Страница 109 из 113
— Товарища Кривцова по делу! — из двери позвал вахтенный.
Кривцов побелел:
— Кто?
— К командиру.
«Значит, насчет отпуска», — успокоился Кривцов и, вставая из-за стола, взял с собой стакан и белую булку, чтобы по дороге занести в свою каюту.
«Интересно знать, откуда он берет такие булки, — глядя ему вслед, думал Болотов. — Кроме того, интересно, зачем он так часто ездит в Рамбов. Что там в Рамбове делать? Говорит — девушка. Врет. Ему не до девушек — он болен».
Болотов встал, решив немедленно идти к комиссару. Но выйти из кают-компании ему не удалось. Прямо на него из двери вылетел дико размахивающий руками Верблюд. Он мычал, выкатив глаза и перекосив лицо.
— Алексеев! — вскрикнул старший помощник. — Почему вы ушли с вахты?
Верблюд остановился, судорожно хватаясь за подбородок. В глазах его был ужас, и говорить он не мог.
— Спятил! — испугался Лебри.
— Маркевич, заступайте на вахту! — распорядился помощник. — Срочно!
Верблюд, увидев доктора, бросился к нему. Мотая головой, он залопотал на непонятном, действительно верблюжьем языке.
— Пустяки, — ответил ему доктор. — Зевнули дальше, чем надо, и вывихнули челюсть. Ничего особенного. Сейчас наладим.
— Вот что значит зевать на вахте! — торжественно заявил Растопчин.
Хохот никогда не следует непосредственно за восприятием смешного. Всегда бывает очень маленькая пауза, необходимая смеющимся, чтобы набрать воздуха. На этот раз пауза разрешилась совершенно неожиданно, и общий хохот не состоялся. Вместо него Растопчину ответил сильный и близкий взрыв.
Сидевшие повскакали с мест, а двое стоявших сели.
— Кто это? — тихо удивился Лебри.
— Наверх! — крикнул Болотов. — Аэропланы!
— Нет, — ответил Поздеев, и после второго взрыва, от которого вздрогнул весь огромный корабль, на бегу добавил: — Снаряды. Очень большие.
У двери получился затор, и столпившиеся вдруг отхлынули назад — в кают-компанию входил командир. Его круглое мясистое лицо лоснилось от пота, но казалось совершенно равнодушным.
— Николай Гаврилыч!
— Есть, — ответил старший механик.
— Как пар и турбины?
— Турбины прогреты, но пару мало. Подымем часа в два…
— Есть, — ответил командир.
Он молчал, беззвучно шевеля мокрыми усами. Глаза его казались сонными, но стоявшие под их взглядом невольно выпрямлялись. Он молчал, и перед ним молчаливым полукругом стоял командный состав его корабля.
— Владимир Александрович!
— Есть! — И старший помощник вышел вперед.
— Вызывайте буксиры. Будем сниматься.
— Есть буксиры! — Старший помощник по привычке начал поворачиваться, но не выдержал и остановился. — Константин Федорович?
— Я, — ответил командир.
— Что же это случилось?
Командир молчал, точно прислушиваясь. Где-то наверху появился далекий гул. Нарастая, он отдавался в палубе над головами и во всем теле. Потом оборвался резким громом.
— Господа, — тихо сказал командир и еще тише поправился: — Товарищи! — Потом, выпрямившись, заговорил полным голосом: — Форт Красный восстал. Обстреливают город. Нам приказано выйти на внешний рейд и принять бой… Готовьте корабль… — И, не зная, как к ним обратиться, подумав, сказал: — Граждане.
Поздеев вдруг просветлел: будет стрельба, драка — много шума, много дела. Он ощутил силу подвластных ему двенадцати двенадцатидюймовых, и это было очень хорошо. Настолько хорошо, что он даже улыбнулся. Бой для него был средством для восстановления душевного равновесия, но Болотов этого не знал, а потому улыбку его понял иначе. Стиснув кулаки, он вышел за командиром и в коридоре чуть не натолкнулся на Кривцова.
Кривцов с пустым стаканом в руке шел между двумя вооруженными матросами. Увидев в дверях Поздеева, он остановился, но ничего не сказал и только взглянул собачьими, насмерть испуганными глазами. Один из конвойных дотронулся до его плеча, он вздрогнул и, быстро перебирая ногами, пошел дальше. Поздееву почему-то вспомнилось, как в четвертой роте того же самого Кривцова вели в карцер. А теперь его вели на смерть.
Вот зачем его вызвали из кают-компании! К командиру? Вытащили обманом и захватили! Обманом! Теперь у него не осталось даже Кривцова. Больше терять было нечего. Обернувшись, он столкнулся лицом к лицу с Болотовым. Болотов заметил и запомнил его взгляд.
16
— Девочка тебя требует, — глядя в сторону, сказал Богун. — На бону ждет.
Демин бросился к трапу и, перескакивая через две ступени, вылетел на палубу.
Ирина стояла почти у самого борта и сверху казалась совсем маленькой. Увидев Демина, она махнула рукой.
— На берег мне нельзя! — крикнул он.
— Ничего! Ничего! — Голос у нее от напряжения стал тоненьким и звонким. Точно стараясь дотянуться до Демина, она становилась на цыпочки. — Я пришла тебе сказать, что ушла из дому. Когда вернешься, найдешь меня в библиотеке. Там же и сплю.
— Есть такое дело! — И, перегнувшись через поручни, чуть потише добавил: — Ты только не волнуйся, вернусь скоро.
Она улыбнулась и закивала головой:
— Сразу и запишемся.
— Есть, — обрадовался Демин.
— А пока что идите домой, Ирина Андреевна. Здесь, ложатся снаряды. — Это был Поздеев. Он стоял такой сухой и черный, каким Демин его еще никогда не видал.
— Здравствуйте, профессор! — Ирина сделала книксен. — Снаряды ложатся везде, бояться все равно не стоит.
— Прощайте, Ирина Андреевна… Демин, идем готовить приборы.
— Есть! — И, махнув рукой Ирине, Демин крикнул: — Скоро вернусь!
— Книжки не замажь супом, как в прошлый раз!
Она стояла улыбаясь и махала рукой, пока он не скрылся из виду. Он шел рядом с Поздеевым, несколько раз оглядывался и видел ее маленькую фигурку в светлом платье, но за дальностью расстояния слез в ее глазах не разглядел.
Когда он снова ее увидит и увидит ли? Пустяки, нельзя пропасть. Если она так держится, так и он со всем сладит. Даже с Кривцовым.
Он еще не знал, что Кривцова уже арестовали.
Поздеев закрыл за собой стальную дверь.
Его заставляют драться за Деминых, чтобы они могли безнаказанно портить девушек, безнаказанно посылать людей на расстрел. Он вдруг увидел перед собой жалкие глаза Кривцова и стиснул зубы.
— Демин, снимайте чехлы.
— Есть!
17
Боевая тревога шла по палубам захлебывающимися голосами горнов, из помещения в помещение дробным звоном колоколов громкого боя, с трапа на трап топотом тысячи тяжелых ног. Потом она легла полной тишиной.
— Наводка по колокольне правее леса, — сказал в телефонах башенных командиров голос старшего артиллериста. Башенные указатели отщелкали цифру 100, и башни плавно покатились, чтобы встать по заданному направлению.
— Комиссара к телефону! — выкрикнул в боевой рубке телефонист.
— Комиссар у телефона.
— Говорит Болотов… Хорошо, что взяли Кривцова…
— Знаю без тебя. Что еще?
— Смотри за Поздеевым. — И трубка щелкнула.
Комиссар чуть не закричал, чуть не разбил трубку. Почему, собака, не сказал раньше? Почему сам не пришел сюда объяснить?
Но крайним усилием воли взял себя в руки и понял: Болотов вышел из офицеров — такому сказать было не просто. А раз сказал — значит, стал совсем своим.
— Воюем, товарищ артиллерист? — улыбнулся комиссар, спокойно вешая трубку.
Поздеев выгнул брови и не ответил. Комиссар продолжал улыбаться, — он ничего не понимал в стрельбе, но был уверен в победе.
— На дальномере! — Голос Поздеева звучал совершенно бесстрастно. — Давать через минуту дистанцию до колокольни.
— Семьдесят восемь! — ответил громкоговорящий телефон.
По корме огромным столбом поднялся разрыв. Форт тоже стрелял из двенадцатидюймовых, но стрельба его была беспорядочной, второй снаряд ударил справа далеким перелетом.
— Семьдесят шесть с половиной!
Поздеев наклонился над картой. Когда он выпрямился, в упор на него смотрели удивленные голубые глаза старшего штурмана. Отвернувшись, он увидел Демина. Этот тоже смотрел на него не отрываясь.