Страница 85 из 114
Багажник! Ну как же просто, оказывается, можно решить задачу! Где еще, как не в багажнике, можно упрятать мину?
Крышка, к счастью, приподнялась легко. На ключ багажник не был закрыт. Володя наклонился и прилепил мину в самый дальний угол — туда, где рукой не схватишь и глазом не достанешь. А если в пути на ухабе машину и тряхнет, то мина пусть и отвалится, но никуда не денется.
Теперь, когда самое главное сделано, пора уходить. Осторожно, чтобы не свалить какую-нибудь деталь со стеллажей и не оставить следов от своего «визита», Володя снова взбирается на верхнее бревно сруба. Прислушивается. Все так же шумит дождь, все так же хлюпает вода под ногами часового. Гремят раскаты грома.
А за забором его ждет Зина. Она вконец закоченела, ее бьет сильная дрожь. И от холода, и от томительного, напряженного ожидания, и, конечно, от страха. Нет, не только за себя. За Володю. И потому она сразу прижимается щекой к его плечу, обнимает, приглушенно всхлипывая от радости. А он еще никак не отойдет от пережитого — по-прежнему собран, сосредоточен, нервы натянуты.
— Все в порядке... Пошли...
Крепко сжав ее холодную, точно ледышка, ладонь, он уводит ее подальше от забора. Вот уж и окраина станции осталась далеко позади, давно перевалило за полночь, а дороги конца-края не видно.
— Пора расходиться, — проговорил наконец Володя. — Вот твой дом, а мне еще шагать и шагать. Устал маленько.
— Так, может, у нас переночуешь? — предложила Зина. — Бабуся у меня, сам знаешь, хорошая. Обогреет, чаю поставит.
— Знаю, знаю твою бабусю. Но собираться нам вместе нельзя. И не обижайся. Давай беги, а то простудишься.
Ефросинью Ивановну местная молодежь действительно любила. Она догадывалась, чем они занимаются, в том числе и ее внучка. Однако не досаждала Зине постоянными попреками. Лишнего не расспрашивала, не наводила справок, как это делали некоторые мамы. Чем могла, помогала своей внучке и ее товарищам. Но лучше было не заходить. Ведь поздний гость может вызвать подозрение у соседей, если ненароком его заметят.
Простившись с Зиной, Езовитов окраинными переулками добрался до своего дома и только там почувствовал, что вымотался вконец. Переодевшись в сухое, прилег на топчан, потеплее укрылся. Думал, что уснет сразу, но сон никак не шел. В мыслях своих Володя вновь и вновь возвращался к гаражу, мине. Перебирал в памяти действия свои. Все ли сделал как надо? Не допустил ли какой промашки?
А что же Зина? Бабушка, увидев ее, промокшую, посиневшую от холода, на этот раз не выдержала и запричитала: «Где же ты, внучка, была? Побереглась бы... Тебе бы еще в куклы играть, а ты вон чем занялась!»
Однако за причитаниями этими бабуся о деле своем не забыла. Достала из печи чугунок с горячей водой, налила ее в тазик, велела Зине отогревать ноги. Потом укутала внучку платком, напоила ее чаем с липовым цветом. И все приговаривала: «Заболеть теперь враз можно. А кто лечить будет? Докторов нету, лекарств нету...»
Зина потянулась к кровати. Но ее сон был беспокойным. Она еще не раз вставала, подходила к окну, прислушивалась, не возникла ли у гитлеровцев какая суматоха? Думала о Володе.
В тревоге провела эту ночь и Фруза. Она даже пожалела, что запретила ребятам явиться к ней сразу после выполнения задания. Но решить по-иному она, понятно, не могла — не позволяли этого правила конспирации. И Фрузе оставалось только одно: запастись терпением и ждать.
Не зря говорится, что ждать и догонять — хуже всего. Володя, вздремнув часок, больше заснуть не смог. После восьми утра до слуха донеслось приглушенное расстоянием урчание автомашины и стрекот мотоциклов. «Никак, генерал едет», — отметил про себя Володя.
И снова томительно потянулись часы и минуты ожидания. По улице протарахтели порожние подводы — то гитлеровцы из сельскохозяйственной комендатуры опять выехали на грабеж окрестных деревень. Потом где-то совсем близко послышались шаги. Слегка отогнув край занавески, Володя увидел полицаев. Не проспавшиеся от вчерашней попойки, с небритыми физиономиями, пошатываясь, прошли на край деревни.
Опять все стихло. На улице — ни единого прохожего. Любая встреча с фашистами могла обернуться бедой.
Наконец стрелки часов показали десять тридцать. Сердце у Володи вновь громко забилось, почти как тогда, в гараже. Сработала ли мина, с таким трудом добытая? Или, может, какая случайность помешала?
А спустя полчаса Иван Гаврилович Езовитов — отец Володи — сказал, заходя в хату: «Слышал, генерала какого-то взорвали...» А вскоре мимо Володиной хаты рысцой возвращались полицаи. К вечеру уже весь поселок знал, что машина с важным немецким генералом взлетела на воздух. Взорвавшейся миной, которую, наверное, «подложили на дорогу партизаны», убило и генерала, и всех, кто сопровождал его. Уцелели лишь два мотоциклиста — те, что ехали впереди...
Обсуждая меж собой такую новость, жители Оболи вспоминали партизан, дивились их смелости и находчивости, радовались их успехам. Никому и в голову не пришло, что «партизанам» этим в самый раз еще играть в партизан. Трем девочкам и одному хлопчику.
Партизанские разведчики докладывали: по уточненным данным, особоуполномоченный чиновник действительно являлся представителем так называемого «министра по делам восточных земель» Альфреда Розенберга Хаусфахера, который занимается угоном скота, увозом людей, хлеба и других ценностей из Белоруссии в фашистскую Германию.
Приговор, вынесенный советским народом душегубу, фашистскому сатрапу Розенберга, был приведен в исполнение Обольским подпольным комитетом комсомола 16 августа 1942 года.
ВИКТОР ФЕДОТОВ
ВЫСОТА
В марте 1980 года Указом Президиума Верховного Совета СССР бывший командир противотанкового орудия 369-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 263-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза Н. Кузнецов награжден орденом Славы I степени. Он стал четвертым в стране Героем Советского Союза и полным кавалером ордена Славы.
К ордену Славы I степени старший сержант Н. Кузнецов был представлен в феврале 1945 года. Но получил эту высокую награду лишь тридцать пять лет спустя. Тогда, в сорок пятом, на пороге победной весны, война полыхала еще вовсю, жестокими боями катилась на запад, наши части стремительно шли вперед, и не всегда награды поспевали за награжденными, павшими и живыми...
В этом документальном рассказе повествуется непосредственно о том бое, за который Н. Кузнецов был представлен к ордену Славы I степени.
Почему-то эту высоту называли «Сердце», хотя она была безымянной и, как и многие другие высоты, числилась на воинских картах под определенным номером. «Мин херц», «Сердце, тебе не хочется покоя», — горько шутили уцелевшие после боя на ней бойцы, вспоминая слова из широко известных кинофильмов. Но шутить они будут уже потом, после того горячего, памятного боя, когда все утихнет, присмиреет, когда высота перестанет извергаться огнем, словно взбунтовавшийся вулкан, и замрет, обессилев.
Тишина наступит потом, а пока до нее было еще далеко, и Кузнецов даже не представлял себе, чем все может кончиться для ребят из его расчета и для бойцов комбата Бурова.
За несколько часов до боя его вызвал командир батареи Кузьменко. Был он сосредоточен, выглядел усталым даже глаза запали. Да разве он один? Последние дни как только вступили в Восточную Пруссию, работы было хоть отбавляй, батарея все время, что говорится, на колесах: сходились лоб в лоб с вражескими танками, отбивали атаки озверевших от бессилия автоматчиков, громили направо и налево огневые точки противника. Одним словом, «глухари», как иронически ласково окрестили артиллеристов, трудились на износ. И еще эта чертова февральская непогодь — серое, унылое небо сыпало то снегом с дождем, то дождем со снегом, дороги раскисли, никакие сапоги не вытерпят. Как тут не устать?