполне!
— Правильно!
— Дело говорил.
— Тогда выношу резолюцию нашего собрания. Кто за полное доверие нашим чекистам — поднять руки!
Руки подняли все до одного.
В машине Манцев сказал Мартынову:
— Я, дорогой мой, сегодня испытал и острое чувство стыда, и огромную радость.
— Я думаю, Василий Николаевич, мы не охранка, надо чаще в газетах сообщать о нашей работе.
— Правильно, Федор. Владимир Ильич всегда говорил, что у партии нет секретов от народа, а мы, чекисты, — вооруженный отряд партии. Гласность. Во всем. В успехах и ошибках. Тогда нам поверят.
— Надо было, Василий Николаевич, этого, в очках, с собой прихватить.
— Зачем? — улыбнулся Манцев. — Он уже не страшен нам. Нет ничего более действенного, чем публичное разоблачение. Он не враг. А сплетни, слухи, — они всегда бушуют. Главное — разоблачить их не словами, а делом. Так, милый Федор Яковлевич, нас учит Феликс Эдмундович. Наша власть еще совсем молодая. Впрочем, и мы с тобой не старые. — Манцев засмеялся.
Машина уже въезжала на Лубянскую площадь, и Манцев спросил:
— Что с операцией?
— Квартира Васильевых под постоянным наблюдением.
— Кого вводим в операцию?
— Данилова.
— Не молод?
— Нет, парень серьезный, дерется здорово, джиу-джитсу знает, уроки брал, стреляет неплохо, а главное, его в Москве никто не знает.
— Давайте готовить.
Данилов вошел в кабинет Манцева. Одет он был необычно: черную косоворотку, шитую по воротнику белым, опоясывал наборный пояс, пиджак свисал с левого плеча, синие брюки заправлены в лакированные сапоги гармошкой.
В кабинете кроме Мартынова и Манцева сидел человек лет сорока в форменном сюртуке без петлиц, белоснежный воротничок подпирал подбородок. Было в нем что-то барское, а вместе с тем вульгарное.
— Так-с, — сказал он, — по фене ботаешь?
— Что? — удивился Данилов.
— Не та масть, Василий Николаевич, ошибся ваш гример.
— Пожалуй, да, — Манцев засмеялся, — не похож ты, Ваня, на удачливого вора.
— Вы, молодой человек, — спросил незнакомый, — кстати, не смотрите на меня так удивленно, моя фамилия Бахтин, я криминалист и консультант у коллеги Манцева.
— Великий спец по уркам, — белозубо улыбнулся Мартынов, — бог нам вас послал, Александр Петрович.
— Ну зачем же так? Не упоминайте господне имя всуе. Нехорошо. Так кем вы были, молодой человек, в той, иной и спокойной жизни?
— Я закончил Брянское реальное училище.
— Весьма почтенно. И чем думали заниматься?
— Хотел подать прошение в Лазаревский институт.
— О-о-о! Романтика. Запад есть Запад. Восток есть Восток. И с места они не сойдут.
— Киплинг, — мрачно сказал Данилов.
— Мило. Мило. Значит, студент. Пойдемте.
И снова открылась дверь кабинета. На пороге стоял молодой человек в студенческой куртке с петлицами, в брюках с кантом, обтягивающих ноги. Белоснежная рубашка, загнутые углы воротника, галстук с булавкой. Данилов даже причесан был иначе. Волосы разделял ровный английский пробор.
— Студент, Василий Николаевич, студент. Это кличка и легенда. На палец перстень, дорогой, наручные часы, лучше золотые, дорогие запонки. Студент-налетчик.
— Где же мы все это достанем, Федор? — повернулся Манцев к Мартынову.
— Да такому залетному все достанем, — засмеялся начальник группы, — все что надо.
— А теперь Данилов, то есть Студент, — сказал Манцев, — знакомься со своей напарницей.
Он подошел к дверям.
— Заходи, Нина.
В кабинет вошла красивая высокая блондинка в строгом темно-синем платье, отделанном белыми кружевами, в высоких светлых ботинках на каблуках.
— Вот с ней ты и пойдешь. Это наш товарищ, Нина Смирнова. Так что знакомьтесь.
Девушка подошла к Данилову, протянула руку:
— Нина.
— Иван, — Данилов посмотрел ей в глаза и смутился.
Квартира была маленькой и по-казенному чистой. Всего две комнаты.
— Располагайтесь здесь, — Козлов положил на стол пакет с едой. — Сами понимаете, за порог ни ногой.
— Надолго? — спросила Нина.
— Как придется. Одежду не снимайте, привыкайте к ней, а то ты, Ваня, в этих манишках, как корова под седлом.
Козлов проверил телефон и ушел.
Иван подошел к окну. Внизу лежал занесенный сугробами пустырь. По снегу разгуливали важные, похожие на монахов вороны.